В тот же день другая группа японских солдат нарушила госграницу. При окрике «Стой!» японцы отошли на свою сторону.

17.7.1938 г. Маньчжурское население приграничных сел на японской стороне эвакуируют в тыл. В 11.00 два парламентера-китайца подошли к госгранице с белым флагом и передали письмо-ультиматум от начальника японского погранотряда в Ханчуне нашему командованию с требованием оставить высоту Чан Ку-фын (Заозерная) и отойти за озеро Хасан. На письмо не ответили.

21.7.38. На нашей стороне в ста метрах от госграницы обнаружен белый флаг с прикрепленным к нему письмом такого же содержания, как предыдущее. Утверждается, что мы занимает высоту незаконно.

Жители приграничного селения Хомукоу у подножия высоты Заозерная полностью выселены из своих домов, которые заняты японскими военнослужащими.

26 июля 1938 г. Японские войска переправляются через реку Тумен Ула на понтонных лодках. За последние три дня в светлое время переправилось до четырех тысяч человек. Японские войска накапливаются в непосредственной близости от госграницы.

Личный состав погранотряда готовится к отражению возможного нападения. Рыть окопы не представляется возможным – сплошной скальный грунт начинается с глубины 15 – 20 сантиметров. Искусственные фортификации отсутствуют.

29.7.38 г. Около четырех часов утра со стороны высоты Безымянная послышалась пулеметная и ружейная стрельба, взрывы гранат. По телефону лейтенант Махалин доложил: до роты японцев двумя группами атакуют высоту Безымянная. Действия наряда осложняются густым туманом и моросящим дождем. Противник скрытно подошел лощинами к госгранице. Идет огневой и рукопашный бой.

Атака отбита с помощью высланного подкрепления, поднятого по тревоге, – семь пеших пограничников и тридцать конников.

В наряде на высоте находилось одиннадцать пограничников во главе с лейтенантом Махалиным. В наряде пять человек убито, в том числе лейтенант Махалин, остальные шесть тяжело ранены. Раненые дрались, пока не подошла помощь.

30 июля 1938 г. Японцы продолжают переправляться на восточный берег реки Тумен Ула. "Противник располагает крупнокалиберной артиллерией, отмечено появление бронепоезда. В продолжение всего дня японцы ведут артобстрел высоты Заозерная Согласно приказу, на огонь противника не отвечаем.

31 июля 1938 г. В ночь на 31.7 японцы при артиллерийской поддержке повели наступление силами 19-й дивизии, прибывшей из Кореи. Наши силы: высота Заозерная – 60 пограничников, высота Безымянная – 32 пограничника. Всего 92 человека. Кроме того, в бою участвовала регулярная рота полевых войск и танковый взвод, подошедшие к месту событий в полночь 30 июля. Основные силы пехотной дивизии находятся на подходе.

В 6.25 утра японские войска заняли высоту. Почти все пограничники погибли.

2 августа 1938 г. Наши контратаки на высоты Безымянная и Заозерная успеха не имели. Противник укрепляется на занятых им высотах».

Последняя запись в журнале боевых действий пограничного отряда была сделана второго августа, то есть вчера.

«Если бы наша дивизия подошла несколькими днями раньше, – подумал Жигалин, – обстановка у Заозерной была бы совсем иная...»

В скупых, торопливых записях журнала боевых действий Владимир многое читал между строк... Перед ним раскрывалось духовное величие людей, стоящих на охране границы. В продолжение четырех недель изо дня в день, укрываясь за камнями глухой Безымянной высоты, пограничники неустрашимо следили за приближением грозных событий. «Личный состав готовится к отражению возможного нападения...» А состав этот едва насчитывает полторы сотни бойцов-пограничников, и против них, у них на виду, развертывается японская дивизия... И что значит «готовится к отражению», когда невозможно даже вырыть окоп, траншею, чтобы укрыться от пуль и осколков, потому что под ногами не земля, а скалы, из которых кирка и саперная лопата способны высечь лишь искры... И ни один не ушел, не дрогнул. Готовиться – значило стоять насмерть!

