Литмир - Электронная Библиотека

Вот из парков потянул душистый аромат нежной зелени, чирикнули птички, им отозвался вдали автомобильный гудок, показался первый прохожий — и началось общее пробуждение. Звуки ширились и росли, на тысячи ладов загудел большой город. Подняв голову, я долго смотрел на легкие розовые облака, тихонько плывшие в бледном небе; потом оглянулся — в пурпурных лучах восходящего солнца, как розовое сказочное видение, блестел, искрился и сиял старый город. Под нами прошел первый пароходик, и чайки с громким криком закружились над розовой водой.

— Утро, Иоланта! — проговорил я нежно.

— Как? Что? — девушка протерла глаза кулаками и сонно огляделась вокруг. — Что вы сказали?

— Вы спали, но пора проснуться. Взгляните-ка, что за красота кругом!

— Спала? С вечера? — она ворчливо заговорила, приводя в порядок прическу и платье. — Я продрогла до костей. Нет, это ужасно: молодая девушка, утомленная и слабая, присела на минутку… И что же? Ее заговорили до полусмерти и продержали ночь на каменном мосту. И вы, молодой человек, благонамеренно охраняли свою даму под полой пальто до самого рассвета? Ха-ха-ха!

Она громко хохотала, а я обиженно смотрел на нее.

— Чему же вы смеетесь?

— Вашей дурацкой порядочности. Ага, — все понятно: вы импотент, да-да, сударь, импотент! Сегодня же обратитесь к врачу. А вы, бедняжки, живы или вас заморозил этот идиот? — Легким движением тела она сбросила с плеч узкие полоски парчовой ткани, сдернула платье вниз и две маленькие золотисто-розовые груди, нежные-нежные, любопытно глянули на меня. Я невольно сделал неопределенное движение.

— Вот вам! — сказала Иоланта и показала мне язык.

— "Девка", — горестно подумал я.

Мы зашагали по мосту молча. У башни на той стороне реки уже сидела толстая баба в белом халате. Перед ней в кипящей воде крутились сосиски.

— Хочу есть… — Иоланта остановилась.

— Да, но такую дрянь… И здесь, на улице!

— Я не дойду домой. — У нее слипались глаза.

Горячие сосиски с хреном показались чудесными.

— У меня есть и горячее молоко, но литр стоит…

— Давайте скорее!

Иоланта пила молоко, как щенок, закрыв глаза и сопя. И умиление опять охватило меня.

"Ребенок", — нежно подумал я и бережно поддержал ее рукою.

— Ну, где же ваш монастырь?

Кивком головы она указала путь, и мы снова двинулись, обнявшись по-братски. У дверей тяжелого мрачного дома с крестом на стене она остановилась.

— Прощайте. Спасибо за все. Вы устали, милый. Так жалею вас, — теплыми губами она едва коснулась моего лба. — Что бы сделать вам приятного? Возьмите это — на память о первомайской ночи!

Она сняла с груди серебряную розу, наскоро пожала мне руку и исчезла в дверях.

Я нес в руке маленькое сокровище, хрупкое, как Иоланта, такое же изысканное и неживое. Куплю цепочку и повешу на шею — пусть оно всегда будет со мной, как талисман, как благословенье. Навеки!

У входа на мост какой-то старик, случайно оказавшийся со мною рядом, едва не попал под машину: я схватил его обеими руками и рванул назад, на тротуар. Огромный автомобиль, пыхтя, проехал мимо, серый грузовик с железными ящиками, доверху набитыми городским мусором. За ним остался след вывалившихся нечистот и в них, вдавленная в грязь, лежала серебряная роза Иоланты…

"Грозное предзнаменование!" — должен был бы закричать я тогда. Но человек в своем странствии не в силах разгадать таинственных письмен судьбы: его странные глаза пристально глядят только вперед, но видят лишь то, что уже за плечами. Мой путь пересекла темная тень Грядущего, но я шагнул через нее, ничего не поняв.

Спать не хотелось. Я бродил по улицам так, без цели, просто шел и шел среди чужих людей, спешивших на работу. Но почему же они казались мне родными? И город — красивее, чем всегда, и весеннее небо — точно видел я его впервые?

