Интересно, что похожей печатью помечены два из четырех писем Барченко В.М. Бехтереву (от 8 января 1921 г. и 6 декабря 1922 г.). На этой печати (сохранились лишь верхние две трети сургучного оттиска) изображены три вписанные одна в другую, — но не концентрические, — окружности. На внутренней, сдвинутой несколько кверху, хорошо читаются расположенные вертикально трехлепестковая розетка, солнечный шар и под ним лунный серп, как в буддийском символе сваямбху. Над розеткой — знак, напоминающий тибетскую графему «ра». В средней окружности — слева и справа по центру — еще два знака, похожие на тибетские графемы «ба» и «ща». В первом из писем Барченко писал:

Кто входил в созданное Барченко братство? Ответить на этот вопрос непросто, поскольку в следственных протоколах приводятся различные списки членов ЕТБ. Сам Барченко во время одного из допросов назвал следующие фамилии: Нилус (AM. Нилус — один из членов «Комиссии психических исследований» B.М. Бехтерева), Алтухов (физик), Э.М. Кондиайн, Л.Н. Маркова-Шишелова, Ю.В. Струтинская, В.П. Королев и Ю.В. Шишелов (в то время оба обучались на монгольском разряде Петроградского института живых восточных языков), Николай Троньон (возможно, H.H. Троньон-Залесский — также студент ПИЖВЯ), C.П. Шандаровский-.[225] Любопытно, что в этом списке нет ни жены Барченко, ни А.А. Кондиайна, ни его знакомых из ПЧК — К.К. Владимирова, А.Ю. Рикса, Э.М. Отто, к которым в 1923 г. присоединился еще один чекист — Федор Карлович Шварц (Лейсмер-Шварц). (Не включая эту четверку в число членов ЕТБ А.В. Барченко называл их «покровителями братства», хорошо осведомленными о его деятельности.)[226] Впрочем, к началу 1924 г. ни один из названных «покровителей» уже не служил в ПЧК А.А. Кондиайн в своих показаниях добавляет к списку еще несколько фамилий — А.К Борсук, В.П. Кашкадамов, Л.Л. Васильев, Н.В. Лопач, М.Г. Лазарева, К.И. Поварнин (психолог), Н Д Никитин (писатель, один из «Серапионовых братьев» — очевидно, он путает его с психологом Н.Д. Никитиным из бехтеревской «Комиссии»), а также «лично завербованных» им самим В.И. Песецкого (из общества «Мироведения», работавшего в начале 1920-х библиотекарем Оптического института) и ботаника П.Е. Васильковского.[227]

Но можно ли действительно считать всех этих людей членами ЕТБ? Едва ли, ибо следователи, несомненно, стремились расширить «масонскую организацию» Барченко путем включения в нее как можно большего числа посторонних лиц. В то же время анализ следственных материалов позволяет выявить ближайшее окружение А.В. Барченко — его друзей и единомышленников, и, по-видимому, именно эти люди и составляли основное ядро ЕТБ. Это П.С. Шандаровский, А.А. и Э.М. Кондиайн, Ю.В. Струтинская, Л.Н. Маркова-Шишелова, Ю.В. Шишелов, В.Н. Королев, а также обе жены Барченко — Наталья и Ольга. Что касается названных выше деятелей науки, то известно, что Барченко как до, так и после своей лапландской экспедиции довольно тесно общался со многими учеными, прежде всего с сотрудниками бехтеревского Института мозга — В.М. Бехтеревым, В.П. Кашкадамовым и А.К. Борсуком. Это обстоятельство, однако, не является достаточным основанием, чтобы причислять всех их к ЕТБ. В то же время показания А.А. Кондиайна свидетельствуют о том, что A.B. Барченко действительно пытался привлечь некоторых крупных ученых к своему кружку. Личность и идеи Барченко, несомненно, импонировали многим ученым, но, наверное, правильнее было бы назвать их «сочувствующими», нежели фактическими членами братства.

