Повреждение самолета Бесчастного объяснялось еще проще: здесь сказалась излишняя беспечность, недостаточная осмотрительность. В один из моментов боя его и Григорьева атаковали два ФВ-190, которые зашли им в хвост. Бесчастного спасло лишь то, что немецкий истребитель стрелял с большой дистанции. Заметив справа трассы снарядов, наш летчик резко ввел свой самолет в правый разворот и сразу же сообщил об этом по радио Григорьеву. Тот довернул вправо и открыл заградительный огонь.

Внимательно выслушав Ткачева и Бесчастного, я предупредил того и другого, чтобы они не допускали подобных оплошностей. Затем по-дружески добавил:

- Поймите меня правильно, ребята: могли бы произойти два нелепых случая. В первом Леонида Ткачева спас я, во втором Володю Бесчастного Григорьев. Но и сам Григорьев виноват в том, что, потеряв бдительность, позволил "фоккерам" зайти в хвост ведомому. Нельзя забывать, что противник еще силен и активен. Драться с ним надо не только храбро, но и умело.

Закончив разбор воздушного боя, я невольно подумал, что в общем-то хорошее прибыло пополнение.

* * *

Говорят, что время залечивает раны. Это, конечно, так, однако от иной раны навсегда остается неизгладимый след. Нет-нет да и защемит сердце, когда вспомню 24 июля 1944 года. Этот день был траурным не только для меня, но и для всего личного состава полка: с боевого задания не вернулся любимец части, коммунист младший лейтенант Юрий Петрович Иванов. Несмотря на молодость, он уже имел на своем счету пять уничтоженных самолетов противника.

Печальный случай произошел вскоре после освобождения Идрицы. Враг любой ценой пытался удержать опорные пункты Резекне и Даугавпилс. Захватив их, войска 2-го Прибалтийского фронта кратчайшим путем выходили к Риге.

Обстановка в воздухе тоже накалилась до предела. Противник, видимо, подбросил свежие резервы. Его авиация начала действовать группами по 12-18 самолетов.

В первой половине дня 24 июля звено Нестеренко в составе четырех Ла-5 вылетело на сопровождение штурмовиков, которые должны были нанести удар по войскам противника северо-восточнее Даугавпилса. Местность здесь сильно заболочена, изрезана множеством небольших рек и озер.

В районе цели на звено Нестеренко внезапно напала восьмерка вражеских истребителей. Завязался ожесточенный бой. Взаимодействуя со штурмовиками, наши "ястребки" отбили первую атаку. Но потом они все же оказались отсеченными от "илов". Бой между нашими и фашистскими истребителями закипел с новой силой.

Сбросив бомбы и обстреляв цель из пушек, "ильюшины" взяли курс на свою территорию. А в небе продолжалась такая яростная схватка, что Нестеренко и два его ведомых не заметили, как Юрий Иванов оказался в беде.

- В один из моментов боя, - рассказывал после Григорьев, - я увидел купол парашюта над серединой заболоченного и заросшего камышом озера. Но мне подумалось, что сбит фашистский летчик...

- Я тоже заметил парашют, - вступил в разговор Нестеренко. - Осмотрелся и вижу, что Юрия рядом с нами нет. Стал запрашивать по радио - он не отзывался. Скажу откровенно, не хотелось верить, что его сбили...

Никто в эскадрилье не спал всю ночь. Заслышав гул самолета, летчики вскакивали с постелей и выбегали во двор. На второй день мы дважды летали, чтобы осмотреть район, над которым вчера происходил бой, но машину Иванова не обнаружили. Не возвратился летчик и в последующие дни. А когда наши войска освободили местность, над которой был сбит Юрий, мы направили туда специальную группу. Однако поиски не увенчались успехом. Оставалось последнее: ждать известий из госпиталей. Но и эти ожидания оказались напрасными.

Причину гибели Иванова можно было только предполагать. Очевидно, он был тяжело ранен и не мог управлять машиной. При падении самолета в трясину летчика, видимо, выбросило из кабины, и парашют раскрылся. Сначала истребитель, а затем и тело Юрия засосала болотистая хлябь...

Однополчане поклялись беспощадно мстить врагу за гибель друга.

