Хозяйка постоянно прибегала к бальзаму. И со временем Зет обнаружил странную вещь: когда он не мог отключиться, и происходящее становилось реальностью, когда звуки и запахи прорывались в мозг, как мерзкие крысы, — нижняя часть тела становилась чужой. Все, что происходило с ней, отдавалось в сознании лишь слабым эхом. Он благодарил Бога за это чудо.
Оставаясь в одиночестве, раб учился владеть своим телом, изменившимся после превращения. Войдя в силу, он стал нападать на охранников. К черту раскаяние. Его ничто больше не связывало с этими брезгливо поджимавшими губы. Знакомые лица остались в былом, которым он так и не успел насладиться.
После каждой вспышки агрессии раба безжалостно избивали, стараясь наносить удары только по пяткам и по ладоням, чтобы не попортить бесценную шкуру, которой так дорожила Хозяйка. В конце концов, к нему приставили целый отряд стражников, которые не рисковали сунуться в камеру без кольчуги. К кровати приладили оковы с особым механизмом, позволявшим освобождать раба, не переступая порог. Когда Хозяйка хотела нанести визит, в еду подмешивали какое-то зелье или расстреливали усыпляющими дротиками.
Дни казались бесконечными. Зациклившись на поисках бреши в охранении и потугах спастись от разврата, Зет незаметно для себя… умер. Омертвел настолько, что, даже когда его оставляли в покое, уже не пытался жить.
Однажды, когда он тупо жевал, набираясь сил перед очередной схваткой, в двери открылась смотровая щель, куда просунулась трубка. Зет вскочил на ноги, пытаясь укрыться, и почувствовал первый укол в шею. Выдернув дротик, он не успел увернуться, как в тело вонзился второй, потом третий… В глазах потемнело.
Очнулся он на кровати, в кандалах.
Хозяйка сидела рядом, опустив голову, волосы завесой ложились на ее лицо. Почувствовав, что он пришел в сознание, она подняла глаза.
— Я выхожу замуж.
Святая Дева, царица Забвения! Как долго он ждал этих слов. Теперь у Хозяйки появится хеллрен, и раб крови будет уже не нужен. Можно будет вернуться на кухню.
Подавив в себе презрение к недостойной женщине, он почтительно спросил:
— Госпожа, вы меня теперь отпустите?
Ответом ему было молчание.
— Пожалуйста, отпустите меня, — смиренно и неуверенно попросил он.
После всего, что ему довелось пережить, не так уж сложно было пожертвовать гордостью в обмен на свободу.
— Умоляю вас, Госпожа. Выпустите…
Хозяйка посмотрела на него, в ее глазах стояли слезы.
— Я поняла, что не смогу… что придется оставить тебя.
Раб попытался вырваться из оков, но чем сильнее он напрягал мышцы, тем отчетливее светилась любовь на ее лице.
— Ты великолепен, — сказала она, лаская его между ног. В глазах ее горело желание… скорей даже поклонение.
— Никогда ничего подобного не встречала. Если бы не та пропасть, что разделяет нас, я бы приблизила тебя ко двору как своего супруга.
Следя за ритмичными движениями ее руки, раб догадался, что Хозяйка трудится над своей любимой игрушкой, его проклятым отростком. Слава богу, он ничего не чувствовал.
— Отпустите меня…
— Ты никогда не твердеешь без бальзама, — грустно прошептала она. — И никогда не доходишь до конца. Почему?
Хозяйка начала ласкать его сильнее, внизу живота стало припекать. Ее глаза потемнели от отчаяния.
— Почему? Почему ты меня не хочешь?!
Не дождавшись ответа, она дернула раба за мужские причиндалы.
— Ведь я красива.
— Для других, — вырвались необдуманные слова.
У женщины, как от удара, перехватило дыхание. Она скользнула взглядом вверх по его животу, груди, остановилась на лице. В ее заплаканных глазах полыхнула ярость.
Поднявшись с кровати, она со всей силы влепила рабу пощечину. Тот сплюнул кровь, гадая, целы ли зубы.
Чувствуя на себе обезумевший взгляд, он понял, что сейчас его убьют, и душу охватил блаженный покой. По крайней мере, страданиям конец. Смерть… Она была бы лучшим исходом.
Хозяйка неожиданно улыбнулась, словно прочитав его мысли. Как если бы забралась в голову и похитила их, как раньше украла тело.
