Юстас, не имевший желания присутствовать при таком малоприятном деле, ожидал заключения доктора в утренней комнате вместе с Веспасией. Эмили и Сибилла все еще находились каждая в своей комнате. Только что вернувшаяся от портнихи Тэсси, вся в слезах, удалилась в дамскую гостиную. Старая миссис Марч находилась в своем любимом розовом будуаре, где ее утешал Джек Рэдли, которого она затребовала к себе. Уильям оставался в оранжерее, уголок которой использовал в качестве мастерской. Он вернулся к работе над картиной, заметив, что будет лучше, если не станет никому мешать, а уединение поможет ему прийти в себя. Если быть точным, он работал одновременно над двумя живописными полотнами: пейзажем, который писал по заказу одного из своих меценатов, и портретом Сибиллы. Сегодня он взялся за пейзаж. Весенние деревья на холсте были залиты холодным апрельским солнцем. Картина отражала настроение художника, порождала мысли о хрупкости и недолговечности счастья и неизбывной неотвратимости страданий.

Дверь утренней комнаты отворилась, и на пороге появился доктор. У него было узкое морщинистое лицо, сохранившее, несмотря на возраст, приветливость и добродушие. В данный момент вид у него был безрадостный. Закрыв за собой дверь, он посмотрел сначала на Юстаса, затем на Веспасию, снова на хозяина дома и замогильным тоном сообщил:

— Причиной летального исхода было его сердце, как вы и предполагали. Единственное, что способно послужить вам утешением, — это то, что смерть была скоропостижной. Усопший отошел в мир иной без мучений.

— Что ж, пожалуй, это можно назвать утешением, — согласился Юстас. — Я передам ваши слова леди Эшворд. Благодарю вас, Тревес.

Однако доктор не спешил уходить.

— У лорда Эшворда была собака? — спросил он.

— Господи, да какое это имеет значение? — удивился тривиальности вопроса Юстас. По его мнению, момент для подобных разговоров был самый неподходящий.

— И все-таки, была? — стоял на своем доктор.

— Нет, собака была у моей матери. Но почему вы спрашиваете?

— Боюсь, что собака тоже мертва, мистер Марч.

— Но какое это имеет значение? — раздраженно спросил Юстас. — Я велю прислуге избавиться от околевшей собаки. — Почувствовав, что допустил неучтивость, не соответствующую его положению, он немного смягчился и добавил: — Благодарю вас, Тревес. Вы сделали все, что от вас требовалось, и теперь я с вашего позволения отдам распоряжения о похоронах.

— Это невозможно, мистер Марч.

— Что вы имеете в виду под словом «невозможно»? — спросил Юстас. Его лицо начало багроветь. — Конечно, возможно!

Веспасия испытующе посмотрела на хмурого эскулапа.

— В чем дело, доктор Тревес? — тихо спросила она. — Почему вы упомянули о собаке? Откуда вам о ней известно? Слуги не докладывали вам о мертвой собаке.

— Верно, мэм, не докладывали, — со вздохом подтвердил доктор. — Собаку я увидел под кроватью. Она тоже умерла от сердечного приступа. Это случилось, насколько я могу судить, примерно в то же самое время, когда скончался и лорд Эшворд. Он накормил собаку и сам выпил утренний кофе из чашки, что стояла на подносе. В любом случае обе смерти последовали одна за другой через очень короткий промежуток времени.

Кровь отлила от лица Юстаса. Он даже еле заметно содрогнулся.

— Боже праведный! Что вы хотите этим сказать?

Веспасия медленно опустилась в стоящее позади нее кресло. Она уже знала, что сейчас ответит доктор.

— Я хочу сказать, что лорд Эшворд умер от яда, который оказался в его утреннем кофе.

— Чушь! — сердито бросил Юстас. — Абсолютная чушь! Сама мысль об этом смехотворна! У бедного Джорджа случился сердечный приступ… и… собака, должно быть, опечалилась его смертью… и тоже умерла. Совпадение! Это всего лишь… несчастливое совпадение.

— Нет, сэр.

— Конечно, да! — вспыхнул Юстас. — С какой стати, скажите на милость, лорду Эшворду принимать яд?! Вы же не знаете этого человека — и высказываете столь абсурдные предположения! И, конечно же, он ни за что не стал бы давать яд собаке. Джордж любил животных. Эта чертова собачонка была очень привязана к нему. Чем раздражала мою мать — ведь это ее собака, но она все равно привязалась к Джорджу. Ему никогда не пришло бы в голову причинить животному вред. Уверяю вас, у него не было причин кончать жизнь самоубийством. Он был… — Юстас умолк, сердито глядя на Тревеса, затем заговорил снова: — Он был счастливый человек. Он был богат, имел положение в обществе, прекрасную жену и сына…

Доктор Тревес открыл было рот, чтобы что-то ему возразить, но Веспасия не дала ему это сделать.

— Я думаю, Юстас, что мистер Тревес вовсе не утверждает, что Джордж намеренно принял яд, — перебила его Веспасия.

— Идиотская чушь! — вскипел Юстас, теряя контроль над собой. — Никто не совершает самоубийства случайно, по неосторожности! Да и ни у кого в этом доме нет яда!

— Дигиталис, — наконец смог вступить в разговор доктор Тревес. — Это обычное лекарство, применяемое при сердечных заболеваниях. Насколько я понял из слов служанки, миссис Марч всегда держит некое его количество на всякий случай. Это снадобье при желании можно получить из наперстянки.

Юстас попытался взять себя в руки.

— По-вашему выходит, лорд Эшворд встал в шесть часов утра, нарвал наперстянки в саду и получил из нее дигиталис? — саркастически спросил он. — И сделал это на кухне вместе с поварами или в буфетной наверху, в обществе лакеев и горничных? После этого, если следовать вашей логике, он вернулся к себе в комнату, дождался, когда ему принесут кофе, случайно отравил собаку, а затем и самого себя? Вы безмозглый дурак, Тревес! Вы самодовольный невежественный тупица! Выписывайте быстрее свидетельство о смерти и ступайте прочь!

Веспасии стало неловко за Юстаса — и одновременно жаль его. Нет, он не справится с этой трагедией, подумала она. По всей видимости, его апломб был не более чем позой, отсюда все его самодовольство, вся его напыщенность.

— Юстас, — произнесла она тихо, но решительно. — Доктор Тревес не утверждает, что Джордж случайно выпил яд. Как вы верно заметили, предполагать подобное — абсурдно. В таком случае напрашивается неизбежный вывод: яд в кофе положили в буфетной. Сделать это было нетрудно, а ошибиться практически невозможно, поскольку все остальные пьют чай. Бедняга Джордж не подозревал, что кофе отравлен, когда угостил им собаку, или когда сам выпил его.

Юстас резко повернулся и бросил на нее исполненный ярости взгляд.

— Но тогда… это убийство! — Голос его сорвался, и фраза закончилась жалким писком.

— Да, сэр, — согласился Тревес. — Боюсь, что это так. Мне не остается ничего другого, как сообщить в полицию.

Юстас попытался что-то сказать, но с его губ слетел лишь невнятный звук, похожий на стон.

— Конечно, — отозвалась Веспасия. — Если вы будете настолько любезны, то пригласите сюда, пожалуйста, инспектора Томаса Питта. Он очень опытный и тактичный сыщик.

— Как пожелаете, мэм, — согласился Тревес. — Мне действительно искренне жаль усопшего.

— Благодарю вас. Лакей проводит вас к телефону. А теперь я должна отдать распоряжения прислуге, чтобы послали за сестрой леди Эшворд.

— Хорошо, — кивнул Тревес. — Это очень разумная женщина. Истерики делу не помогут. Кстати, как поживает леди Эшворд? Если желаете, чтобы я позвонил ей…

— Нет, нет, не сейчас; может быть, завтра. Ее сестра ужасно благоразумна. Я не припомню, чтобы с ней когда-либо приключалась истерика.

— Превосходно. Тогда я позвоню ей завтра. Благодарю вас, леди Камминг-Гульд, — доктор отвесил вежливый кивок.

Эмили должна знать правду, хотя сделать это будет нелегко. Но сначала Веспасия сообщит ее старой миссис Марч. Та будет потрясена этим известием. При этой мысли Веспасия ощутила легкий укол злорадства: не все же миссис Марч третировать бедную Тэсси.

Старая леди находилась в своем будуаре. Гостиная на первом этаже предназначалась для дам — во всяком случае, так было раньше, когда в доме безраздельно властвовала она, а вместе с ней обитали ее дочери, две племянницы и обедневшая — и потому безгласная — двоюродная сестра. Лавиния Марч всячески цеплялась за этот последний оплот своей власти. Ее будуар являл собой удачно расположенную восьмиугольную комнату, в которой она обновила удушающе-розовое внутреннее убранство, разместила на стенах ряды фотографий родственников, украсила каждую свободную поверхность букетами сухих цветов, восковыми муляжами фруктов, чучелом совы под стеклянным колпаком и бесчисленными вышивками, салфеточками и узкими ковровыми дорожками. В жардиньерке можно было увидеть привычную аспидистру.