Виной тому оказалась небольшая высота, обозначенная на картах двух противоборствующих армий отметкой 269,8. Именно она и стала той кровавой баней для тысяч советских солдат, телами которых были завалены (!!!) склоны и прилегающая к высоте местность. Кто же первым отдал приказ прорываться на соединение с десантниками на этом участке фронта? Вероятный ответ мы находим в публикации военного историка М. Н. Мосягина «Между Вязьмой и Кировом: группа войск генерала Белова в Московской битве». В частности, он утверждает, что, не кто иной, как беловский штаб подсказал Г. К. Жукову мысль о том, что силами 50-й, а возможно, и 10-й армии овладеть Варшавским шоссе в районе Зайцева гора и в дальнейшем развивать успех в северо-западном направлении, в район вышеуказанных деревень (Новое и Старое Аскерово). Но наше командование в очередной раз переоценило свои и недооценило возможности противника, оборонявшего данный рубеж. А противник, окопавшийся на высоте 269,8, оказал и продолжал оказывать яростное сопротивление наступавшим советским дивизиям. Отступившие от Калуги части вермахта сумели закрепиться на стратегически важных высотах, по обе стороны Варшавского шоссе. Недаром в своих приказах Гитлер давал следующие установки своим солдатам: «Цепляться за каждый населенный пункт, не отступать ни на шаг, обороняться до последнего патрона, до последней гранаты, вот что требует от нас текущий момент. Каждый занятый нами населенный пункт должен быть превращен в опорный пункт. Сдачи его противнику не допускать ни при каких обстоятельствах, даже если он обойден противником…» По крайней мере, на Зайцевой горе директивы Гитлера выполнялись безукоризненно. Более того, магистраль Рославль — Куземки — Зайцева гора — Юхнов была единственной дорогой, которая связывала немецкие части, оборонявшие Варшавское шоссе, с тылом. Она служила главной артерией, питавшей эти части всем необходимым. По нему гитлеровцы подвозили подкрепления, военную технику, боеприпасы, продовольствие, происходила эвакуация раненых и оперативная переброска резервов на намечаемые участки прорыва. Неслучайно бывший начальник штаба немецкой армии генерал Блюментрит писал в своей статье «Московская битва»: «Если бы русские, наступая с юга, сумели бы захватить нашу единственную жизненную артерию, то с 4-й полевой армией было бы покончено». Чтобы защитить эту жизненную артерию, немецкое командование не щадило ни сил, ни средств. Особое значение оно придавало участку фронта, на котором находилась высота 269,8. Владеть таким мощным узлом сопротивления значило владеть всей обстановкой. А с его падением открывалась возможность уничтожения всей Юхновской группировки. В ясную, безоблачную погоду шоссе и населенные пункты, расположенные по обе его стороны, просматривались с высоты на многие километры. По ее склонам были возведены дзоты, блиндажи, вкопаны противотанковые орудия, кроме того, она была опоясана несколькими рядами сплошных траншей, проволочными заграждениями, подступы к которым были заминированы. Лишь 50-метровая полоса отделяла советских солдат от противника.

Активные и ожесточенные по своему характеру бои за высоту 269,8 начались 12 апреля 1942 года. Уже на следующий день наступавшие части 50-й армии попытались закрепиться на подступах к высоте, но были встречены ураганным огнем из всех видов стрелкового и артиллерийско-минометного оружия. 173-я стрелковая дивизия полковника П. Я. Гиханова, которая одна из первых начала штурмовать высоту 269,8, была отброшена с ее склонов с большими потерями. Ночная атака на высоту также не принесла никаких результатов, кроме новых потерь личного состава. И так продолжалось изо дня в день, пока 173-ю стрелковую дивизию не сменила 146-я стрелковая дивизия генерал-лейтенанта Ю. В. Новосельского. Любая попытка овладеть высотой 269,8 не приносила никаких результатов, кроме колоссальных потерь. Так было и с 146-й стрелковой дивизией, которая за период боевых действий на Зайцевой горе потеряла убитыми, ранеными и пропавшими без вести 7308 человек. На 30 апреля 1942 года в живых осталось 3976 человек. (Справка: по состоянию на 25 марта 1942 года, т. е. перед началом боев за Зайцеву гору, в 146-й стрелковой дивизии числилось офицеров, сержантов и солдат 11 284 человека.) 30 апреля остатки дивизии отвели на отдых, передав плацдарм наступления 58-й стрелковой дивизии полковника Н. И. Шкодуновича. Вновь прибывшая дивизия дольше всех «задержалась» на занимаемом ею плацдарме. Кировский историк-поисковик А. А. Ильюшечкин в своей статье «О немцах, наградах и поиске» пишет: «После неудачных наступательных боев части 50-й армии с 30 апреля перешли к обороне. Ни сил, ни средств уже не осталось: все, что можно было, брошено в бой, и в этих боях сгорели в одно мгновение сотни и тысячи солдат и офицеров, так и не овладев высотой 269,8, и соответственно не перерезав Варшавское шоссе». Наступившая весна 1942 года выступила «союзницей» немецких войск, окопавшихся на калужских высотах. Весеннее яркое солнце превратило проселочные дороги по всей полосе действий войск 50-й армии в сплошное месиво из глины, воды и снега. По ним не могли двигаться ни машины, ни лошади, ни люди.