— Не надейся, я не отправлю тебя в Забвение.
Она наклонилась и поцеловала его сосок, затягивая в рот. Ее рука скользнула по ребрам вниз, к животу.
— Совсем отощал. Тебе необходимо питаться.
Хозяйка опустилась ниже, целуя и посасывая кожу… А дальше — все по накатанной дорожке. Бальзам. Женщина сверху. Омерзительное слияние тел.
Увидев, что раб зажмурился и отвернулся в сторону, Хозяйка вновь ударила его по лицу… потом еще раз. Он отказывался смотреть, а у нее не хватало сил, чтобы повернуть его голову, хоть она что есть мочи тянула его за ухо.
Не имея возможности видеть его глаза, она взвыла в голос, заглушая хлюпанье своей плоти. Насытившись, Хозяйка ушла, завернувшись в шелковое покрывало. Спустя несколько минут оковы разжались.
Опершись на руку, раб приподнялся с кровати и вытер рот. Кровь на ладони была все еще красной. Он чувствовал себя таким грязным, что не удивился бы, стань она ржаво-коричневой.
Раб скатился с кровати и, пошатываясь от действия дротиков, пошел в свой любимый угол.
Вжавшись в стену, он подтянул колени к груди. Пятки прижали мужскую плоть к телу.
Спустя какое-то время снаружи раздался шум, и стражники втолкнули в комнату маленькую женщину. Она рухнула на пол, но тут же поднялась и забарабанила в дверь.
— Почему? — кричала она. — За что меня наказали?
Раб поднялся на ноги, не зная, что делать. С того дня как его заперли в темнице, он не видел других женщин, кроме Хозяйки. Эта была служанкой. Он помнил ее по прежней жизни…
Когда ее запах достиг ноздрей, все его мысли вытеснила жажда крови. После всего, что с ним вытворяла Хозяйка, рабу в голову не приходило, что из нее можно пить, но эта миниатюрная женщина была другой. Движимый инстинктом, он, пошатываясь, направился к ней.
Служанка колотила кулачками в дверь, потом осознала, что в камере есть кто-то еще, и обернулась. Увидев, с кем ее заперли, она закричала.
Борясь с нестерпимой жаждой, раб заставил себя развернуться и уйти в свой угол. Там он уселся на корточки и обхватил себя руками, пытаясь удержать голое дрожащее тело на месте. Отвернувшись лицом к стене, он попытался вздохнуть… и понял, что вот-вот расплачется над своей скотской участью.
Женщина перестала кричать и спустя некоторое время спросила:
— Это ты? Тот мальчишка из кухни, который разносил эль?
Не оборачиваясь, раб кивнул.
— Ходили разные слухи: тебя, мол, перевели сюда, и ты после превращения умер. Я верила последним.
Повисла тишина.
— Почему ты такой огромный? Как воин.
Ему-то откуда знать, как он выглядит? В камере не было зеркал.
Женщина осторожно подошла ближе. Подняв на нее глаза, раб увидел, что она рассматривает его татуировки.
— Расскажи, чем тут с тобой занимаются? — прошептала она. — О мужчинах, заключенных сюда, рассказывают такие ужасы…
Не дождавшись ответа, она присела рядом и тронула его за плечо. Раб дернулся от неожиданности, но потом осознал, что от ее прикосновения ему стало легче.
— Думаю, меня сюда кинули, чтобы тебя покормить.
Служанка помедлила, потом взяла его руку, вцепившуюся в голень, и потянула на себя. Вложив запястье в его широкую ладонь, она сказала:
— Пей. Тебе нужно пить.
И тогда он заплакал. Тронутый щедростью и добротой, нежным касанием рук, поглаживающих его плечи… В первый раз за всю жизнь прикосновение оказалось приятным.
В конце концов, служанка прижала свое запястье к его губам. Горло сжалось от жажды, клыки обнажились, но раб лишь поцеловал нежную кожу и отстранился. Как можно было взять то, что постоянно забирали у него? Пусть она предложила сама, но ее же заставили. Оба они — пленники. Все той же Хозяйки.
Пришедшие вскоре стражники, увидев, что служанка укачивает раба в своих объятиях, были удивлены, но обошлись с нею мягко. На пороге она обернулась, в ее взгляде мелькнуло беспокойство.
