Что же на самом деле происходило в районе Бреста 21–22 июня 1941 года? Правдоподобную версию тех событий можно выработать, опираясь на имеющиеся факты и простую логику.
Прежде всего, ни один доступный автору этих строк документальный источник о «Бранденбурге» на русском и иностранных языках не содержит упоминаний о том, что военнослужащие полка особого назначения «Бранденбург» накануне 22 июня 1941 года были засланы в Брест и Брестскую крепость с диверсионными целями. Что вполне согласуется с боевой специализацией и тактикой действий «брандербуржцев», отшлифованной в многочисленных операциях 1939–1941 годов. В Бресте их целью вряд ли мог быть захват и удержание опорных пунктов крепости, многотысячный гарнизон которой, находясь в ее стенах, не мог контролировать стратегически важную для гитлеровцев железнодорожную магистраль Минск — Брест — Варшава, хотя был способен держать под огнем несколько ближайших дорог с мостами через пограничную реку Буг. А тогдашнее немецкое командование всех уровней — от ОКХ до штурмовавшей крепость 45-й пехотной дивизии, укомплектованной австрийскими земляками фюрера — вряд ли решилось бы использовать штучных диверсантов «Бранденбурга» как пушечное мясо для одной-единственной операции по захвату фортеции.
Между тем в воспоминаниях выживших защитников Брестской крепости упомянуто несколько реальных случаев, когда ее защитники успешно противостояли «немецким диверсантам в советской военной форме».
Так, заместитель командира роты связи 84-го стрелкового полка лейтенант Леонид Кочин следующим образом описывал события первого утра войны:
«…Трем командирам, в том числе и мне, поручили произвести разведку в разных направлениях от казармы. Не успели мы выбраться и пройти метров 150, как наткнулись на немецкого сигнальщика. Взять живьем его не удалось, и при перестрелке он был убит. При нем мы обнаружили опознавательное полотно для самолетов. Нам стало ясно, что в крепости уже много врагов…»[8]
А вот что писал выпускник Калинковичского пехотного училища Александр Махнач, прибывший в Брестскую крепость 19-летним лейтенантом и принявший командование взводом 455-го стрелкового полка за четыре дня до начала войны — 18 июня 1941 года:
«…На рассвете 23 июня началась ружейно-пулеметная перестрелка. Я вылез на площадь и начал пристреливать новый ППД (пистолет-пулемет Дегтярева. — М. Т.), взятый вечером бойцами из склада. Вдруг почувствовал, что словно электротоком пронзило мне левую ногу. Превозмогая сильную боль, оглянулся. За мной с пистолетом в руках лежал какой-то боец. Только я хотел спросить у него, кто мог со стороны наших казарм стрелять, как он опять открыл по мне огонь. Не целясь, я выпустил по нему целый диск. Выяснилось, что это был переодетый в красноармейскую форму немецкий унтер-офицер. У него в кармане мы нашли документы. Под гимнастеркой оказался мундир с погонами, обшитыми по краям серебряной лентой. Из трех ранений, которые я получил от этого фашиста, первое оказалось самым тяжелым… Я вынужден был переползти в гараж, где располагалась санчасть. Там военфельдшер извлек одну из пуль и перевязал ногу…»[9]
Подтверждения и интересные комментарии к воспоминаниям Махнача дал его сослуживец, в 1941 году начальник химической службы 455-го полка лейтенант Анатолий Виноградов:
«…Начиная со второго дня фашисты прибегли к тактике изнурения. Блокировав крепость, они держали под неослабным контролем всю систему каналов и рек, увеличивали продолжительность бомбежки, артиллерийского обстрела, атак, широко использовали агитационные средства.
