Потом раздались подряд три странных кашляющих звука, и Джим едва успел повернуть голову, чтобы заметить, как Старкиены падают. Они лежали на полу, такие же спокойные и неподвижные, как Вотан.
Джим обернулся, глядя в дальний конец комнаты. Там, у зеленых портьер, стоял Галиан, держа в правой руке черную трубку, а в левой – странное, похожее на пистолет устройство с длинным закрученным стволом. За Галианом стояли Афуан и Мелнес. Когда Джим повернулся к ним, Галиан небрежно, почти презрительно, отбросил левой рукой пистолет, который пролетел по всему полу и остановился, ударившись о ногу мертвого Старкиена.
Галиан неспешно двинулся вперед, Афуан и Мелнес следовали за ним. Каблуки Высокородного громко стучали по полированному полу, не покрытому ковром. Он опять засмеялся, глядя на маленькую группу людей, стоящих перед ним.
– А ты, оказывается, крепкий орешек, Дикий Волк, – обратился он к Джиму. – Ты не только умудрился вернуться обратно живым, но своим возвращением заставил меня действовать, опережая график. Но все кончилось хорошо.
Галиан сделал последние шаги по полированному полу и ступил на ковер. Он остановился и перевел свой взгляд с Джима на Словиэля.
– Нет, Словиэль, – шутливо сказал он. – Не «Оран», а «Галиан». Нам следует научить тебя говорить «Галиан».
2
Слова Галиана, казалось, эхом отдались у них в головах. Глядя на Словиэля, Джим увидел, как этот Высокородный весь напрягся и начал выпрямляться. Галиан был самым высоким из Высокородных, которых Джим видел – за исключением самого Императора. Но Словиэль был почти так же высок.
А сейчас, когда он перестал нарочито сутулиться, можно было увидеть, насколько он высок на самом деле. Два человека, оба намного выше семи футов, смотрели друг на друга с расстояния не более десяти футов покрытого ковром пола.
– Тебе никогда не удавалось выучить меня чему–либо, Галиан, – сухим, жестким голосом проговорил Словиэль. – Если бы я был на твоем месте, я бы и сейчас не пытался этого сделать.
– Словиэль, не будь идиотом, – заговорила Афуан.
Но Галиан резко оборвал ее.
– Неважно! – быстро сказал он, не отрывая от Словиэля своих лимонно–желтых глаз. – Кто мы такие, чтобы говорить Словиэлю, что ему делать? Как он сказал, мы никогда не могли ничему его научить.
– Мы? – Словиэль горько улыбнулся. – Ты уже начал употреблять множественное число Императора, Галиан?
– Разве я сказал «мы»? – удивился Галиан. – Ну, это просто оговорка, Словиэль.
– Значит, ты не собираешься его убивать? – спросил Словиэль, кивком головы указывая на согбенную фигуру застывшего Императора.
– Убивать его? Ну, конечно, нет. Заботиться о нем – вот моя главная задача. Вотан никогда не мог по–настоящему ухаживать за ним. Он же немного нездоров, ты знаешь.
– А ты? – спросил Джим.
Глаза Галиана зло блеснули на Джима.
– Потерпи, мой маленький Дикий Волк, – прошептал он. – Твое время еще придет. Сейчас я забавляюсь со Словиэлем.
– Забавляешься? – сказал Словиэль с угрюмой иронией, которая была под стать жестокому юмору, проскальзывающему в голосе Галиана. – Ты лучше придумай объяснение тому, как погиб Вотан.
– Я? – ухмыльнулся Галиан. – Вотана убили Императорские Старкиены про Императорскому приказу. Ты же сам все видел.
– А кто убил Старкиенов? – не унимался Словиэль.
– Ты, конечно. Ты совершенно вышел из себя, когда увидел, что Вотана приказали убить безо всякой на то причины…
– Без причины? – отозвался Словиэль. – А как насчет искаженного света? Джим никогда не просил губернатора Альфы Центавра посылать этот камень. Это – твоих рук дело.
Галиан поднял палец. Мелнес торопливо отбежал в сторону и поднял кусок закатившегося гранита, положив его к себе в карман. Потом он опять встал за Галианом.
– О каком «искаженном свете» ты говоришь? – спросил Галиан.
– Понятно, – сказал Словиэль. Он глубоко вздохнул. – Но ведь я, конечно, не убивал этих Старкиенов.