Э.М. Кондиайн вспоминает в своих записках:

«Александр Васильевич, как лампа мотыльков, притягивал самых интересных людей. Многие профессора (Бехтерев, Кашкадамов, Капица и др.) очень интересовались достижениями Древней науки. Часто собирались они у него, где он проводил интереснейшие беседы».[228] (Проф. Капица — это Леонид Леонидович Капица, брат знаменитого физика П.Л. Капицы, этнограф, исследователь народов Русского Севера — в том числе и лопарей, сотрудник этнографического отдела Русского музея. В 1927 г. побывал с экспедицией в Карелии, откуда намеревался пройти на Кольский полуостров, на Ловозеро, но неизвестно, удалось ли ему осуществить эти планы.)[229]

На одном из допросов в НКВД в 1937 г. А.В. Барченко назвал имя еще одного известного ученого — физика, изобретателя электронно-лучевой трубки Б.Л. Розинга, которого, наряду с другими «ленинградскими профессорами», якобы должен был «привлечь в братство» А.А. Кондиайн.[230] Правда, следователь записал в протоколе это имя как Ризен, что вроде бы указывает на совсем другое лицо. Однако мы считаем, что речь все же идет именно о Б Л. Розинге. занимавшемся — еще с 1897 г. — исследованиями по электронной передаче изображений на расстояние. Дело в том, что этот ученый издал в 1924 г. книгу с довольно странным на первый взгляд названием — «Возрождение средневековых naw алхимии и астрологии в современном естествознании». В ней Б.Л. Розинг утверждал, что средневековые идеи алхимии, астрологии и монадологии нашли свое отражение «в строе современного естествознания», правда, это утверждение следовало понимать не буквально, а в том лишь смысле, что современная наука смогла воплотить мечты средневековых ученых. Так, превращение одних химических элементов в другие, по мнению Розинга, может быть достигнуто — в будущем — с помощью своего рода «философского камня» — металла радия и продуктов его распада, чему наука обязана в первую очередь электронной теории. Через эту же теорию можно объяснить и влияние будущего на настоящее — то, что некогда составляло предмет изучения астрологии. По аналогии с «лучами прошлого», распространяемыми вокруг себя каждой материальной точкой или предметом, Розинг говорит о «лучах будущего», приходящих к нам из бездонных глубин вселенной, и заявляет, что «настоящее готовится для нас в звездном мире и за звездными пространствами» (!). В то же время ученый давал ясно понять советскому читателю, что «идеи астрологии в чистом ее виде не реальны, как и идеи алхимии, и из одного только расположения планет нельзя определить судьбу человека».[231] (Тем самым он, впрочем, лишь повторил древнее поучение: «Звезды склоняют, но не принуждают».)

По иронии судьбы, неформальное и, следовательно, нигде не зарегистрированное «трудовое братство» Барченко возникло в тот самый год, когда в Петрограде навсегда прекратило свое существование Российское теософическое общество, именовавшееся «Всемирным братством». На обстоятельствах его закрытия хотелось бы остановиться чуть подробнее, поскольку они дают представление о методах борьбы большевиков с идеологическими оппонентами.

Впервые РТО было взято на учет в числе других общественных организаций 9 декабря 1919 г., когда оно и получило свое новое название — «Всемирное братство».[232] О какой-либо активной деятельностй питерских теософов в послереволюционные годы, разумеется, едва ли можно говорить. Первый конфликт Общества с новым режимом произошел в январе 1921 г., когда Петрочека попыталась выселить «Всемирное братство» из его штаб-квартиры, фактически принадлежавшей А.А. Каменской (кв. 24 по ул. Марата, 66/22). Довольно неожиданно в защиту РТО тогда выступила Главнаука в лице своего петроградского уполномоченного, либерально настроенного М.П. Кристи. 15 февраля 1921 г. Кристи выдал Обществу удостоверение, гласившее, что оно зарегистрировано в числе «ученых обществ», подведомственных Петроградскому акцентру.[233] В результате власти были вынуждены оставить РТО в покое — по крайней мере на время. Однако уже осенью 1921 — го — вскоре после отъезда Каменской — отдел недвижимого имущества совета Петрогубкомхоза начал еще более настойчиво добиваться выселения РТО на том основании, что оно «в течение двух лет не проявляет никакой деятельности, оставляет занимаемое мебелью и книгами помещение абсолютно без всякого присмотра и не принимает мер к поддержанию его в порядочном и благоустроенном виде».[234] В этой ситуации, пытаясь реанимировать Общество, его новое правление приняло решение об устройстве в начале декабря открытого собрания, при этом планировалось, что один из членов РТО, А.В. Королькова, выступит с докладом о сущности теософии. Однако для проведения такого «мероприятия» требовалась санкция властей — лекционного подотдела Губоно. Чиновники же этого учреждения на просьбу теософов ответили отказом, мотивируя свое решение «необходимостью борьбы с религиозными предрассудками». Таким образом, губкомхозовцы одержали важную победу, и в январе 1922 г. РТО пришлось перебраться на другую квартиру (3-я Рождественская, 7, кв. 12).