Прибывшим частям дивизии теперь предстояло восстановить положение на границе. Но как? Ответить ударом на удар. Ответить как можно быстрей, чтобы не дать укрепиться противнику. Но дивизия только что подошла, люди измотаны трехдневным переходом по бездорожью, а боевая техника все еще находится в пути... Жигалин отметил одну ошибку в журнале боевых действий: сказано, что в последнем бою участвовал танковый взвод. Это неверно – из танкового взвода в район боевых действий пробился один только танк. Два других застряли В нескольких километрах от Заозерной. Взвод – только символически!

Жигалин разобрал пачку донесений, доставленных в политотдел из полков и приданных частей, начал составлять общее донесение.

«К исходу дня 3 августа 1938 года, – писал он, – 40-я пехотная дивизия, совершив тяжелый трехдневный марш в условиях бездорожья и плохой погоды, вышла в срок на указанные ей рубежи, согласно приказу штаба Дальневосточного фронта», потом уверенно дописал:

«Высокое морально политическое сознание личного состава дивизии позволило в срок выполнить приказ командования...»

Через день дивизия получила боевой приказ: отбросить противника, вторгшегося на советскую территорию, и восстановить государственную границу в районе Заозерной и прилегающих к ней высот.

В тот самый день, когда старший политрук Жигалин готовил политдонесение о морально-политическом состоянии 40-й дивизии, в Токио, в правом крыле императорского дворца, проходило заседание Тайного совета, посвященное событиям у высоты Чан Ку-фын. Совещание вел недавно назначенный председатель совета – барон Хиранума, «отец японского фашизма», как называли его в придворных кругах. Кроме членов Тайного совета на заседании присутствовал принц Канин – начальник генерального штаба, командующий армией Койсо – благоразумный Койсо, известный своим необузданным честолюбием, и еще несколько военных. Военные сидели с застывшими лицами, и перед каждым из них лежала парадная фуражка, повернутая козырьком к ее владельцу. На троне, освящая своим присутствием решения Тайного совета, молчаливо восседал император Хирохито в древнем традиционном одеянии, без единой складки, будто бы скроенном из жести. А позади трона укрывался за ширмой неизменный секретарь лорда хранителя печати Кидо, негласный советник его императорского величества.

Докладывал военный министр генерал Итагаки. Прежде чем начать свою речь, он поклонился сыну неба и украдкой глянул в его лицо. Лицо императора было бесстрастным. Итагаки так и не понял – простил ли ему Хирохито допущенную оплошность. А ему надо это знать! Недавняя размолвка во время аудиенции в императорском дворце оставила тягостное чувство в душе министра. Чтобы заручиться поддержкой императора, Итагаки пошел на заведомую ложь – сообщил ему, будто министерство иностранных дел и военно-морской флот поддерживают решение армии – начать вооруженный конфликт на советской границе. Но император был информирован лучше, чем полагал Итагаки; Хирохито знал, что сторонники осторожных действий все еще не решались ввязываться в конфликт. Уличив своего министра во лжи, он рассерженно прекратил аудиенцию. Итагаки, как провинившийся школьник, ушел из дворца униженным и посрамленным... Теперь надо сделать все, чтобы восстановить отношения. Ведь в конце-то концов Итагаки оказался прав – решительность действий принесла успех.

Поклонившись императору, военный министр начал свою речь словами, что сбывается наконец воля божественных предков – потомки самураев начали на континенте свое продвижение на север. Высота Чан Ку-фын в японских руках. Подтвердились сообщения разведки Квантунской армии – русские не намерены расширять конфликт и на этом участке границы до сих пор держат лишь небольшой пограничный отряд. Со стороны русских не наблюдается никаких приготовлений к обороне границы. Отдельные их группы сражались стойко, но были сломлены самурайской доблестью японских войск.

Министр коротко изложил события, предшествовавшие конфликту. Армия надеялась закончить пограничный спор с русскими, не прибегая к вооруженной силе. В начале июля посол Сигемицу начал переговоры в Москве о территориальных претензиях японского правительства в районе высоты Чан Ку-фын, но русские, вопреки ожиданиям, проявили неразумное упорство. Тогда, это было 20 июля, Сигемицу потребовал от Советского правительства отвести свои войска с высоты Чан Ку-фын. На это нарком иностранных дел Литвинов ответил, что язык ультиматумов неприемлем в мирных переговорах между двумя странами. Вот тогда-то Квантунская армия вынуждена была применить силу...