Отчаяние застлало память Буча, но вера, от которой он отказался, выдала очередную строку псалма: «Так, благость и милость да сопровождают меня во все дни жизни моей, и я пребуду в доме Господнем многие дни».

Но теперь это наверняка невозможно. Внутри его, под кожей, сидит зло.

Омега улыбнулся, хотя Буч не понимал, откуда он знает это.

– Жаль, у нас мало времени – больно уж слаб ты. Но мы с тобою все наверстаем. Что я признаю своим, всегда возвращается ко мне. А теперь спи.

И, словно выключенная лампочка, Буч уснул.

– Вишу, ответь на вопрос.

Ви отвернулся от короля, когда в углу кабинета четыре раза пробили высокие напольные часы. Братство находилось в командном пункте Рэта весь день, слоняясь из угла в угол по неуместно элегантному салону в стиле Луи XIV, наполняя воздух своей яростью.

– Вишу, – зарычал Рэт, – Я жду. Как ты узнаешь, где искать копа? И почему раньше об этом не упомянул?

Потому что знал: это создаст новые проблемы, а корзина и так уже наполнена всякой дрянью.

Обдумывая, что именно рассказать братьям, Ви обвел их взглядом. Фури сидел напротив камина на бледного-лубом диване, затянутом шелком. По сравнению с габаритами его тела размеры мебели, казалось, уменьшились. Разноцветные волосы вампира снова отросли ниже линии подбородка. Зет прислонился к каминной полке позади своего близнеца, его глаза опять почернели от злости. Рэйдж стоял возле двери, на красивом лице застыла злая гримаса, плечи подергивались, словно зверь, сидящий внутри его, сейчас вырвется.

И еще Рэт. Сидя за элегантным письменным столом, Слепой король казался воплощением угрозы. На лице его застыло свирепое выражение, широкие очки в черной оправе скрывали слабовидящие глаза. Огромные руки, с внутренней стороны отмеченные татуировками чистокровности, лежали на тисненом золотом пресс-папье.

Тора не было, и его отсутствие оставалось для всех них зияющей раной.

– Ви? Ответь на вопрос, или я, с Божьей помощью, выбью это из тебя силой.

– Просто я знаю, как его найти.

– Что ты скрываешь?

Ви подошел к бару, налил себе полрюмки водки и залпом выпил. Несколько раз сглотнул, а затем сказал:

– Я его кормил.

Все в комнате изумленно ахнули. Когда Рэт поднялся, словно не веря своим ушам, Ви налил себе еще одну рюмку.

– Что ты делал? – тихо произнес король.

– Я заставил его выпить немного своей крови.

– Вишу…

Рэт обошел стол, стуча ботинками, словно булыжниками, и вплотную приблизился к брату.

– Он мужчина. Человек. О чем ты, черт побери, думал?

Еще водки. Определенно, нужно выпить еще.

Ви проглотил третью порцию и налил себе четвертую.

– Через свою кровь я смогу его выследить, поэтому и заставил выпить. Я видел… то, что должен был видеть. Поэтому поступил так и сделал бы это снова.

Рэт развернулся и прошелся по комнате, сжав кулаки. Пока король пытался справиться с потрясением, остальные выжидательно наблюдали.

– Я сделал то, что должен был сделать, – резко сказал Ви, ставя рюмку на стол.

Рэт остановился около французского окна, закрытого на день и не пропускающего свет.

– Он пил из твоей вены?

– Нет.

Несколько братьев кашлянули, словно призывая его к откровенности.

Ви выругался и налил себе еще.

– Ради бога, это не то, о чем вы подумали. Я подлил ему в стакан. Он не знал, что пьет.

– Проклятье, Ви, – пробормотал Рэт, – ты же мог его убить…

– Это произошло три месяца назад. Он справился, так что никакого вреда…

Голос Рэта прозвучал громко, рассекая воздух.

– Ты нарушил закон! Кормил человека! Боже!

И что прикажешь мне с этим делать?

– Донесешь на меня Деве-Законоучительнице – я не против. Но для ясности: сначала я найду Буча и привезу его домой, живым или мертвым.