Из воспоминаний участника боев за высоту 269,8 М. А. Аллера (58-я стрелковая дивизия): «В условиях весенней распутицы, болотистой местности и бездорожья обозы и кухни отстали. Наступил голод, который мы испытывали все время. Мы стали поедать дохлых и убитых лошадей. Было ужасно противно есть эту конину без соли. Пили болотную воду и воду из луж растаявшего снега, где нередко лежали трупы. У нас были пробирки с таблетками хлора, но пить воду с хлором было еще противней». Вот еще один пример того, с чем столкнулись наши солдаты на Зайцевой горе. К сожалению, имя автора этих воспоминаний, воевавшего в составе 441-го полка 116-й Забайкальской стрелковой дивизии 50-й армии, нам неизвестно. «Ночь, под ногами весенняя слякоть; шагаем неизвестно куда. Оказалось, прямиком на линию огня. Полевые кухни в наличии, а в котлах сухо и пусто. Деревенские погреба еще до нас обшарены. В апреле рассчитывать на подножный корм бесполезно, но кто-то ухитряется откопать в поле прошлогодние картофелины… Убитые лошади тоже до нас отскоблены ножами до костей. От истощения у меня сморщилась кожная пленка на поверхности раны, ноет грудь. Но, слава богу, есть еще смекалка. Нащипал березовых почек, засыпал в котелок, залил болотной водой и положил в нее „мясо“ — опаленную на костре ступню конской ноги. Получилось оригинальное блюдо — суп из свежей зелени с копытом». И таких примеров бесчисленное множество. Об этом не говорилось в боевых сводках, на это боялись даже намекать по причине сиюминутного наказания за паникерство и невыполнение боевого приказа. Но не страх наказания «гнал» советские дивизии на высоту 269,8: священный долг перед Родиной, перед убитыми боевыми товарищами на этой, Богом проклятой высоте, заставлял их, увязая по грудь в мокром снегу и болотной жиже идти на свинцовый шквал немецких пулеметов и артиллерии. Тяжелая рутинная работа. Так потом назовут фронтовые будни военные историки. Это будет все потом, а пока тысячи бойцов снимались с передовой, чтобы доставить по 30-километровой трассе от станции Добужа до Зайцевой горы все необходимое для боя. В вещевых мешках за плечами бойцы вместе с концентратами и сухарями несли за плечами снаряды и мины.

15 апреля 1942 года И. В. Болдин докладывал Г.К, Жукову об остром положении с подвозом боеприпасов, горючего, продфуража и продовольствия. Жуков в неподготовленности дорог обвинил Болдина. Здесь уместно напомнить, что Иван Васильевич еще задолго до начала активных действий на Зайцевой горе назвал местность, на которой сосредоточилась его армия, «мышеловкой». Расположенная южнее Варшавского шоссе, в низине, обширная территория представляла собой открытую местность с мелкими речушками. А самым гиблым местом для 50-й армии оказалось Шатино болото площадью в 50 кв. км. Северная часть Варшавского шоссе доминировала над южной. И это господство вскоре сослужит немцам неоценимую услугу. Много неприятностей доставляла вражеская авиация. В небе над Зайцевой горой господствовали немецкие пикирующие бомбардировщики, которые с восьми утра до восьми вечера бомбили пятнадцатикилометровую полосу наступления наших войск. Из воспоминаний Алексея Никитина, участника боев на Зайцевой горе: «Немецкая авиация сильно бомбила, и отдельные „мессершмитты“, чувствуя свою безнаказанность, гонялись даже за одним человеком». Присутствие над позициями советских войск корректировщика «рамы» было для наших солдат обычным явлением. Поэтому все передвижения по линии фронта производились крайне осторожно. Раненых приходилось эвакуировать лишь с наступлением сумерек. Убитых, которых перед высотой было бесчисленное множество, никто не хоронил, да и времени на это не было. Вот как описывает увиденное Б. И. Загородников в своей книге «58-я стрелковая Одерская дивизия»: «На возвышенности, под горой, лежали трупы наших товарищей. Впоследствии мы увидели еще тысячи трупов, накрытых шинелями. Они лежали там с осени 1941 года». Это, конечно, не могло не сказываться на моральном духе вновь прибывших подразделений. А им приходилось порой идти в атаку по телам своих павших однополчан. Может возникнуть вопрос: а возможно было обойти высоту на другом участке фронта? Наверно, да, но приказ взять высоту 269,8 никто не отменял.