Злость никак не приходила. Я внутренне старался вызвать ее, но все усилия не имели никакого успеха. Голова после второй порции пятидесятилетнего рома «Монте Белла» ну никак не хотела генерировать злобные импульсы, а сердце, несмотря на старания, билось ровно и практически спокойно.

«Я должен, я обязан…» – старался загипнотизировать я сам себя. Но все было напрасно. Гамбург не желал меня злить. Может быть, все дело в том, что я живу в этом респектабельном отеле «Фиряресцайтен», что означает четыре времени года, где даже на омудаченных рецепционистов трудно злиться. Несмотря на их тупость и порой полную профессиональную никчемность, они так умеют организовать сервис, что даже приступ генерированной ярости выглядит джентльменским скривлением губ и неким уничижительным жестом, от которого самому становится смешно.

Ну все, дожил, даже в портовом городе никого не секуляризовать! То готов был всех давить как мух, невзирая на лица, звания, возраст, а тут просто обаристократился. Твою маман… Ну а что, не хрена было копаться в родословных и выяснять свои графские корни до девятого века. Просто надо брать пример с предков, которые засветились еще во времена короля Карла IV, создателя империи, в которую входили территории нынешней Чехии и Германии. В честь которого, кстати, знаменитый Карлов мост в Праге. Этот король был еще императором Священной Римской империи под именем Карла IV. Так вот эти самые твои предки, возведенные при нем из баронского в графское достоинство, умудрились еще получить привилегию «дарования именитым горожанам и иным достойным жителям фамилий с правом обретения фамильных и цеховых гербов». Вот пролезли, так пролезли! Это ж надо, сколько золотой и серебряной монеты было вброшено в казну! А сколько мои досточтимые графские предки оставили для своих нужд или получили от короля?! Анналы истории об этом умалчивают…

Вот учись, дубина стоеросовая! Одни обеспечили себе графское достоинство доблестью, силой и мечом, а другие пополняли сундуки умом, хитростью и смекалкой. А ты все так же спишь с пистолетом, а то и с двумя под подушкой. Тоже мне, рыцарь хренов, до сих пор не можешь отойти от фамильного ремесла? Ну так хотя бы разозлись! И того не можешь! Что же с тобой сделал этот ганзейский город?! Размазать кого-то на Риппербане – так это тебе что муху раздавить, а вызвать бурю гнева – слабо!

Мягкая, даже ватная пелена окутывает мозг. Не хочу, и все! Разрядить «Хеклер и Кох» в физиономию – пожалуйста. А злиться не получается. То можно сорваться из-за пустяка, а тут ну просто само обаяние, врожденная вежливость с рабоче-крестьянским акцентом. Да, брат, это тебе не в Кремлевском дворце съездов бутерброды с черной икрой в спецбуфете лопать.

Ароматный, выдержанный янтарный ром, угодивший в бочку еще до Великой Отечественной вой ны, приятно обжигает кончик языка и, одарив нёбо неповторимым вкусовым букетом, мягко растворяется во мне. Это напоминает директиву Иосифа Сталина о провокациях. Все знали, что война вот-вот начнется, но на провокации противной стороны поддаваться себе дороже, ведь так решено там, наверху…

Большой, пузатый бокал граммов этак на двести стоит передо мной на маленьком столике из красного дерева. А на дне этого хрустального творения произведение искусства ямайских виноделов, которые приготовили ром и дали ему выдержаться почти полвека. Во как! Я с особым чувством раскручиваю бокал, и золотистая жидкость оставляет на стенках бокала особый, словно маслянистый рисунок и неповторимый дурманящий аромат. Маленький глоток… Позволить волшебной жидкости окутать нёбо, затем коснуться его кончиком языка, чтобы пережить всю полноту, всю гамму чувств, порожденных этим живительным напитком, впитавшим в себя жар солнечных лучей, сок сахарного тростника и искусство мастера.

Бумага ложится на красную, инкрустированную узорами поверхность стола. Текст я уже знаю наизусть, и он для меня ничего не значит. Просто теперь я могу действовать! Тягучая ватность исчезает. Тело приобретает знакомый тонус, а движения – уверенную агрессивную пружинистость. Стальная тяжесть в кармане и под левым плечом исчезает: углы, обводы и привычный вес стволов больше не раздражают, а волнуют новыми ощущениями. Натренированная рука уверенно ложится на ортопедическую рукоятку.

Вот и все! Впереди привычно-непредсказуемая работа, и гарантированный результат ее я знаю наперед… Вопрос только в цене…

Все началось после завершения первого съезда, когда стало понятно, что существуют не только внешние противники, но и в рядах социал-демократического движения существует достаточное количество разнонаправленных и совершенно не состыкующихся друг с другом позиций.

Руководство будущей партии большевиков проводит ряд структурных преобразований, направленных на построение более жизнеспособных структур, защищенных не только от преследования царских служб, но и от внутрипартийных трений и откровенно враждебных выпадов, часто связанных с предательством или провокациями.

При подготовке ко второму съезду в июне 1903 года В. И. Ленин и его соратники уже подошли, имея несколько специальных и секретных комиссий и иных структур, курирующих разнообразные вопросы внешнего и внутреннего порядка, а также структуры, способные активно противостоять прямой агрессии. По неофициальным данным, днем рождения таких структур можно считать 3 марта 1903 года, когда были оформлены структуры внутрипартийного контроля и созданы так называемые структуры малых троек, аккумулирующие всю полноту партийной власти по территориально-линейному принципу.

Типичными примерами являются следующие документы:

– письмо от 03.03.1903 г. Закордонного Комитета Бунда в Берлине о возможном нарушении правил внутрипартийной конспирации Дейчем в беседе с Н.Б. Коганом в Лондоне с точным указанием на истинное место нахождения ЦК Бунда (ф. 271, оп. 1, ед. хр. 142, л. 1);