Рэт приподнял очки и потер глаза – привычка, приобретенная им совсем недавно: так он делал, уставая от обязанностей короля.

– Если его пытали, он мог заговорить. Возможно, нас уже вычислили.

Ви заглянул в свой стакан и медленно покачал головой.

– Я гарантирую, что он скорее умрет. Таков уж мой приятель, – и проглотил водку, ощутив, как она потекла по его горлу.

А Рив не больно-то удивился, когда она ему позвонила, подумала Марисса. С другой стороны, он всегда странным образом угадывал ее желания.

Взяв черный плащ, она вышла через заднюю дверь особняка брата. Ночь опустилась только что, и девушка задрожала, но не от холода, а оттого, что вспомнила ужасный сон, который видела днем. Она летела, летела высоко над землей, летела над замороженным прудом, на дальнем краю которого росли сосны, миновала кольцо деревьев, пока не притормозила, посмотрев вниз. На заснеженной земле, скорчившись и истекая кровью, лежал… Буч.

Желание позвонить Братству стало столь же сильным, как и воспоминание о ночном кошмаре. Но не глупо ли будет, если воины перезвонят ей и с раздражением скажут, что с Бучем все в порядке? Еще подумают, что она бегает за ним. Но господи… видение преследовало ее – он, истекающий кровью на белом покрове земли, беззащитно лежащий в позе эмбриона.

Но это лишь сон. Не более чем… сон.

Закрыв глаза, Марисса заставила себя успокоиться и дематериализовалась в центр города на террасу пентхауса тридцатью этажами выше земли. Как только она обрела форму, Ривендж отодвинул створку одной из шести стеклянных дверей.

И сразу нахмурился.

– Ты огорчена.

Подойдя к нему, она заставила себя улыбнуться.

– Ты ведь знаешь, мне всегда немного не по себе.

Он качнул в ее сторону золотой тростью с гравировкой.

– Нет, на этот раз дело в другом.

Боже, никто не понимал ее эмоций лучше его.

– Со мной все в порядке.

Он взял ее под локоть и провел внутрь, где Мариссу тотчас окутал тропический жар. Рив всегда ставил такую высокую температуру, не расставаясь при этом с соболиной шубой до пола – пока они не переходили на диван. Девушка понятия не имела, как он терпит такую жару, но, похоже, Рив в этом нуждался.

Он закрыл раздвижные двери.

– Марисса, я хочу знать, что с тобой происходит.

– Ничего особенного, правда.

Она сняла плащ и повесила его на спинку хромированного черного стула. Три стены пентхауса были стеклянными, и раскинувшийся за ними вид Колдуэлла, разделенного надвое, являл им блестящие огни центра, темный изгиб Гудзона и над всем этим – звездное небо. Декор в чисто минималистском стиле – элегантность черных и кремовых тонов… и Рив с его черным ирокезом, золотистой кожей и в соболях.

При других обстоятельствах она обожала бы этот пентхаус.

При других обстоятельствах, возможно, она обожала бы и этого мужчину.

Аметистовые глаза Рива сузились, когда он, опираясь на свою трость, подошел к ней. Этот мужчина казался просто огромным и сложенным, как брат; он навис над Мариссой, и его красивое лицо посуровело.

– Не лги мне.

Она слегка улыбнулась. Подобные ему обычно ведут себя покровительственно, и Марисса не удивилась тому, что он готов ее защищать, хотя они не состоят в союзе.

– Мне этим утром приснился тревожный сон, я просто еще не отошла от него. Вот и все.

Когда он окинул девушку взглядом, у нее появилось странное ощущение: все ее эмоции – у него на ладони.

– Дай мне свою руку, – сказал он.

Она выполнила это без промедления. Ривендж всегда соблюдал формальности глимерии, сегодня он еще не поприветствовал ее, как того требовал обычай. Но, когда их ладони соприкоснулись, он не поцеловал ей руку. Ривендж положил большой палец на запястье девушки и немного надавил. Затем сильнее. Вдруг словно открылся некий источник, и от одного лишь прикосновения все страхи и тревоги перешли через ее руку к нему.

– Ривендж? – слабым голосом произнесла она.

Когда он ее отпустил, эмоции вернулись: родник иссяк.