Как-то я спросил одного старшего офицера английского военно-морского флота капитана 1 ранга Хильгарта, что ему известно о донесениях Канариса с Пиренейского полуострова.

«Я не думаю, чтобы они принесли нам какой-либо вред», — ответил он. Мой друг О’Нейл припомнил, что однажды он видел некоторые из донесений Канариса после победы Уэйвелла в пустыне над Грациани. «Он сильно преувеличивал силы Уэйвелла, — говорил О’Нейл мне. — Канарис должен был точно знать, сколько дивизий мы в действительности имели в то время на Среднем Востоке. И только теперь, когда вы сказали, что Канарис работал против Гитлера, мне многое стало ясно из того, что так озадачило тогда».

Эдуарду Крэнкшоу, специалисту по России, занимавшемуся во время войны изучением секретных донесений адмирала, тоже не все было понятно. «Тут что-то не так», — говорил он, читая некоторые из донесений Канариса. Возникал вопрос: то ли маскировка у англичан была очень хороша, то ли немецкие агенты настолько уж плохи? Возможно, правильное объяснение этому дал Лахузен. «Если Канарис и сомневался в достоверности некоторых донесений агентов, он все же сообщал о них выше, если эти сведения как-то подкрепляли его собственную линию, с тем, чтобы внушить Гитлеру и руководству нацистской партии мысль о силе союзников, которую они постоянно недооценивали».

Альхесирас, всегда бывший для Канариса самым сильным опорным пунктом, подвел его.

«Он сам часто бывал там», — заявил мне один английский офицер.

— Известно ли вам, что англичане имели план организации похищения Канариса во время его пребывания в Альхесирасе? — спросил меня один из приятелей-журналистов. — В то время губернатором Гибралтара был генерал Масон-Макфарлейн. Все было уже подготовлено!

— И что же случилось?

— В Гибралтар пришла телеграмма из Лондона, запрещавшая проведение этой операции.

— И в ней говорилось: «Оставьте нашего человека в покое»?

— Нет, не совсем так. В ней сообщалось, что он представляет для нас бо?льшую ценность, находясь на своем посту.

Для сил держав оси в Северной Африке операция «Торч» оказалась полной неожиданностью. И хотя немецкие воздушнодесантные войска высадились в Тунисе и по приказу Гитлера началась операция «Атилла», а немецкие войска уже вышли к устью Роны, впадающей в Средиземное море, африканский корпус был все же немцами потерян. Италия была объята страхом и жила надеждой на освобождение. Во Франции началось опасное брожение. Немецкий военный губернатор по требованию гестапо ввел в действие декрет «Ночь и туман»[72], после которого многие французские патриоты стали исчезать бесследно.

Отдел по проведению специальных операций в Лондоне увеличил доставку вооружения патриотам Франции. Контейнеры с оружием все чаще и чаще сбрасывались на парашютах над французской территорией. Начальник 3-го отдела абвера в Париже полковник Реллинг сообщал, что он приступил к проведению операции «Гранд Дьюк» (так называлась операция по уничтожению групп движения Сопротивления во Франции).

Одним из главных агентов немцев был некий Гуго Блейхер, унтер-офицер из 3-го отдела абвера, которому удалось арестовать капитана Питера Черчилля и Одетту Сансом и тем самым нарушить сеть английской диверсионной разведки во Франции. Выдавая себя за немца, сочувствующего союзникам и желающего бороться против Гитлера, Блейхер добился больших результатов в проведении операции «Гранд Дьюк». Ему удалось таким образом обмануть некоторых доверчивых французских патриотов. Принимая капитана Питера Черчилля за родственника английского премьер-министра, Блейхер предложил ему улететь вместе в Лондон и обсудить там условия мира. Для этого требовались только, как заявил Блейхер, гарантия безопасности для него и английский самолет, который мог бы приземлиться на каком-либо французском аэродроме, контролируемом немцами. Но это показалось Черчиллю подозрительным и похожим на провокацию с целью захвата английского самолета или же странным повторением миссии Рудольфа Гесса[73]. И Питер Черчилль отказался принять предложение немца.

Блейхеру удалось завербовать достаточное количество французов, чтобы организовать из них специальные команды, действовавшие по ночам под видом групп движения Сопротивления и собиравшие контейнеры с английским вооружением.

Французские предатели, работающие на Блейхера, сообщали вновь прибывающим в Париж английским агентам, что они могут быстро снабдить их надежными документами. Однажды английский агент, известный под именем «Элли», отвечающий за группу агентов, и его помощник Денис вручили этим предателям фотографии английских агентов, чтобы получить для них надежные удостоверения личности. И англичане вскоре действительно получили такие документы. Их подготовил 3-й Отдел абвера в отеле «Лютеция». Все фотографии были пересняты в гестапо и абвере. Донесение о районах деятельности этих агентов и образцы вооружения и взрывчатки, сброшенные на парашютах, отослали в Берлин.

Абвер проявил особый интерес к новой английской взрывчатке в виде мастики и к бесшумным кислотным взрывателям. Похожую на замазку взрывчатку легко можно было прилепить к телефонному столбу или к якорной цепи судна, просунуть в дверь сквозь замочную скважину, подложить под рельсы. Кислотные взрыватели действовали с помощью проволочки, которая удерживала ударник. Время взрыва зависело от толщины проволочки. Канарис получил подробный отчет от 2-го отдела абвера об испытании этих взрывчатых материалов в Германии.

Немецкая 6-я армия таяла у берегов Волги, отрезанная от своих и постоянно подвергавшаяся атакам со стороны русских армий. 18 января была снята блокада Ленинграда. Каждый, не ослепленный военной истерией, мог ясно видеть, что Германия проигрывала войну. И как похоронный звон гитлеризму донеслись из Касабланки слова Рузвельта: «Безоговорочная капитуляция». А через месяц штаб Канариса получил письмо от генерала фон Трескова из центральной группы войск в Смоленске. Генерал писал, что «настало время действовать». Во второй половине февраля адмирал в сопровождении группы офицеров вылетел в Смоленск и созвал там совещание армейских офицеров разведки. Один из офицеров Канариса привез с собой мастичную взрывчатку и взрыватели к ней. Ганс фон Донани в своей личной резиденции в Смоленске совещался с генералом фон Тресковом в присутствии его адъютанта лейтенанта Шлабрендорфа. Они решили предпринять попытку уничтожить Гитлера, когда он прибудет в центральную группу армий. Предполагалось заложить взрывчатку в его самолет, и тогда гибель Гитлера будет рассматриваться как несчастный случай. Адмирал знал обо всем, но считал, что подготовкой к покушению должны заниматься другие.

В тот же день состоялся обед в столовой штаба, на котором Канарис заметил, что завтра вылетает в Берхтесгаден для встречи с Гиммлером. Канарис хотел просить его освободить нескольких евреев, которых он затем намеревался перебросить за границу под видом офицеров абвера. Он помнил, как однажды Гитлер после доклада Канариса о том, что девять молодых нацистских диверсантов были схвачены в Америке, возбужденно заявил: «Вместо них вы должны использовать преступников или евреев».

«Я получил приказ фюрера использовать для этой работы евреев» — вот аргумент, который Канарис часто приводил при разговорах с Гейдрихом, и Гиммлером.

Месяцем позже, 13 марта 1943 года, взрывчатку удалось поместить в самолет Гитлера, покидавшего Смоленск после инспектирования центральной группы армий. Лейтенант Шлабрендорф замаскировал бомбу в свертке с бутылками коньяка и вручил его полковнику Брандту для передачи одному из офицеров штаба верховного командования в качестве подарка. Вскоре кислотный взрыватель в самолете начал действовать. Но из-за сильного холода не сработал детонатор, и бомба не взорвалась. Бесстрашный лейтенант фон Шлабрендорф вылетел в Растенбург и изъял пакет прежде, чем его распечатали. Таким образом, взрывчатку, которую англичане сбрасывали в Европе для подрыва военного потенциала Германии, использовали с целью уничтожения человека, против которого английская секретная служба боролась по всей Европе.