– Но,– еще раз напомнил Силыч,– Кремень в наши игры не играет. Хотя и не против. Потому что главным в жизни считает воспитывать бойцов, а бойцом на одном только татами не станешь. Так считает Кремень. Конечно, мы тоже проверяем, каков экземпляр. Обстреливаем, так сказать.

– Когда? – спросил Васильев.

– Что – когда?

– Меня когда проверите?

– Уже проверился,– пробасил Петренко.– Годишься. Рядовой необученный.

– Вопросы есть? – перебил Силыч.

– Надо подумать.

– Думай. На что смогу, отвечу.

– Да это не так важно,– махнул рукой Валерий.– Я согласен.

– Не понял?

– Ну, я согласен войти в команду.

Петренко хохотнул. Похлопал Васильева по плечу.

– А тебя, Валера, извини, никто и не спрашивает,– сказал Силыч.– «Нет» у нас говорить не положено.

– Уж если черт тебя съест…– пробасил Петренко.

– Анекдотами потом будете развлекаться,– строго произнес Силыч.– Поручаю тебя Петренке. Спокойной ночи.

Когда он вылез, Петренко сразу тронул машину.

– Что за анекдот? – спросил Васильев.

– Да как раз про тебя. О салабоне, которого в армию загребли. Приходит он, значит, к цыганке: погадай, говорит. Цыганка ему и толкует. Забрили тебя, значит, это еще ничего. Нормально. Тут есть два выхода. Будет война или не будет. Ну если не будет, то все ништяк. А если будет, тут есть два выхода. Запердолят тебя на фронт или не запердолят. Ну если не запердолят, то все путем. А если запердолят, то тут есть два выхода. Или ты соскочишь, или тебя мочканут. Ну если соскочишь, то все схвачено, а если мочканут, то тут есть два выхода. Или ты попадешь в рай, или в ад. Ну если в рай, то все в кайф. А если в ад, то тут есть два выхода. Стопарнет тебя там черт или не стопарнет. Ну если не стопарнет, то пруха, а если стопарнет, то тут есть два выхода. Или черт тебя схавает, или нет. Ну, если не схавает, тогда ладно. А если схавает… Тут уж выход только один! – Петренко заржал. Потом его потянуло на философию.

– Ты, братишка, только не думай, что мы, типа, Сталлоны с Вандамами. Ни хрена. Нормальный бизнес, и мне лично нравится. Хотя, я прикидываю, польза от нас народу есть. Вот я тут по телеку фильмец смотрел. Африканский. Про грифов. Знаешь, птицы такие, сами черные, бошки лысые, когти – во! – Он показал, какие именно.– Знаешь?

– Знаю,– кивнул Васильев.– Ты бы лучше руль держал – дорога-то скользкая.

– Ни хрена не будет. Ты дальше слушай. Значит, грифы эти называются стервятники. Падаль всякую жрут. Тухлятину. Противно, конечно, но надо. Иначе вся Африка к херам протухнет. И потому польза от них офуенная. Чистильщики они. Вот и мы, братишка,– тоже стервятники, чистильщики. Падаль всякую жрем – и народу легче, и сами кормимся. Такая тема. Что скажешь, Валерик?

Васильев пожал плечами:

– Что я могу сказать?

– Ну, ты же умный, институт кончил. Похоже я слепил?

– Откуда я знаю, я же с вами еще не играл. Разве что в футбол.

– Это верно,– согласился Петренко.– Но я так мыслю: чистильщиком быть не обидно. Знаешь, какая самая здоровая хищная птица?

– Американский кондор?

– Точно! Молодец! Не зря тебя в институте учили. Так вот прикинь: кондор – он самый крутой. А тоже стервятник! Чистильщик! Все, приехали,– и затормозил у Валериного подъезда.– Завтра в десять, чтоб как штык у подъезда. «Макара» своего возьми.

– А что будет? – заинтересовался Васильев.

– За город махнем. Стрелять учиться.

Третий час сидели в машине. В Пашином «подгнившем» «опеле». Петренко, Монплезир, сам Паша и Васильев. Стекла лепило снежком, и Петренко, расположившийся на водительском месте, время от времени включал снегоочистители.

Из подъезда напротив вышел здоровенный парень в меховой куртке, огляделся, снял перчатку, поковырял в носу.

– Этот? – спросил Монплезир.

– Нет,– ответил Петренко.– Но уже близко.

С Измайловского вырулил «мерседес». Тормознул перед подъездом. Парень в куртке вытащил рацию, что-то сказал.

– Контакт,– произнес Петренко и потянул вниз шерстяную шапочку, тут же превратившуюся в маску с прорезями для глаз и дыхания. Ту же операцию проделали Монплезир и Васильев – с секундной задержкой, поскольку у него этот жест еще не был отработан. Лицу сразу стало жарко. Монплезир и Петренко совершенно одинаковыми движениями передернули затворы оснащенных глушителями автоматов. Паша достал телескопическую дубинку, протянул Валерию. Тот запихнул ее в карман. Во второй, предварительно передернув затвор, сунул «макарку».

– Пошли! – скомандовал Петренко, открыл дверцу, вывалился наружу и, пригибаясь, устремился к «мерседесу». Монплезир протиснулся на водительское сиденье и выскочил через ту же дверь, а Паша, напротив, нисколько не скрываясь, выбрался через правую дверцу и взялся протирать стекла.

Васильев, как и было уговорено, досчитал до десяти, тоже вышел и неторопливо двинулся через улицу, вроде бы направляясь к магазину «24 часа». Лицо, прикрытое маской, он прятал за воротником, как будто прикрываясь от ветра. Он видел притаившихся у «мерседеса» – один за капотом, второй за багажником – Петренко с Монплезиром. Видел и водителя «мерса», сидящего за рулем.

Васильев, сутулясь, приблизился к дверям магазинчика, но не вошел, а повернулся к парню в куртке:

– Эй, ты!

Парень, до этого лишь равнодушно скользнувший взглядом по согбенной фигуре Валерия, резко повернулся, увидел маску…

Петренко прыгнул на него сзади. Глухой удар – и парень рухнул в снег. В этот же миг Монплезир рванул на себя дверцу, ухватил водителя, выдернул его из машины, врезал разок, уронил на дорогу, сам забрался внутрь. На противоположной стороне улицы Паша медленно тронул «опель» и не спеша покатился в сторону Московского проспекта.

Петренко махнул рукой Васильеву, и они нырнули в подъезд.

– Лифт держи,– негромко скомандовал Петренко и устремился по лестнице – сверху уже кто-то спускался. Пешком. С грохотом двинулся лифт. Через пять секунд Петренко снова оказался на площадке, гоня перед собой неплохой экземпляр бодигарда. С задранными лапками.

– К стене,– прошипел Петренко, разворачивая пленного. И Васильеву: – Пригляди.

Прибыл лифт. Остановился, лязгнув. Двери разъехались. Внутри – двое мужчин. Один – в замшевом дорогом пальто при белоснежном шарфе, второй – в прикиде попроще.

– Приехали! – рявкнул Петренко.– С вещами на выход.

– Не понял!..– с угрозой процедил тот, что в пальто.

– Это потому что ты тупой,– пояснил Петренко.– Считаю до одного…

Считать не пришлось. Оба выскочили как ошпаренные.

– Гера! Делай что-нибудь! – свистящим шепотом произнес зашарфованный.

– А хули тут сделаешь? – резонно ответил второй.

– Точно! – поддержал Петренко.

Перебросил автомат в левую руку, а правой засветил бодигарду в висок. Завалил, конечно. Васильев, сориентировавшись, тут же съездил второму дубинкой по затылку. С аналогичным результатом.

Ручища Петренко устремилась к обладателю пальто. Тот зажмурился от страха, но Петренко бить его не стал. Сгреб, намотал шарф на руку и поволок наружу. Парочка, уложенная на снежок несколько минут назад, уже начала подавать слабые признаки жизнедеятельности.

Васильев распахнул заднюю дверь «мерса». Петренко, с клиентом под мышкой, нырнул внутрь. Монплезир тронулся, как только Валерий упал на сиденье с другой стороны.

Машина выехала на Измайловский, затем свернула направо и покатилась вдоль Обводного.

– Куда вы меня везете? – дрожащим голосом осведомился обладатель пальто.

– Купаться! – рявкнул Петренко.

– Сколько вы хотите? Десять тысяч? Двадцать?

– Дешево себя ценишь,– процедил Петренко.– А теперь закрой пасть, пока зубы не проглотил.

Пленник заткнулся.

«Мерседес» петлял по набережным, пробираясь к заливу.

Через полчаса Монплезир остановился. Прибыли.