В связи с этим он особо упомянул имя одного из своих юрьевских наставников — профессора римского права А.С. Кривцова.

«Кривцов рассказал мне, что, будучи в Париже и общаясь там с известным мистиком-оккультистом Сент-Ивом д’Альвейдром, он познакомился с какими-то индусами. Эти индусы говорили, что в Северо-Западном Тибете в доисторические времена существовал очаг величайшей культуры, которой был известен особый, синтетический метод, представляющий собой высшую степень универсального знания, что положения европейской мистики и оккультизма, в том числе и масонства, представляют искаженные перепевы и отголоски древней науки. Рассказ Кривцова явился первым толчком, направившим мое мышление на путь исканий, наполнявших в дальнейшем всю мою жизнь. Предполагая возможность сохранения в той или иной форме остатков этой доисторической науки, я занялся изучением Древней истории, культур, мистических учений и постепенно с головой ушел в мистику».[45]

А.С. Кривцов, несомненно, сыграл очень важную роль в духовном становлении Барченко. Во всяком случае, он увлек, заразил его идеями д’Альвейдра о «доисторической культуре» и «древней науке». Но что нам известно об этом человеке, первом идейном учителе Барченко?

Александр Сергеевич Кривцов (1868–1910) окончил в 1890 г. юридический факультет Московского университета, после чего был командирован на три года в Берлин для занятий римским правом. Вернувшись в 1894 г. в Россию, он был назначен приват-доцентом Новороссийского университета, где преподавал гражданское право и судопроизводство. Летом 1896 г. Кривцов получил назначение на должность профессора Юрьевского университета. В этом университете он занимал сперва кафедру местного права, а затем (с 1897 г.) кафедру римского права.

28 марта 1899 г. Кривцов публично защитил в Харьковском университете диссертацию на степень магистра римского права, после чего вернулся в Юрьевский университет, где преподавал бессменно — до 1910 г. — ряд юридических дисциплин включая римское право, гражданское право и гражданское судопроизводство.

Кривцов имел чин статского советника и был награжден орденами Св. Станислава 2 ст. и Св. Анны 3 ст., а также медалью в память царствования Александра III.

Его основные труды: Delictsfahigkeit der Gemeinde. Berlin, 1894; Абстрактные и материальные обязательства в римском и современном гражданском праве. Юрьев, 1898; Общее учение об убытках. Юрьев, 1902; Семейное право (конспект лекций). Юрьев, 1902.[46]

В 1910 г. Кривцов перебрался в Петербург, где был зачислен в штат юридического факультета недавно созданного В.М. Бехтеревым Психоневрологического института.[47] Здесь, вскоре после начала преподавания, он скоропостижно скончался 10 ноября 1910 г.

Никаких других сведений о Кривцове в российских архивах и библиотеках отыскать не удалось. Его коллега по университету В.Э. Грабарь, проведший в стенах юридического факультета в Юрьеве четверть века (с 1883-го по 1918 г.), в своих воспоминаниях ни словом не обмолвился о Кривцове.[48] И это несмотря на то, что оба они проработали бок о бок на одном и том же факультете целых 14 лет (!). В то же время Грабарь вспоминает многих других сослуживцев, профессоров-правоведов, преподававших в университете в те же годы, что и Кривцов. Но это были в основном талантливые ученые («молодые дарования») или представители «прогрессивной группы» профессоров, те, кто принимал участие в общественной жизни университета и города.

Кривцов, очевидно, не принадлежал ни к тем, ни к другим. Тем не менее он «пользовался симпатиями профессоров и студентов», как отметила после его ухода из жизни юрьевская «Маленькая газета» (единственная издававшаяся в то время в городе). О его оккультных связях, кроме того, что рассказывает Барченко, нам ничего не известно, хотя некоторые предположения на этот счет можно сделать. Известно, что деканом юридического факультета Психоневрологического института в это время являлся знаменитый Максим Максимович Ковалевский — историк, юрист, этнограф, социолог, организовавший в институте первую в России кафедру социологии, и… масон. В 1887–1905 гг. Ковалевский находился в эмиграции во Франции, где вступил в масонскую ложу «Великий Восток Франции».[49] Можно предположить, что он и Кривцов познакомились в Париже (во время европейской стажировки последнего) и что именно Ковалевский свел Кривцова с Сент-Ивом д’Альвейдром. Являясь одним из главных русских масонов в Париже, Ковалевский, возможно, даже посвятил Кривцова в одну из французских лож, как это имело место, например, в случае с А.В. Амфитеатровым и М.А. Волошиным. Впоследствии тот же Ковалевский мог пригласить Кривцова преподавать юриспруденцию в Психоневрологическом институте (так же, как в 1908 г. он пригласил на свою кафедру старого парижского приятеля, социолога, философа и масона, члена ложи «Космос» Е.В. Роберти).

Но вернемся к Барченко. Прервав занятия в Юрьеве, он вернулся в Петербург, где поступил на государственную службу — «по министерству финансов». Карьера чиновника, очевидно, мало прельщала его, и потому вскоре он оставил службу. Следующий отрезок его жизни — приблизительно с конца 1905-го по 1909 год — пройдет в мучительных поисках своего места под солнцем. «Мне пришлось, — вспоминал уже в зрелом возрасте Барченко, — в качестве туриста, рабочего и матроса обойти и объехать большую часть России и некоторые места за границей».[50] Одной из посещенных им стран, возможно, была сказочная Индия, будоражившая в то время воображение многих молодых людей на Западе, на что намекают некоторые эпизоды в его романе «Доктор Черный» и что отчасти подтверждается сообщением Э.М. Месмахер-Кондиайн (одной из учениц Барченко).

Итак, в 1910 г. Барченко и Кривцов снова оказались в одном городе и, вероятно, возобновили знакомство. К их контактам мы еще вернемся на страницах этой книги. Любопытно, однако, отметить, что именно в этот период — примерно в 1910–1911 гг. — Барченко пробует заниматься «рукогаданием» — хиромантией. Начитавшись различных пособий, он уезжает в Боровичи (городок в Новгородской губернии), где с разрешения местной полиции начинает давать «консультации» всем желающим узнать свою судьбу.[51] Так он рассказывал следователю НКВД в 37-ом. Однако по сведениям И.В. Барченко (сына В.А. Барченко) Александр находился в Боровичах в 1906–1907 гг.: там он отбывал воинскую повинность в качестве вольноопределяющегося. Здесь мы прервем наш рассказ, чтобы познакомить читателя с той атмосферой, в которой протекали ранние эзотерические искания Барченко.

Начало XX века можно назвать поистине ренессансом оккультизма в России. В этот период необычайно широкое распространение — прежде всего в С.-Петербурге и Москве — получают различного рода религиозно-философские и оккультно-мистические учения. Особой популярностью у русской публики пользовались французские оккультисты Фабр д’Оливе, Эли-фас Леви, Станислас Гуайта, Жерар Энкосс (Папюс) и Сент-Ив д’Альвейдр. Во время первого визита Николая II вместе с женою в Париж вскоре после коронации (осенью 1896 г.) Папюс, между прочим, обратился к русскому монарху с посланием от имени французских спиритуалистов, в котором говорилось: «Великий тайный закон истории раскрыт одним из наших мэтров Фабром д’Оливе в его «Философской истории человеческого рода» и развит другим нашим мэтром Сент-Ивом д’Альвейдром в его «Миссиях».[52] В 1901–1906 гг. Папюс — гроссмейстер ордена мартинистов и преданный друг и ученик д’Альвейдра — несколько раз побывал в Петербурге, где был принят Николаем II. Накануне своей первой поездки в Россию он писал учителю: