Как говорится — комментарии излишни…
Ну, а что же все это время происходило внутри «подразделений одной и той же организации», как определил меру близости КГБ и КПСС историк Хоскинг? А ничего, дружно работали, иногда, впрочем, устраивая друг другу сцены на почве того, кто кого главнее и кто кому больше мешает руководить страной. В годы Андропова переход из одного подразделения в другое — из КГБ в государственно-партийные структуры и наоборот — приобрел уже совершенно обыденный характер.
Причем — на всех этажах власти. На верхнем: например, Гейдар Алиев[38], возглавлявший при Андропове КГБ Азербайджана, потом стал первым руководителем всей республики, а в конце своей карьеры — первым зампредом Совмина СССР. Или Гиви Гумбаридзе — проделавший тот же путь в Грузии. На среднем… Нет, впрочем, «средним» это не назовешь, скажем так — на «полуверхнем» (то есть на промежуточном этаже — между властью де-юре и де-факто верховной, и властью верховной де-факто, обладающей огромными реальными полномочиями) — Аркадий Вольский, бывший помощник Председателя КГБ Юрия Андропова, потом занял место заведующего Отделом промышленности ЦК КПСС, другими словами — верховного главнокомандующего промышленности страны, к коему на полусогнутых ходили министры. И ныне Вольский — президент Научно-промышленного Союза, довольно странной организации, ворочающей миллиардами и, по слухам, являющейся одним из важнейших каналов коммерциализации денег КПСС и КГБ. (Напомню в скобках то, о чем писала в предыдущей главе: ни один человек, когда-либо работавший в КГБ, рядов этого ведомства не покидает — остается в так называемом действующем резерве; место же помощника Председателя КГБ предполагает генеральские погоны.) Пошли дальше — на среднем этаже: генерал Абрамов[39], начальствовавший в V, идеологическом управлении КГБ, уже в перестроенные годы пересел в кресло заместителя Генерального прокурора СССР. Именно Абрамову — никого другого, видно, не нашлось — было поручено курировать дела… по реабилитации репрессированных в сталинскую эпоху: представляю, как веселились по этому поводу сами чекисты! Или Евгений Иванов, занявший место Абрамова в КГБ в уже переименованной идеологической контрразведке, который до этого с пользой поработал в должности заведующего сектором Отдела административных органов ЦК КПСС. И сменивший Иванова на этом посту генерал Воротников[40] тоже пришел в КГБ из парторганов. И еще на среднем «этаже»: весной 1991 года в печати проскочила информация о том, что управляющий делами Совмина РСФСР А. Стерлигов вернулся в родные пенаты с повышением: получил звание генерал-майора КГБ. Полагаю, столь высокая оценка заслуг чекиста дана ему не только за деятельность в российском «Белом доме», но и за работу предыдущую. На протяжении ряда лет тогда еще полковник КГБ Стерлигов возглавлял сначала хозяйственное управление Совмина СССР (могущественнейшее управление, ведавшее распределением благ для номенклатуры), а потом, при Премьер-министре Николае Рыжкове, Шестой сектор экономического отдела Совмина СССР. На этот сектор была возложена обязанность отслеживать процессы, происходящие в промышленности, и проверять достоверность поступающих в правительство сведений (то есть врут министры главе правительства или нет), а также контролировать деятельность сотрудников Совета Министров СССР. Под началом Стерлигова[41] работали 6 офицеров КГБ, официально откомандированных в Совмин из КГБ и представлявших там целый ряд чекистских управлений: экономическую контрразведку (Шестое управление), контрразведку на транспорте (Четвертое управление), Второй Главк (контрразведка) и так далее. Этот сектор имел двойное подчинение и КГБ, и Совмину, а его сотрудники — два служебных удостоверения… И еще на «среднем», хотя и очень властном этаже: полковник КГБ Евгений Колгин, сотрудник Секретариата Председателя КГБ Юрия Андропова, впоследствии стал секретарем Генсека Андропова в ЦК КПСС, а потом — и секретарем Генсека К. Черненко, и секретарем Генсека М. Горбачева. И — так далее и тому подобное на областных, районных и прочих уровнях.
Кстати, об Отделе административных органов ЦК КПСС (позже переименован в Отдел по законодательной инициативе и правовым вопросам). Один из моих источников (тема диктует стиль!) доверительно объяснял мне, что многие сотрудники этого отдела, в том числе — и руководящие, так же как и труженики Шестого сектора Совмина, подчиняются и ЦК КПСС, и КГБ.
В этой связи любопытно, что на посту Председателя Верховного Совета СССР — высшего законодательного органа страны, оказался именно Анатолий Лукьянов, который до своего избрания трудился в должности секретаря ЦК КПСС и одновременно… заведующего Отделом административных органов ЦК КПСС.{10} Помощником Лукьянова, его правой рукой, стал полковник ПГУ КГБ СССР Вячеслав Косов. А вице-президентом СССР в декабре 1990 года в результате самых настойчивых просьб и уговариваний Президента Горбачева, после повторного голосования на IV Съезде народных депутатов СССР был избран Геннадий Янаев. Человек, в чьем послужном списке — восемнадцатилетнее начальствование в Комитете молодежных организаций СССР и Союзе советских обществ дружбы{11} — организаций, традиционно используемых в качестве «крыши» для сотрудников КГБ.
Случайно ли, что к руководству страны в последние годы столь широко объявленной перестройки, пришли люди, тесно связанные с КГБ? Полагаю, вопрос риторический и ответ на него очевиден: как раз в годы помягчения режима в верхушке олигархической власти центр тяжести все более стал смещаться в сторону ее репрессивной составляющей — КГБ СССР. Впрочем, я забегаю вперед.
Каковы же были взаимоотношения внутри олигархии? Кто кому подчинялся: КГБ — КПСС или ЦК КПСС — КГБ? Дилемма эта в последнее время особенно занимает прессу, и не только советскую, и со стороны сотрудников КГБ имеет однозначный ответ: Комитет страдал и страдает от засилья партийных функционеров и контроля партийных властей. Что же было в реальности?
Опальный генерал-майор КГБ Олег Калугин публично не раз заявлял, что Комитет может контролировать любую организацию, любого человека в стране, в том числе и имеющего статус депутатской неприкосновенности. Может прослушивать телефоны, собирать компромат, заводить дело на каждого, за исключением — представителей высшей партийной элиты. «Как только имярек, — говорит Калугин, — достигает определенного уровня партийно-государственной иерархии — становится секретарем областного комитета партии, или председателем областного Совета народных депутатов, или даже «младосекретарем» — то есть руководителем комсомола, — в силу вступает ведомственная инструкция, запрещающая проводить в отношении этих лиц оперативные мероприятия — то есть прослушивать их телефоны, выставлять наружное наблюдение, снимать на видеокамеру и так далее. Если же какие-то негативные материалы на них уже были собраны или вдруг поступили, то они должны быть уничтожены».{12} Таков приказ.
Однако в одном из интервью Калугин делает примечательную поправку: «Это не значит, что номенклатуру обкома нельзя слушать (т. е. отслеживать частные и служебные телефонные переговоры — Е.А.), если есть такая необходимость. Но тут уже сама партийная власть решает, кого слушать».{13}
Оговорка Калугина не случайна. По словам моих анонимных собеседников из КГБ, чье место службы по-прежнему Лубянка, весь вопрос в том, кто, какого ранга сотрудник Комитета получал компромат на партийную элиту. Рядовым сотрудникам делать подобное, к тому же по собственной инициативе, запрещено… Но у каждого начальника областного управления были свои доверенные люди, которые при необходимости или по указанию вышестоящих властей собирали необходимый материалец. Подтверждением этого стала волна уголовных процессов и расследований, которая прокатилась по стране после смерти Леонида Брежнева, когда «первым» стал Юрий Андропов: стало очевидно, что все эти годы Председатель — будущий Генсек — накапливал информацию и вел досье о злоупотреблениях партийно-государственного аппарата.{14} Именно при Андропове, например, возникло дело о так называемой «узбекской мафии», в результате чего первый секретарь Узбекистана Ш. Рашидов покончил жизнь самоубийством. Тогда же началось расследование и прегрешений министра МВД Щелокова — очень близкого к Брежневу человека, в том числе и потому, что его первым замом был зять Брежнева Чурбанов — ныне заключенный лагеря в Нижнем Тагиле.
