Когда речь заходит о вербовке Джерри Уитворта Джон не может сдержать самодовольной улыбки. «Да, «- подтверждает он. «мне нужно было как-то подсластить ему пилюлю. Израиль интересовал Джерри. Я знал это.»

Тут же дилер хвастается: «Я выдам Вам кое-что. Самое тяжелое для шпиона не само ремесло шпионажа, а вербовка нового агента — очень рискованное предприятие, самая трудная работа на Земле. А почему? Потому что нельзя быть уверенным, что сделает человек, к которому подходишь с таким предложением. Может быть все. Тебе могут поставить ловушку, могут арестовать и под давлением сделать из тебя двойного агента. Риск очень сложен. Потому Советы и разбушевались, когда я сообщил им о моей вербовке Уитворта. В глазах КГБ это была непростительная ошибка. Первую фазу, так называемый «spotting» — «наблюдение» и даже вторую фазу — «assessing» — «оценку», «наводку» я вполне мог бы осуществить сам. Но вербовка — для моего ведущего офицера, понятно, это было уже слишком! Он и так нервничал при каждом моем новом назначении по службе, потому что думал, что это инсценируется ЦРУ, якобы разоблачившего и «перевербовавшего» меня. Только лишь после того, как материал снова шел нормально, и все отправки через тайники функционировали гладко, КГБ несколько успокаивался.»

Борис Соломатин так сухо резюмирует самоуправство Уокера: «Я должен признать, что контролировать агента Уокера было проблематично. В принципе, у нас было очень мало возможностей прямо повлиять на него. Это часто приводило к трудностям, выражавшихся временами в совершенной неуправляемости этого человека для нас. А во время наших личных встреч он всегда умел создать впечатление, что все в наилучшем порядке. Лишь во время судебного процесса против Уокера всплыли такие вещи, о которых мы совершено не подозревали. Мы действительно знали мало о том, что происходило в нем и вокруг него.»

Это удивительное признание. Ведь оно доказывает, что и якобы всезнающий КГБ может делать только то же, что и другие. Джон Уокер, конечно, был особенно искусным дилером — и это показывает в первую очередь, вербовка им своего нового партнера Джерри Уитворта.

В конце приятного вечера за чашкой кофе в «Boom Trenchard`s» Уокер переводит беседу на то, что его больше всего интересует, помимо собственно вербовки Джерри: какой у того доступ к секретным материалам, которые якобы больше всего желали бы получить их общие друзья в Израиле — шифры и ключи. Джон знает уже, что Джерри — специалист по радиосвязи в ВМС США, но не может точно представить, какую роль в его работе играют различные шифровальные системы Агентства Национальной Безопасности.

Такими ключевыми словами Джон дает сигнал Джерри для его технического доклада, а затем всеми силами старается наилучшим образом понять его содержание. В любом случае из излияний Джерри он улавливает самое главное: Уитворт занимает ключевое положение в той всеобъемлющей замене военных систем связи, которую снова проводит Пентагон. Ее волшебное слово — цифровая спутниковая связь.

Все существующие шифровальные системы должны быть соответственно модернизированы. Цель мероприятия состоит в том, чтобы не дать противнику возможность перехватывать высокочастотные сигналы и одновременно определять, откуда они отсылались. Во время конфликта это дает неоценимое преимущество, потому что этим, кажется, решается проблема определения местонахождения — кроме того случая, если спецификация новой разработанной технологии попадает в руки потенциальному противнику.

Уокер делает глубокий вдох. Ему мгновенно становится ясно, какую золотую жилу он нащупал в лице Джерри Уитворта. Хороший старый друг станет гарантом для многих лет высококачественных поставок Советам — и первоклассной оплаты за них, радуется Джон. Он обещает Джерри «аванс» в тысячу долларов в месяц — с перспективой на существенное повышение в случае успешного «выезда для подводного плавания».

