Тогда я этого еще не понимал, но пираты поступили совершенно верно, высадив меня в один прекрасный день на берег. И я уверен, что решение это далось им нелегко. Снабдив меня на дорогу бутылкой сока из водорослей и буханкой хлеба собственного приготовления из того же самого продукта, они, плача и причитая, уплыли в лучах заходящего солнца. Малыши прекрасно знали, что их жизнь лишилась вместе со мной основного смысла.
Один под пальмами. А я, снова один-одинешенек, сидел на берегу острова, куда меня высадили карликовые пираты, и размышлял над тем положением, в которое попал. По сути говоря, размышлял я вообще впервые в жизни, ведь в шуме и сутолоке, царивших на борту пиратского корабля, мне еще ни разу не удалось собраться с мыслями.
Поэтому неудивительно, что мысли мои по первости не отличались особой оригинальностью, а придерживались скорее знакомого, проторенного фарватера. Первая мысль, пришедшая мне в голову, была — хочу есть. Вторая — пить. Поэтому, отложив на время свои размышления, я с жадностью набросился на хлеб из водорослей, а покончив с ним, так же быстро разделался и с бутылкой сока. Постепенно в желудке моем распространилось приятное тепло, как будто там кто-то зажег невидимый огонек, а вместе с ним пришла уверенность в своих силах и желание бросить вызов судьбе и пойти осмотреть тот пальмовый лес, что начинался неподалеку, в нескольких шагах от берега. Открытие, совершенное мной в тот момент и не раз выручавшее меня на протяжении последующих лет жизни, заключалось в следующем: как бы ни была трудна поставленная задача, выполнение ее окажется намного проще, если загодя как следует подкрепиться.
Ночь. Потом настала ночь, вокруг стемнело.
Тьма… Раньше я вообще не знал, что это такое. У карликовых пиратов всегда было светло, даже ночью. С наступлением сумерек на судне зажигалась великолепная иллюминация. Пиратский корабль представлял собой ночью маленькую сияющую феерию. Он был похож на миниатюрный ярмарочный балаганчик, хозяин которого не поскупился на пиротехнику и закулисные шумовые эффекты. Дело в том, что карликовые пираты отчаянно боятся темноты. Бывалые морские волки, они свято верят, что ночью на корабль потихоньку приходят химериады, пожирающие души беспечных моряков. А чтобы прогнать этих злых духов, следует осветить корабль как можно ярче и поднять на нем такой оглушительный шум, который в силах выдержать разве что самые закаленные барабанные перепонки. Поэтому малыши не только зажигали на ночь всевозможные лампы, факелы, разноцветные гирлянды, жгли бенгальские огни и обыкновенные свечи, но еще и без устали палили в небо сигнальными ракетами и одновременно пением, криком и стуком молотков по чугунным горшкам устраивали такой шум, что о сне нечего было и мечтать. Спали на корабле днем. Зато химериады нас не беспокоили.
Страх. И вот теперь я впервые оказался один в темноте. С наступлением ночи в сознание мое прокралось чувство, о существовании которого я раньше не подозревал. Страх!
Очень неприятное чувство, словно сама тьма просачивается под кожу и течет потом вместо крови по жилам. Раскидистые зеленые пальмы, которые при свете дня так славно покачивались на ветру, превратились вдруг в гигантских свирепых страшилищ, неприветливо машущих мне своими кошмарными лапами.
На небе появился тонкий серп луны, который поразил меня ничуть не меньше, чем все остальное. Ведь при ярком освещении на борту пиратского корабля у меня еще никогда не было возможности его созерцать. Ветер завывал в чаще пальмового леса, превращая его в стаю шипящих чудовищ, тянущихся ко мне холодными длинными пальцами. И тут мне вспомнились химериады.
Я попытался выбросить их из головы. Не тут-то было. Ах, как не хватало мне в тот момент диких воплей карликовых пиратов и ослепительных разноцветных огней у них на корабле. Огней, которые бы прогнали химериад. Мне стало ясно, что моя молодая жизнь зашла в беспросветный тупик. Что может быть хуже, чем всеми покинутым, нагим, одиноким сидеть посреди темного незнакомого леса и дрожать от панического страха. Внезапно в лесной чаще забрезжили какие-то подозрительные огоньки. Зеленые, змееподобные, поначалу они были еще далеко от меня, но довольно быстро приближались. При этом от них исходил странный электрический треск, а время от времени слышался даже мерзкий блеющий хохот, подобный тому, что издают некие рогатые существа, живущие на дне колодцев. Именно так — мне рассказывали карликовые пираты — и выглядит приближение химериад.
Из «Лексикона подлежащих объяснению чудес, тайн и феноменов Замонии и ее окрестностей», составленного профессором Абдулом Филинчиком
ХИМЕРИАДЫ. Химериады являются одной из разновидностей довольно многочисленного отряда так называемых вредных существ (см. также: паук-ведун, пещерный тролль, боллог), объединившего всех непривлекательных обитателей Замонии и ее окрестностей, смысл жизни которых заключается прежде всего в том, чтобы вызывать страх и ужас у своих менее агрессивных земляков, что проявляется в ярко выраженной асоциальной форме поведения, то есть в стремлении разрушать всякую гармонию и повсюду сеять раздор и смуту. По внешним признакам химериады разделяются на противных, очень противных и невыносимо ужасных, а появляются они, как правило, не в одиночку, а целой толпой, издающей самые жуткие звуки и леденящее душу пение. Жертвами химериад становятся чаще всего самые слабые и беззащитные существа, над которыми можно вволю безнаказанно поглумиться.
Первые слезы. Это было уже слишком. Я почувствовал, как к горлу подступила горячая волна. Глаза, рот и нос наполнились теплой жидкостью, и мне не осталось ничего другого, как дать выход распиравшему меня изнутри потоку, — я заплакал. Впервые в жизни я плакал! Огромные соленые слезы одна за другой катились по моей шкуре, в носу хлюпало, и все тело сотрясалось в такт рыданиям. Окружающий мир перестал существовать. Обступившие меня химериады, темнота, страх — все это отошло на второй план, пасовало перед неистовым натиском вырывающихся наружу чувств. Я то тихо всхлипывал и причитал, то принимался топать ногами и кричать во все горло. Двумя горными потоками слезы текли по моему телу, и на шкуре вскоре не осталось ни одного сухого волоска. Я весь без остатка предался своему горю.
Затем пришло успокоение. Слезы мои постепенно иссякли, сотрясавшие меня волны рыданий утихли. По телу распространилось приятное тепло и усталость. Страх исчез. Мне даже хватило храбрости поднять голову и взглянуть опасности в лицо. Химериады обступили меня тесным полукругом: шесть или семь полупрозрачных существ, мерцающих призрачным, фосфорическим светом. Извивающиеся руки и ноги вяло болтались на их телах, словно сдутые велосипедные камеры. Существа еще несколько секунд таращились на меня молча, даже изумленно. А потом начали аплодировать.
Скажу вам со всей откровенностью, химериады и вправду представляли собой крайне непривлекательное зрелище. Их аморфные, растекающиеся тела, легкие электрические разряды, которыми они били любого, кто имел неосторожность подойти слишком близко, тонкие, пронзительные голоса и прежде всего, конечно же, извращенное стремление получать удовольствие от страха слабых и беззащитных — все это было в высшей степени гадко. Потом еще неприятный запах гнилого дерева, который они распространяли вокруг себя (следствие определенной среды обитания), не говоря уже о необычном, а точнее, жутчайшем способе насыщения. Но об этом позднее.
