Не знала она только одного, отчего ей стало бы еще неуютней в этом паскуднейшем из миров. У этого самого профессионала имеется основательный на нее зуб, и этот профессионал знает кое-что, чего не знает ни один из полицейских инспекторов, занимающихся этим делом, и поэтому с превеликим удовольствием подведет ее этим знанием под расстрельную статью.

- Ладно, - с холодным высокомерием пожала плечами Карина, взяла платок, вытерла губы и подбородок, - не получилось, так не получилось. А вы не могли бы мне объяснить, где же моя ошибка? Ведь я так хорошо готовилась...

- Хреново вы готовились, - проговорила я, вытягивая ноги и прикрывая глаза, - и самая основная ошибка в низком качестве и большом количестве информации. Не надо разбрасываться. А вы что - все симптомы в одну кучу, нехорошо. Это вам не каша, которую не испортить маслом. В психиатрии не бывает такого. Да и вы же понимать должны, что можете обвести вокруг пальца только полицейских, тем более, насколько я помню, им запрещено проводить допросы с пристрастием. Ладно, не буду забивать вам голову лишней и совершенно не нужной профессиональной информацией, повторюсь только, ваша основная ошибка как сейчас, так и двадцать лет назад, в том, что вы хотите получить многое из ничего.

- Что вы имеете в виду, говоря про двадцать лет? Я по-прежнему утверждаю, что меня арестовали совершенно незаконно! И предъявляют какие-то дикие обвинения, что я деверя своего вместе с женой зарезала! Бред совершеннейший! Да и какое собственно до этого дело врачу?

- Вы правы, врачу до законности ареста и обвинений совершенно нет дела, - кивнула я, наблюдая за ней из-под полуопущенных век. - Всю нужную информацию, что требовалась для освидетельствования, я уже собрала и могу с полной уверенностью признать вас психически здоровой, но ответьте мне на один интересующий вопрос, как профессионал, профессионалу без излишней лирики, вам мальчишка-то по ночам не сниться? Такой маленький, лет пяти от роду, темноволосый, с серыми глазками?

- Я не понимаю, о ком вы говорите, - все же надо отдать ей должное, владела она собой, конечно, когда не придуривалась, отменно. Хотя что-то такое все же мелькнуло в глубине глаз. Все-таки я хоть немного, но заставила зашататься землю под ее ногами провалившейся экспертизой, на которую она возлагала большие надежды. Что ж будем развивать успех и пара козырей в рукаве у меня еще есть.

- Ну, конечно, столько же лет прошло, посмею вам напомнить, его звали Владислав. Припоминаете?

- А-а, похоже, вы имеете в виду моего племянника? Так, простите, я не понимаю, отчего он должен мне сниться. Конечно, для семьи была огромная утрата, потерять сразу и отца и сына. Но я причем?

- О, конечно же, не причем. Но он так плакал, когда его продавали, цеплялся за штанины вашего второго, между прочим, незаконного супруга, так просил не бросать и пожалеть. Совершенно, бедняжка, не понимая, отчего его дядя, скорее всего, любимый, а как же - другого-то нет, отдает его абсолютно чужим и злым людям, которые сразу же приложили к маленькой ножке раскаленную железку, а когда начал выворачиваться и кричать, еще и плеткой отлупили. А как он тянул к вам ручки, неужели не снится? И не делайте вид, что вы забыли! - я говорила вкрадчиво и тихо, наблюдая, как в ее глазах все больше и больше растет страх, и уже не вмещаясь, выплескивается бледностью на лицо. - Ой, что-то вы моя милая, побледнели! - саркастически ухмыльнулась я. - Ну, не диво, этого же никто знать не должен был. А я вот знаю. И не только это, но и многое другое. Есть от чего испугаться, правда? Мало того, что я знаю, так я еще все это...

Ее глаза расширились сначала от удивления, а потом начали наливаться дикой яростью. Этим она выдавала себя с головой, вот таким вот манером, косвенно признавая вину. И она, и я это понимали.

- Ах, ты сучка! - прошипела она медленно поднимаясь.

- Си-деть! - сквозь зубы процедила я, и она послушно опустилась назад. - Не усугубляйте, миледи, у вас итак обвинений выше крыши, - презрительно бросила я, - стоит ли к ним еще и нападение при служебных обязанностях присовокуплять?