Утром мы обнаружили фашистских диверсантов, переодетых в наше обмундирование. Очевидно, они имели задание вывести из строя командиров и политработников. Выстрелом в спину был убит старшина Попов, тяжело ранен в ногу лейтенант Махнач. В этот же день рукой переодетого врага была брошена нам под ноги граната, но она не успела взорваться благодаря находчивости заместителя политрука Александра Смирнова, которому удалось вовремя отбросить ее…»[10]
Похожие воспоминания оставил младший сержант пограничных войск НКВД СССР Сергей Бобренок, служивший перед войной на уже упомянутой мною 9-й погранзаставе 17-го Брестского погранотряда, размещавшейся прямо в Брестской крепости и участвовавшей в ее обороне:
«…B ночь с 23 на 24 июня 1941 года погиб пограничник Харченко. С вечера он с прикрывавшим его напарником занял снайперскую позицию перед руинами заставы недалеко от Тереспольских ворот. Дело шло к рассвету, когда напарник Харченко почуял в развалинах движение и подполз к товарищу:
— Кто-то подбирается к нам…
Заслышав, как в завалах заставы посыпалась щебенка, Харченко поставил на боевой взвод гранату и подал голос:
— Стой! Кто идет?
— Свои, — после небольшой паузы донеслось с развалин.
Увидев в рассветном сумраке пилотку с красноармейской звездочкой, бойцы расслабились — и тут прогремел выстрел. Напарник упал, а на Харченко навалилось сразу несколько человек, сшибли его на землю ударом приклада в спину. Из-под груды вражеских тел взметнулась рука Харченко с гранатой, ударила о камень:
— Прощайте, товарищи!
Раздался взрыв…
Подоспевшие пограничники соседнего наряда, бойцы из подвалов уничтожили еще троих диверсантов. Забрали раненого напарника. В руинах остались трупы переодетых диверсантов: красноармейские брюки, гимнастерки, пилотки, но белье и тяжелые кованые сапоги — немецкие…
С этой ночи среди защитников крепости были введены пароль и отзыв.
С переодетыми диверсантами приходилось сталкиваться еще не раз. Они подло, в спину, убивали бойцов, охотились за нашими командирами, провокационно сдавались первыми в плен…»[11]
Представляется, что ответ на вопрос о происхождении пресловутых «переодетых диверсантов», действовавших с 22 июня 1941 года в самой Брестской крепости, может быть связан с личностью командира разведывательного батальона штурмовавшей крепость 45-й пехотной дивизии вермахта. Звали этого человека Гельмут фон Паннвиц. В историю Второй мировой войны он вошел как создатель «казачьих частей» из русскоязычных эмигрантов и советских коллаборационистов, воевавших (главным образом против партизан и поддерживавшего их мирного населения) в качестве «1-й казачьей кавалерийской дивизии» вермахта, преобразованной в декабре 1944 года в 15-й казачий корпус СС. На момент капитуляции гитлеровской Германии в мае 1945 года Паннвиц имел чин группенфюрера СС. Что, вероятно, предопределило его последующую выдачу из занятой британской и американской армиями оккупационной зоны Австрии в СССР, где Паннвиц был казнен в 1947 году как военный преступник по приговору Военной коллегии Верховного Суда СССР вместе с такими личностями, как казачьи генералы П. Н. Краснов, АГ. Шкуро, Клыч Хан-Гирей и т. п.
После того, как решением Главной военной прокуратуры (ГВП) Российской Федерации в соответствии со статьей 3 Закона Российской Федерации «О реабилитации жертв политических репрессий» Гельмут фон Паннвиц был посмертно реабилитирован в 1996 году, а в 2001 году та же ГВП отменила свое предыдущие решение в его отношении, в русскоязычных СМИ и Интернете не утихают споры по поводу юридических и исторических оценок деяний Паннвица в бытность его командиром казачьих частей, воевавших на стороне Гитлера. Но ни среди апологетов, ни среди ненавистников Паннвица до настоящего времени не замечено исследователей действий Паннвица летом — осенью 1941 года.
Единственную попытку разобраться в этом вопросе предпринял участник известного большинству русскоязычных любителей военной истории военно-исторического форума www.vif2NE.ru под псевдонимом-ником Konsnantin175:
