Справедливость и жизненность вышесказанного блестяще подтверждается анализом технической базы наиболее древних и уважаемых школ, например, Катори Синто-рю, Ягю Синкагэ-рю и некоторых других. Большинство их атак направлено отнюдь не в голову, а в руки, сжимающие меч, и не предплечья становятся главной мишенью, как это принято в спортивном кэндо, а именно кисти, кулаки, поскольку они-то и являются наиболее уязвимыми в краткий миг стычки. Приведу выдержки из перечня связок Ягю Синкагэ-рю, находящегося в знаменитом памятнике «Хэйхо кадэн сё»:

…взмахни мечом и нанеси удар ему по кулакам……и нанеси удар по кулакам…

…подшагни и нанеси удар по левому предплечью……нанеси удар по его рукам косым взмахом снизу-вверх…

…и обратным движением наносишь удар по его правой руке…

Подобное перечисление можно было бы продолжать до бесконечности, но суть ясна – самыми эффективными (с прикладной точки зрения) являются атаки рук, держащих оружие, так как противник после этого для нас почти безопасен.

Но совершенствованию нет предела, а потому возможен еще более гуманный вариант, отменно работающий в случае нападения на вас с оружием – это разрушить, разбить само оружие, что гораздо проще, чем кажется на первый взгляд. Особенно удобно перебивать всевозможные длинные предметы – мечи, шесты, палки. Против коротких и компактных разновидностей оружия данный подход себя не оправдывает; наоборот, именно короткими дубинками удобнее всего лишать врага его оснастки. Разумеется, если вы гений нунчаку-дзюцу, то вы без труда, со звоном, выбьете финку из бандитских лап, но во всех остальных случаях лучше не рисковать и атаковать саму руку. Любимый же еще со времен Василия Буслая всенародный дрын типа оглобли или черенка от лопаты перешибить легко, нужно лишь знать, куда наносить удар, и какая часть собственного оружия подходит для этого лучше всего. В наиболее универсальной форме рецепт выглядит следующим образом: наносите максимально быстрый, сфокусированный, проносной удар дальней (передней) третью своего орудия по средней (ближе к рукам) трети его палки, шеста или меча. Длинный передний участок, остающийся при этом свободным, сыграет роль противовеса, инерционной опоры, а второй опорой явятся его руки – и наш удар перебьет его оружие в зоне контакта как лежащее на двух подставках. Мы на тренировках не раз из спортивного интереса проделывали подобные фокусы в сочетании «ханбо на ханбо» или «нунчаку на ханбо», а на показательных выступлениях это было своеобразным «фирменным блюдом» – к вящей радости зрителей. Хорошая тяжелая нунчаку без труда перешибает или расщепляет на полоски отнюдь не бракованный черенок от лопаты, сделанный из чего угодно, кроме волокнистой и вязкой березы, ясеня или граба.

Введение небольшой дозы контроля над силой удара позволит не ломать костей, а попросту «отключать» ноги-руки в том случае, когда перед вами находится какой-никакой, а приятель, которому вдруг тараканы ударили в голову, слышать он ничего не желает и рвется в драку до победного конца. Массивы мышц бедра и плеча содержат достаточное количество уязвимых и крайне болезненных точек, удар в которые надежно шокирует соответствующую конечность, после чего злому сопернику остается только плевать в вашу сторону и выкрикивать бессвязные угрозы, теряя лицо и Ци. Вы же скромно и сочувственно удаляетесь с ристалища, сокрушенно покачивая головой и повторяя про себя (можно вслух) чаньский афоризм:

Когда добрый человек

Проповедует ложное учение,

Оно становится истинным.

– имея в виду, разумеется, себя. Или даже известные слова Уесибы:

Когда кто-либо пытается сражаться со мной,

Он нарушает гармонию Вселенной.

В тот момент, когда он задумал напасть -

Он уже потерпел поражение.

До сих пор речь шла о совершенно свободных, реальных, пусть принципиальных и жестких, но вовсе не смертельных боях. Разница между двумя этими категориями баталий состоит не в технике или тактике поведения, а исключительно в нашем внутреннем отношении к происходящему и в оценке допустимости тех или иных действий. Проще говоря, в случае настоящей угрозы здоровью и жизни вопрос допустимости и моральности перестает существовать. Об этом частично уже говорилось в главе об окинавском понимании сути битвы. Тот, кто перед лицом нешуточной угрозы принимается просчитывать варианты и шансы, непременно будет разгромлен вдребезги, и притом моментально. Вспомните: ни один хищник не нападает на бешеную собаку или загнанную в угол крысу. Маленькая кошка, защищая свое потомство, способна обратить в бегство свору крупных дворовых псов, а все почему? А потому, что в каждом из этих случаев полностью снимается проблема прогнозирования собственного будущего, и наши гладиаторы идут в «последний и решительный бой» без оглядки. Неважно, какая причина ввергла их в это состояние, вирус бешенства или доведенное до предела отчаянье, но результат всегда один и чрезвычайно впечатляющий. История знает примеры такой одержимости в бою у азиатских хашишинов, само наименование которых подсказывает, что достигалась она с помощью употребления гашиша, а также у европейских берсерков, сызмальства склонных к безумию и сознательно забритых «во-солдаты». Но это все суть беснование, темная сторона процесса. Подобный же, но вполне осознанный психологический режим достигался в прежние века доблестными самураями практикой дзенской медитации, без чего не стоило надеяться выжить в мясорубке нескончаемых войн.

Этой проблеме целиком посвящена великолепная работа Судзуки Тантаро «Дзен и фехтование», отдельные выдержки из которой вполне уместно привести в завершение разговора о сражениях:

Достигая совершенства, фехтовальщик не обращает никакого внимания на личность врага или на себя. Он безразличный наблюдатель фатальной драмы жизни и смерти, в которой, однако, принимает самое активное участие.

Совершенный фехтовальщик избегает ссор и схваток. Схватка означает убийство. Как можно довести себя до того, чтобы убить ближнего? Все мы хотим любить друг друга, а не убивать.

Вовсе не самое лучшее – побеждать в каждой схватке. Самое лучшее – побеждать, не думая победить. Вот совершенная победа!

Ме (мею) – это такая деятельность, которая исходит прямо из глубины личности без помех все разделяющего интеллекта. Это действие происходит настолько прямо и незамедлительно, что интеллект не находит места, куда бы он мог влезть и разделить целое на части.

Достаточно малейшего ощущения страха смерти или ничтожнейшей привязанности к жизни – и ум теряет свою текучесть. Текучесть – это беспрепятственность.

Искусство фехтования различает меч, несущий жизнь, от меча, который несет смерть. Меч, используемый владельцем только в техническом аспекте, дальше убийства не идет: ведь его используют только тогда, когда собираются убивать. И совсем другое дело там, где вынуждены поднять меч. В этом случае не человек убивает – меч.

Конечная цель овладения искусством есть тот момент, когда достигнутые познания есть потерянные познания.

Любая идея становится болезнью, когда ум ею одержим. Болезни, от которых должен избавиться фехтовальщик, следующие:

– желание победить;

– желание продемонстрировать все, что знаешь;

– желание прибегнуть к техническим трюкам;

– желание держать противника в страхе;