- Вы все равно ничего не докажите, - зло сверкнув глазами заявила она, - он давно уже мертв. Домашний ребенок ни за что не выжил бы. А даже если вы и записали мои последние слова, мой адвокат докажет, что я находилась под психологическим и физическим давлением. А после наймет другого доктора, намного компетентней, чем вы, и он под присягой объявит о моей несостоятельности! Вот так-то. У вас ровным счетом ничего не получится!

Она расхохоталась мне в лицо, теша себя сознанием полной своей безнаказанности и больших денег, стоящих за ее титулом. Я стиснула зубы, чувствуя, как красная пелена дикой ярости застилает глаза и заполняет мозг. В этот момент я вполне могла свернуть шею этому чудовищу в женском обличье, сидящему напротив меня. Вцепившись в подлокотники стула, я подалась вперед.

- А это мы еще посмотрим, - непослушными от злости губами ответила я на ее тираду. - Да, кстати, нам пора познакомиться, как зовут вас, я знаю, а меня Анна Дмитриевна.

Я вышла из комнаты для допросов, демонстративно громко щелкнув замком в закрывающейся двери, чтобы у моей мамаши не возникло дикой идеи попробовать сбежать. В коридор навстречу мне выскочил из аппаратной Эж.

- Анька, ты молодец, - весело сообщил он, - ты расколола ее! У нас теперь достаточно материалов, чтобы засадить ее надолго.

- Переведи ее в аппаратную, но не сразу, минут через десять, - не глядя на друга, приказала я.

- Ань, ты чего? - удивился Эж.

Я посмотрела на Эжа, он заглянул мне в глаза и даже отшатнулся.

- Ну, чего ты кричишь, сейчас все сделаю, - пробормотал он, хотя я и слова не сказала, развернулся и снова скрылся в аппаратной.

Расколола я ее, как же! Ее еще дожать надо, растоптать! По стенке размазать! И плевать мне на последствия! Я отправлю ее на галеры до конца жизни, если подобное наказание еще применяется где-нибудь в галактике!

- Где Романов? - рявкнула я, до смерти перепугав дежурного.

- К-который, - заикаясь, уточнил он, отступая за стойку, - старший, младший?

- Средний! - сбавила я обороты, пожалев дежурного.

- Где-то здесь, - парень неопределенным жестом обвел помещение, - его позвать?

- Да, пусть идет во вторую комнату для допросов. Немедленно!

Направляясь ко второй аппаратной, я лениво подумала, что Романовых в последнее время на станции действительно развелось, как собак нерезаных. Целых пять штук, клан прямо какой-то, а скоро и все шесть будет, если у папани по отношению к Наташке действительно серьезные намерения, а там восемь, девять и так далее, что в принципе, вполне предсказуемо. Что-то ты Аня Дмитриевна отвлеклась. Соберись! Последний акт этой комедии может оказаться драмой.

...Дежурный нашел Влада в архиве, где тот, задумчиво потирая лоб, вчитывался в стенографию допроса. Дело об убийстве банкира. Безнадежное и явно заказное. Самый настоящий "глухарь", если пользоваться сленгом. Глухарь! Мать его! Но что-то в нем, в этом самом "глухаре" не так и ответ на самом верху лежит, только руку протяни. А не получается... Да и три года, прошедшие с момента преступления не предполагали раскрытия по "горячим следам", и ни одной мало-мальски серьезной версии. Влад всю голову сломал, пытаясь найти то маленькое, царапающее несоответствие. Он уже почти нащупал, оставалось совсем чуть-чуть. Но появился дежурный и поломал все стройные рассуждения, сообщив, что Аня требует Влада, и изволит сильно гневаться. Из-за чего, интересно? Быстро перебрав в уме все свои прегрешения за последнюю неделю, не нашел ничего стоящего, из-за чего Аня прилетела бы в участок злая, как черт и устроила разборки на глазах изумленной публики.

Выругавшись сквозь стиснутые зубы, сгреб в кучу документы, безнадежно мешая и путая их, потом и за неделю не разберется, что и откуда! Сунул стопку в специальный ящик, запер его и отправился выслушивать хозяйский нагоняй неизвестно за что.