Этот пароль Джерри всегда должен использовать, когда располагает криптографическим материалом; а на тот случай, если Уитворт срочно должен поговорить с Уокером, они договариваются о пароле «Мара». «Мара» — имя одной их общей знакомой в начале 70-х годов в Сан-Диего. Джерри нужно просто позвонить Джону из телефона-автомата и спросить: «Не слышал ли ты чего-то в последнее время о «Маре»?» Джон ответит: «Да» и получит от Джерри номер телефона-автомата, чтобы через несколько минут, исходя из соображений безопасности, перезвонить Джерри с другого автомата. Таким путем назначались безопасные места и даты передачи горячего материала Джерри в любом уголке Земли. Джерри, впрочем, не удивляется, что Израилю может пригодиться подобный секретный материал. В это время Израиль в отчаянном положении, он прижат спиной к стене, окружен враждебным к нему арабским миром. «Шестидневная война» состоялась только шесть лет назад, «Война Судного дня» — прошлой осенью. Государство евреев только тогда получит шансы на выживание, если сможет сохранить свое технологическое преимущество. Ну разве это не гуманный акт — по мере сил помогать маленькому и нуждающемуся в помощи Израилю? Особенно, если за этот акт хорошо платят?

Тихоокеанский остров Диего-Гарсия предоставил возможность проверить шпионский дар Джерри. Здесь военный флот США построил самый современный узел военной спутниковой связи, оснащенный самыми новыми технологическими разработками американской шифровальной техники.

Уже после трех месяцев на службе «Израилю» Джон неожиданно получает от Джерри письмо. Несколько отклоняясь от принятой формы пароля Джерри пишет: «Джон, подводное плавание — это великолепно!»

За один год службы на Диего-Гарсия Уитворт поработал весьма успешно. Поток очень ценных секретных сведений о электросхемах, инструкциях и списках ключей для шифровальных машин не прерывается и тогда, когда Джерри в июне 1976 года переводят на авианосец «Констеллейшн». Последующие два года Джерри поставляет массу совершено секретных материалов, что дает повод КГБ снова премировать Джона за «прекрасную работу».

В конце семидесятых годов Борис Александрович Соломатин сообщает своему подопечному Уокеру, что в Советском Союзе ему присвоят звание адмирала ВМФ. Конечно, Джону нет с такого звания никакого толку, но это подтверждает, что он за десять лет службы секретной империи КГБ стал для нее незаменимым. Тут же он требует повышения премий, из которых, правда, Джон, хотя и отдает большую часть своему «личному агенту» Джерри, все равно оставляет для себя — помимо половины месячного жалования Джерри от КГБ в размере четырех тысяч долларов — не менее трети: обычно между тремя и пятью тысячами долларов.

Уже вскоре после первых успехов Джерри в «подводном плавании» Уокер может позволить себе уйти с флота. Дилер выбирает для себя почти превосходное прикрытие: он становится частным детективом. Свою фирму он цинично называет «Counter-Spy» — «Контрразведчик».

Лишь временами Джон прерывает свою деятельность тайного расследователя или «ловца жучков» на руководящих этажах известных предприятии Норфолка, чтобы в Гонконге, Бангкоке или еще где-то в мире получить во время «экскурсий с подводным плаванием» материал от Уитворта или побеседовать раз в полгода со своим ведущим офицером КГБ, получив от него прямые инструкции советских работодателей.

С 1978 года из соображений безопасности КГБ все личные контакты с Уокером переводит в австрийскую столицу Вену. Согласно инструкциям, Джону нужно сначала лететь в Италию, а затем ехать поездом из Милана в Вену. Попав туда, Уокер должен самым тщательным образом следовать инструкциям расписанного по минутам «Венского процесса», чтобы вступить в контакт с КГБ.

«Приезжайте в 18. 15 к магазину «Komet Kuechen» на углу улицы Шёнбруннер Штрассе и переулка Рюкергассе. Чтобы Вас легко можно было опознать, несите сумку от своего фотоаппарата на правом плече и держите бумажный кулек в левой руке. Постойте примерно 2 минуты между 18. 15 и 18. 17 вблизи витрины, прохаживаясь медленно взад-вперед. Затем возвращайтесь к переулку Рюкергассе, пройдите мимо колонн фирмы «Fernseh-Kratky», остановитесь у последней витрины.»