– И, возможно, справедливо, – с усмешкой заметил Склар Хаст. – Зачем же вы остаетесь на этом плоту, где вам так не нравится?

– Не будем поминать того, что осталось в прошлом! – пробормотал Арбитр Мирекс. – Все это кажется дурным сном, словно и не случалось никогда.

– К сожалению, это случилось, – заметил Склар Хаст. – И Царь-Краген по-прежнему плавает в океане. Хоть бы он сдох сам собой – подавился бы губкой или обожрался бы и утонул!

Семм Войдервег смерил его взглядом:

– Что ты за человек? В тебе нет ни почтения к Крагену, ни уважения к окружающим!

На этом Сводник с Арбитром удалились. Склар Хаст посмотрел им вслед.

– Вот ведь ситуация! – пожаловался он Роджеру Келсо. – Мы не можем быть обычными, достойными гражданами плота; но не можем и открыто объявить о своих замыслах. Как меня утомило это увиливание, наполовину протест, наполовину согласие!

– Сейчас уже бесполезно жалеть, – ответил ему товарищ. – Мы сделали свой выбор уже давно, а сейчас осталось совсем немного до настоящего дела.

– А если у нас ничего не выйдет?

Роджер Келсо пожал плечами:

– Один к трем – вот реальный шанс нашего успеха. Все должно пройти настолько точно, нужно будет так вымерять каждую секунду, что излишний оптимизм здесь неуместен.

Склар Хаст сказал:

– Мы должны предупредить людей. Это самое меньшее, что мы можем сделать для них.

Ролло Барнак и Роджер Келсо пытались протестовать, но безуспешно. Ранним вечером они созвали население плота, и Склар Хаст вкратце объяснил, что они собираются попробовать убить Царя-Крагена, и предложил всем, кто не чувствует в себе уверенности, покинуть плот Спокойствия.

Иксон Мирекс вскочил с места:

– Ты не можешь вовлекать в такие дела других! Так нельзя поступать, это я говорю как Арбитр!

Склар Хаст не отвечал. К Мирексу присоединился Войдервег:

– Я полностью согласен с уважаемым Арбитром! И позволь тебя спросить, каким это образом ты собираешься проводить в жизнь свои чудовищные замыслы?

– Мы собираемся скормить ему отравленную губку, – ответил ему Роджер Келсо. – Когда Краген съест ее, он разбухнет и потонет.

Склар Хаст отошел к краю плота и стал смотреть в океан. За его спиной некоторое время еще продолжались споры и дискуссии, но постепенно народ разошелся по домам.

Мэрил Рохан подошла к нему, и некоторое время они смотрели друг на друга в наступающих сумерках.

– В трудное время мы живем, – сказала она. – В древности это называлось смутой. Смута – это не просто мятеж; смута – это когда неясно, кто прав, кто виноват, и непонятно, чью сторону держать. Эпоха гражданских войн.

– Счастливый Золотой Век подошел к концу, – сказал Склар Хаст. – Эпоха Невинности кончилась. Ярость, ненависть и неразбериха ждут нас впереди. И мир уже никогда не станет таким, каким был прежде.

– Но ведь потом снова может возникнуть время мира, спокойствия и согласия?

Склар Хаст покачал головой.

– Сомневаюсь. Даже если Краген завтра утонет, нажравшись нашей губки, перемен все равно не миновать. Такое ощущение, что мы созрели для перемен, и теперь нам остается только идти вперед – или поворачивать вспять.

Мэрил ничего не ответила, погрузившись в задумчивость. Потом показала на маяк Трашнека.

– Посмотри-ка на сигналы!

«…Царь… Краген… замечен… к… северу… от… Квинкункса… и… следует… в… восточном… направлении…»

– Еще не время, – сказал Склар Хаст. – Мы еще не готовы.

На следующий день Царь-Краген показался с северной стороны вблизи плота Спокойствия. Он лениво плыл, раскачивая боками воды океана, без всякой видимой цели. Так обманчиво вальяжен и нетороплив зверь, с напускным безразличием следящий за жертвой, давая ей время приблизиться. Целый час Краген оплывал плот, наблюдая за плотом во все четыре глаза.

Семм Войдервег выскочил из дому в церемониальных одеждах, вышел на берег и принялся принимать ритуальные позы, подзывая Крагена. Тот несколько минут взирал на него, затем, движимый какой-то неведомой эмоцией, резко развернулся, взмахнул плавниками и поплыл обратно на запад, клацая челюстями и хлеща по воде щупальцами.