"Вот именно — первая весна… Моя весна. Мне ничего не нужно — значит, я по-настоящему счастлив", — говорил я себе, останавливаясь у витрин, глядя куда-то невидящими глазами. Зашел в книжный магазин и купил "Сентиментальное путешествие" Стерна. Маленькую аккуратную книжечку погладил и любовно положил в карман. Она была переплетена в оранжевый сафьян, напоминавший цвет волос Иоланты в лучах солнца. Вспоминать ее глаза не хотелось, хотя они вовсе не пустые — обыкновенные светло-голубые глаза. "Порочный взгляд?"… Идиот! Боже, что за идиот этот Гришка!.. Я рассмеялся и закурил. Вдруг вспомнил поцелуй у дверей дома и потрогал себе лоб. Здесь… губы были теплые, детские… "Так жаль вас". Она сказала "милый". Почему, а? Ведь неспроста!

Весело отправился я домой, принял холодный душ и пошел на работу.

Перед вечером мне понадобилось зайти в Полпредство. И неожиданно я встретил там ее — судьба опять сводила нас вместе…

Это случилось на лестнице, устланной алым ковром. Сквозь широкие окна каскадами лился теплый свет. Высокая и стройная, в строгом черном костюме, она стояла на две-три ступени выше меня. Голова слегка запрокинута назад как бы под тяжестью темно-рыжих кудрей, лицо цвета слоновой кости совершенно неподвижно, взмахом крыльев высоко подняты брови, необычно светлые глаза цвета льда широко раскрыты и кажутся слепыми, или, может быть, ясновидящими? Что меня поразило в ней тогда? Благородство облика? Гордость позы? Глаза, которые показались мне безумными, потому что я не сумел прочесть в них тайны, погубившей ее жизнь и мою? Слепой и ясновидящий взор так пристально скользил поверх моей головы, что я не выдержал — и обернулся, но увидел лишь белые стены. Или уже тогда, сквозь столько грядущих лет, в белизне этих стен ей открылся образ судьбы ее и конца — белая снежная равнина, на которой она будет лежать, истекающая кровью и окруженная голодными псами?

Я задумался и молчал. Потом, когда молчание стало неловким, наудачу раскрыл книгу, которую держал в руках, и прочел одну фразу. Сначала про себя, потом шепотом, наконец — громко и восторженно:

— "Передо мной была одна из тех голов, какие часто можно видеть на картинах Гвидо, — нежная, бледная, проникновенная, чуждая низких мыслей откормленного невежества, которое глядит на мир сверху вниз, но вместе с тем лишенная робости, поднимающая глаза снизу вверх. Она смотрела прямо вперед, но так, точно взор ее видел потустороннее… "

— Какой пыл, — усмехнулась Иоланта, глядя на меня сверху вниз. — Вы всегда зачитываете дамам комплименты по книгам?

— Не смейтесь! Это — ваш портрет. Стерн пророчески написал его, а я подношу с благоговением… и любовью!

Лед растаял в пустых и холодных глазах: они стали голубыми и теплыми, я видел такое море в Италии когда-то.

Точно проснувшись, она вздрогнула и взглянула на меня. Низкий, грудной, чуть хрипловатый голос прозвучал ласково:

— Послушайте, проведем вечер вместе! Едем в театр! Свидание в восемь. Согласны?

— Согласен ли я?.. Боже! Но до театра поужинаем вдвоем. Пожалуйста! Свидание в

семь!

— А до ужина побродим по городу! Любите город вечером? Да? Свидание в шесть?

— В пять, Иоланта! Нам предстоит вместе бродить долго-долго, а в начале пути мы зайдем в Консульство, чтобы зарегистрироваться, как муж и жена.

Как я это сказал — не знаю, просто сказал и замер. Но ясновидящий взор в темной глубине моего "я" нашел правду. И мне стало вдруг так легко и спокойно.

В пять часов мы вошли в кабинет консула, товарища Клявина. Добрый толстяк вопросительно поднял голову:

— Что случилось?

— Необычайное событие!

— Арест?

— Плен!

Секунду старый латышский стрелок глядел на нас, выпучив глаза. Потом, когда я осторожно обнял Иоланту за плечи, он осел в кресло и закурил сигару:

— Дети мои, нужно было догадаться сразу. Что делать?

Путешествие на край ночи - _11.jpg

Вот книга раскрыта. Казенная книга с графлеными листами. Я беру перо.

15
{"b":"187808","o":1}