В боях за Даугавпилс и Резекне летчики дивизии совершили 1793 боевых вылета (682 - на сопровождение штурмовиков, 450 - на свободную охоту, 211 на прикрытие своих наземных войск, 450 - на разведку), провели 9 воздушных боев, в которых сбили 16 самолетов противника: четырнадцать ФВ-190 и два Ме-109.

Штурмовыми действиями по наземным целям в июле было уничтожено 132 автомашины, 104 повозки с военными грузами, 5 паровозов, 22 вагона, до двух рот вражеской пехоты.

28 июля 1944 года за отвагу и мужество, проявленные в боях за освобождение Даугавпилса и Резекне, Верховный Главнокомандующий объявил благодарность личному составу дивизии. А начало августа ознаменовалось для соединения новым праздником. Сначала 50-й и 431-й, а затем 171-й истребительные авиационные полки были награждены орденом Красного Знамени. На митингах, посвященных этому событию, авиаторы поклялись оправдать в грядущих боях ту высокую честь, которую оказали им Центральный Комитет нашей партии и Советское правительство.

В течение первой половины августа дивизия содействовала своим наземным войскам в разгроме противника на направлениях Ливаны, Крустпилса, Мадоны, Варякляны, а во второй половине - в районах Эргли, Гулбене, Мадлиены, Плявинаса и Яунелгавы. Немецко-фашистское командование неоднократно сосредоточивало усилия своей авиации на каком-нибудь одном направлении. Тогда напряжение в нашей боевой работе резко возрастало, и в отдельные дни летчикам приходилось делать по три-четыре вылета. В основном это были бои с истребителями противника ФВ-190, которые использовались как бомбардировщики.

Авиация врага систематически меняла тактику. Она действовала то крупными, то мелкими группами. На некоторых участках фронта противник умел быстро создавать численное превосходство в воздухе. Летчики немецких авиационных частей, переброшенных под Ригу, имели в большинстве своем хорошую подготовку, тем не менее победителями из воздушных схваток обычно выходили наши соколы. Только с 4 по 17 августа истребители нашего соединения провели девять боев и уничтожили 22 самолета противника. Семь из них сбила моя эскадрилья.

23 августа восемь наших "лавочкиных" сразились с двенадцатью ФВ-190. Несмотря на неравенство сил, врагу не удалось нанести бомбовый удар по советским войскам. Ивлев и я сбили по одному вражескому самолету. В тот же день летчики 431-го полка провели два воздушных боя, в которых капитан А. С. Суравешкин и лейтенант А. И. Запивахин уничтожили по одному ФВ-190.

Летчики 832-го полка в этот день сопровождали штурмовиков, которые должны были нанести удар по войскам противника в районе Эргли. Они были атакованы противником и обстреляны сильным огнем зенитной артиллерии, которая стремилась отсечь наших истребителей от штурмовиков. В воздушном бою подполковник В. А. Соколов, капитан В. Н. Бородаевский и Ш. Т. Грдзелашвили сбили пять самолетов врага. Таким образом, 23 августа летчики дивизии уничтожили девять самолетов противника.

Воспользовавшись близким расположением наших аэродромов к линии фронта, противник приступил к систематическому их обстрелу артиллерией. Орудийный огонь, как правило, корректировался "Фокке-Вульфом-190", летавшим на большой высоте. В отдельные дни на стоянках самолетов, летном поле и в районе командного пункта дивизии разрывалось от 20 до 50 снарядов 150-миллиметрового калибра. В этой новой для соединения обстановке нас выручали заблаговременно отрытые щели для личного состава и сооруженные под землей укрытия для хранения горючего и боеприпасов. А хорошо продуманное рассредоточение самолетов и маскировка их позволили избежать сколько-нибудь существенных потерь в технике. Незначительные повреждения машин быстро устранялись техническим составом.

Наша авиация действовала бесперебойно, нанося по противнику мощные удары. 25 августа восьмерка "лавочкиных", возглавляемая К. Ф. Соболевым, вылетела на сопровождение штурмовиков в район Эргли, Юмурда. Недалеко от цели их атаковали двенадцать ФВ-190. Но все атаки фашистов были отражены без потерь. Штурмовики выполнили поставленную перед ними задачу. В воздушном бою майор К. Ф. Соболев, лейтенанты И. А. Мельник и М. П. Завацкий уничтожили по одному самолету.