Семм Войдервег в последний раз преклонил колена и посмотрел вслед своему кумиру.

Склар Хаст стоял неподалеку от него. Обернувшись, чтобы вернуться в свою хижину, Семм Войдервег встретился с ним взором. Некоторое время они безмолвно смотрели друг на друга с откровенной враждебностью. И в этот момент Склар Хаст понял, что испытывает к жрецу не просто презрение, какое он испытывал к Арбитру Мирексу. Ему вдруг показалось, что Войдервег и сам до какой-то степени краген, словно у него в жилах вместо красной человеческой крови течет густая темно-синяя жидкость.

Неделю спустя Царь-Краген появился в лагуне Бикля, на следующий день переместившись к Трашнеку. Еще через День он всплыл на поверхность в сотне ярдов от бухты Спокойствия, уставив холодный безжизненный взор на плот.

Пока Семм Войдервег спешил к берегу в церемониальных одеждах, Склар Хаст стал подниматься по лестнице на маяк. Но пока он это делал, Царь-Краген взбаламутил воды и ушел в пучину.

– Проницательная тварь, – процедил Склар Хаст. Спустившись с лестницы, он встретил у подножия Семма Войдервега.

– Что ты собирался делать? – сквозь зубы произнес Сводник.

Склар Хаст пожал плечами:

– Я же не вмешиваюсь в твою работу.

– Вы что-то задумали, – убежденно сказал Семм Войдервег, с подозрением поглядывая на рычаг, нависавший над гаванью. – Вы и так уже выставили нас на смех перед всей линией плотов. Но чувствую, смехом тут дело не кончится.

– Для каждого оно чем-либо да закончится, – произнес Склар Хаст.

– Что ты имеешь в виду? – дернул головой Семм Войдервег. -Может быть, ты мне угрожаешь?

Его узкий рот раздвинулся в улыбке, показав кривые зубы.

– Я имею в виду, что конец у каждого свой. И больше ничего, – твердо проговорил Хаст.

Прошло еще четыре дня. Царь-Краген пообедал в Зеленой Лампе, потом кормился у Флерноя и Адельвина, затем переместился к Грэнолту. На два дня он пропал, затем появился на горизонте к югу от Омержа. Следующие дни он опять обедал у Адельвина, обожрав начисто всю лагуну, потом настал черед Самбера, находившегося между Биклем и Трашнеком – всего через один плот от Спокойствия. Людьми стало овладевать напряжение. Постепенно всем становилось ясно, что они преждевременно вернули плоту старое название. Никаким спокойствием тут уже и не пахло. По городу ходили тревожные слухи, но вместе с тем поговаривали и о том, что три десятка заговорщиков готовят какой-то проект по обезвреживанию морского чудовища.

Пару дней спустя после того, как Царь-Краген плотно закусил у Самбера, он появился с северной стороны от плота Спокойствия и с полчаса лежал на воде, перебирая плавниками и пристально рассматривая берег. Тотчас же были предприняты меры по эвакуации женщин и детей на Трашнек.

Семм Войдервег обрушился на Склара Хаста:

– Что проиходит? Что ты задумал?

– Это я должен спросить тебя, – отвечал ему Склар Хаст, – что задумал ты. Недаром же он столько времени крутится возле нас.

– Я? – взревел Сводник. – Что я еще могу делать, как не охранять нравственные устои, на которые вы покусились?

– Успокойся, Войдервег, – посоветовал Уэлл Банс с безжалостной улыбкой. – Вон плоты, ограбленные Крагеном, которому ты так истово молишься. Но разве можно сказать, что Краген нанес им ущерб? Он ведь просто желал очистить гавани от лишней губки.

Тут раздался крик. Это был Рудольф Снайдер:

– Смотрите! Он идет сюда. Семм Войдервег усмехнулся:

– Ладно. Смотри, Склар Хаст, я тебя предупреждал.

Склар Хаст не издал ни слова в ответ. В молчании Сводник переместился к краю плота и приступил к совершению своих обрядов.

Царь-Краген меж тем медленно подплывал, чуть шевеля плавниками. Его глаза торчали над водой, шевелясь на стеблях так чутко, словно он чувствовал малейшее движение на плоту. Вот он вдвинулся в устье лагуны; помощники Семма Войдервега гостеприимно раздвинули перед ним сети, преграждавшие вход.