Черепанов вполголоса выругался: мордовороты Древа Мудрости направлялись к клетке Плавта.

А Геннадий еще не закончил!

Здоровяки ухватились за прутья, напряглись (подполковник увидел, как набухли жилы на бычьих шеях)… Хруст, треск – и жерди вывернулись из гнезд. Прежде чем римлянин успел что-либо предпринять, квеманские богатыри схватили его и потащили к третьему, самому крупному идолу. Между двумя гигантами кентурион казался малышом. Здоровяки опрокинули римлянина на плиту-алтарь площадью с четверть боксерского ринга, прижали к камню.

К счастью, с ходу резать кентуриона не стали. Древо Мудрости издал каркающий звук, и из хижины вполне самостоятельно, в обнимку, появились юные избранники. В чем мать родила.

Двое шаманов рангом пониже бросили на алтарь охапку шкур – сбоку от распластанного на плите кентуриона.

Девушка улеглась на спину. Она действительно была очень хорошенькая. Юноша неловко взобрался на нее. Древо Мудрости бросил молодоженам что-то подбадривающее… Но дело не ладилось. Возможно, столь представительная аудитория мешала пацану сосредоточиться.

Шаманы наперебой подавали советы. Один из вождей шепнул что-то другому. Тот заржал.

Там временем Черепанов одолел последний ремень.

Пока все внимание участников церемонии сосредоточилось на оплошавшем юнце, подполковник очень осторожно, безо всякого шума и треска, вынул две жерди и выбрался из клетки. Пригибаясь, он проскользнул между стенами «лабиринта» и оказался позади Древа Мудрости. Его никто не заметил – кроме идолов, которые, естественно, промолчали.

Черепанов очень осторожно снял с головы старца засаленный шляпуган, взялся за волосатую голову и свернул квеманскому «епископу» шею. Аккуратно уложив безвременно усопшего, подполковник неслышно переместился к вождям. Те оживленно беседовали и не заметили, что к ним присоединился третий. То есть заметили, но слишком поздно: когда Черепанов одновременно выдернул их ножи из чехлов и полоснул по загорелым шеям. Один хрюкнул и осел, безуспешно пытаясь остановить ладонью хлещущую кровь. Зато второй – тот самый «покупатель» Плавта – успел оттолкнуть руку подполковника, и нож лишь оцарапал горло. Вождь издал рев, достойный быка… но тут же оборвавшийся, когда тяжелая рукоятка второго ножа пришла в соприкосновение с квеманским затылком.

Но рык вождя сделал свое: на Черепанова обратили внимание.

Все дружно завопили. Один из здоровяков тигром прыгнул на подполковника. Тот ускользнул и ловко пихнул в объятья богатыря кстати подвернувшегося шамана.

Тем временем кентурион, тоже парень не промах, времени не терял: врезал по помидорам второму гиганту, подхватил черный серп…

И пошла потеха.

Собственно, Геннадий был уже не нужен. Ему осталось только наблюдать, как действует настоящий специалист.

Один здоровяк тут же свалился с перерезанными поджилками. Троих вопящих шаманов римлянин прикончил походя. И со страшной силой вогнал изогнутый конец серпа второму гиганту в лоб. Серп сломался, а квеман рухнул навзничь с обломком черного камня, блестевшего на манер третьего глаза.

Весь процесс занял от силы пару секунд. Ровно столько, чтобы из хижины, сдирая чехлы с наконечников копий, выскочили еще двое квеманов.

Черепанов бросился наперехват, но кентурион успел раньше.

Один из квеманов перекувырнулся в воздухе и приземлился затылком о камень: ему между ног попало древко копья второго. Но не просто так, а с помощью Плавта, перехватившего это копье и всадившего обломок серпа в живот его прежнего хозяина.

– Извини, приятель, некогда с тобой возиться, – пробормотал подполковник, перерезав горло оглушенному вождю.

С момента, когда Черепанов свернул шею кровожадному дедугану, прошло максимум полминуты, а поле боя уже очистилось от врага. Приятно все же работать с хорошим напарником.

Таким образом внутри частокола остались лишь двое квеманов. Самых юных. Как только парнишке прекратили мешать глупыми советами, он прекрасно справился с задачей и так увлекся, что вышел на второй круг, не замечая, что обстановка существенно изменилась.

Зато подружка его пронзительно закричала, увидав над собой заросшее черным волосом лицо римлянина.

– Хочешь быть вторым? – спросил Плавт Черепанова.

Подполковник мотнул головой. Он решил, что римлянин спятил. Снаружи, по ту сторону частокола толпился народ. И этот народ уже наверняка заподозрил недоброе.

– Ты прав, – сказал кентурион. – Я тоже не люблю быть вторым, но иногда приходится.

С этими словами он ухватил неудавшегося отца будущего завоевателя и скинул его с алтаря.

– Пригляди тут, – бросил он Геннадию, занимая место юного квемана. – Не бойся, детка, папа Гонорий умеет делать таких солдатиков, что твоему сопляку и не снилось.

В сарае нашлась пара круглых щитов. Остальное они содрали с убитых. В живых оставили только перепуганную бедняжку («Дал бы тебе пару динариев, да твои соплеменники все вытрясли», – сказал ей на прощание Гонорий) и ее «жениха». Последнего – исключительно по настоянию Черепанова. Кентурион собирался прирезать сопляка.

Снаружи чувствовалось шевеление, но войти никто не решался, хотя ворота и не были заперты.

Плавт взял золотой кувшин с четвертого алтаря, понюхал, пригубил:

– Ба! Череп, хочешь молока?

Черепанов был занят: пытался поджечь смоченную маслом тряпку с помощью кремня и кресала.

– До утра провозишься! – Римлянин отобрал у него инструмент и в два счета добыл огонь. Возможно, он не стал бы помогать, если бы знал, что собирается делать Геннадий.

Пока римлянин набивал мешки добычей и найденной жратвой, подполковник довел дело до конца.

– Эй! Ты что! – заорал кентурион, когда увидел, что его новый друг поджигает квеманских идолов. – Они же отомстят!

– Спокойно, – отозвался подполковник. – С местью разберемся! Зато как красиво горит.

Плавт пожал плечами и обломил древко копья, оставив кусок в две ладони длиной и превратив оружие в подобие короткого меча.

– Так привычней, – пояснил он. – А теперь – вперед!

Закинув мешки за спину, друзья подхватили щиты и бросились к воротам.

Створки они распахнули разом.

– Бар-ра! – страшно заревел римский кентурион, огромными прыжками устремляясь по склону.

– Ур-ра! – вторил ему летчик-космонавт Черепанов, не отстававший ни на шаг.

Народ, столпившийся у подножия холма, порскнул в стороны: два зверовидных воина на фоне пылающих богов (дерево, пропитанное маслом, горит отменно!) – зрелище не для слабонервных. Наверняка никто из квеманов и не вспомнил, что на их стороне двадцатикратный численный перевес. Каждый думал: как бы унести ноги.

На пути чужеземцев оказался один-единственный квеманский молодец, который от страха впал в ступор.

Кентурион сшиб его щитом, перепрыгнул через тело и побежал дальше. К лодкам.

На берегу их оказалось аж пять. Пока Черепанов спихивал одну на воду, Плавт ловко продырявил днища остальным.

Через минуту они были уже в ста метрах от берега.

Вопли осиротевших квеманов разносились над водой.

– Не забудь, – напомнил Плавт, налегая на свое весло. – Ты обещал отвести от нас гнев варварских богов.

– С богами я разберусь, – заверил подполковник. – Меня больше люди беспокоят.

– С людьми разберусь я, – заявил кентурион. – Второй раз меня эти пожиратели желудей не возьмут, это точно!

Друзья переглянулись, ухмыльнулись и еще энергичнее налегли на весла.

Над покинутым островом поднимался жирный черный дым.

– И куда мы теперь, друг Череп? – спросил Плавт, останавливаясь у развилки.

– Меня зовут Геннадий, – напомнил Черепанов.

– Хорошее имя, – отозвался кентурион. – Эллинское. Означает: благородный. Верно? Но ведь ты не эллин. Кто дал тебе такое имя, варвар?

– Родители. Тебе что-то не по вкусу, Гонорий?