– На твоем месте я не стал бы говорить об этом другим Высокородным. Теперь, когда умер Вотан, к Императору нужно приставить человека, который следил бы и ухаживал за ним, и этим человеком буду я. И если ты будешь рассказывать всякие сказки, Император вполне может решить выслать тебя в изгнание и изолировать – для твоего же собственного блага.
– Да? Но даже если я и промолчу, – протянул Словиэль, – сразу видно, что эти три Старкиена убиты тяжелым ручным интерспейсером. Другие Старкиены, вернувшись обратно, будут очень удивлены, как это я умудрился убить этих трех воинов с помощью трубки, когда на них были надеты энергетические ленты полной мощности. Я могу доказать, что не появлялся на складе интерспейсеров больше года.
– Без всякого сомнения, – сказал Галиан. – Но ты сказал: «другие Старкиены, вернувшись обратно…». Но они не вернутся.
Словиэль внезапно взглянул на Джима. Тот кивнул головой.
– Значит, наш Дикий Волк принес сюда известия об этих маленьких ловушках на колониальных мирах, вот как? – сказал Галиан. И Джим и Словиэль вновь посмотрели на него. – Тогда ты все знаешь, Словиэль. У меня есть идея создать новых Старкиенов – подчиненных скорее мне, нежели Императору. Во всяком случае – выбирай сам: или молчание, или до свидания.
Словиэль рассмеялся и, потянувшись, вынул из–за пояса Адока трубку.
Галиан тоже засмеялся, но в его голосе слышалось презрение.
– Ты действительно сошел с ума, Словиэль? Мы с тобой фехтовали еще мальчиками. У тебя хорошая реакция, но ты знаешь, что нет такого человека, у которого реакция была бы быстрее моей. Кроме…
Тут он кивнул головой на все еще застывшую фигуру Императора.
– Но мы с тех пор не практиковались, – сказал Словиэль. – Кроме того, я, признаться, устал от всех этих пустых слов и забав Тронного Мира. Я думаю, что мне просто очень хочется тебя убить.
Он шагнул вперед. Галиан поспешно отступил назад, на полированный пол и вынул трубку из петель своего пояса.
– Может быть, поспорим? Давай спорить на такое количество Пунктов Жизни, чтобы одного из нас можно было изгнать с Тронного Мира. Как насчет пятидесяти Пунктов? А, Словиэль? Кто бы ни проиграл столько, ему этого вполне хватит, чтобы отправиться в изгнание.
– Не говори мне об этих игрушках, – сказал Словиэль, медленно наступая вперед, шаг за шагом, в то время как Галиан также медленно отступал. – Мне кажется, я потерял всяческий интерес к спорам. Мне хочется чего–нибудь несколько более возбуждающего.
Сейчас они стояли почти в центре залы. Расстояние между ними осталось неизменным – все те же двенадцать футов – но из–за их высокого роста, широких плеч и вытянутых вперед трубок казалось, что они находятся друг от друга не более чем на расстоянии вытянутой руки.
Внезапно трубка в руках Словиэля полыхнула белой молнией. И в тот же момент он отклонился назад и в сторону, чтобы напасть на Галиана с фланга.
Галиан, однако, нырнул под белое пламя, ударившее в то место, где секунду назад была его голова, и повернулся на каблуках, все еще в немного согнутом положении, лицом к лицу со Словиэлем, с трубкой в руке, также извергнувшей пламя.
Чуть быстрее – и Галиану удалось бы направить линию огня мимо первого выстрела Словиэля и поразить его. Однако, в то время, которое занял у Галиана поворот, Словиэль опустил свое оружие чуть ниже, так что заряд, выпущенный Галианом, столкнулся с зарядом Словиэля. Две линии белого огня встретились и безо всякого ущерба для противников рассыпались искрами.
И с этого момента огонь из трубок извергался непрерывно.
За первым страшным обменом ударов – а Джим достаточно практиковался с Адоком в фехтовании на трубках, чтобы понять, насколько ожесточенной была борьба – оба Высокородных обменялись всего лишь обычным комплексом нападения и защиты. Как Джим уже понял, практикуясь с Адоком, фехтование на трубках было тем же самым, что и фехтование на шпагах, если принять во внимание, что длина такой шпаги может произвольно увеличиваться и уменьшаться. Линия огня могла варьироваться от шести дюймов до десяти футов, но не далее. Один заряд полностью уничтожался другим, а все остальное, в основном, зависело от ловкости и быстроты противников.
