Почему так много необученных солдат первыми бросили на пляж? Любой из нас заранее сказал бы, что они не добьются успеха. Они просто оцепенеют от страха и не пройдут. Мы, конечно, тоже были охвачены страхом, но мы твердо знали, что если остановимся, то погибнем. Некоторые из наших парней все же попытались по пути что-то предпринять. Я помню, как худющий лейтенант Карр, отличный офицер, сознательно подошел к огневой точке и бросил пару гранат. По-моему, очень храбрый поступок, даже подумать об этом — смелость».
Коммандос Ловата шли к намеченным целям под сильнейшим огнем, вокруг них свистели и взрывались снаряды. Им пришлось полагаться на свои карты и воспоминания о фотографиях разведки, которые они видели перед отплытием. На самом деле, как прекрасно запомнил Генри Козгроув, требовалось лишь установить общее направление и следовать на шум:
«Аэрофотографии оказали неоценимую помощь, ведь ты на незнакомой территории, черт знает где. На тех фотографиях была возвышенность с рощей. Мы знали, что должны добраться туда, в наше место сбора милях в двух от пляжей. Собравшись там, мы отправились к мостам через Орн. Эти парни (воздушные десантники) обосновались на одном конце моста. Когда мы добрались до мостов, вокруг было полно мертвых немцев и несколько наших парашютистов. Снайперы стреляли в нас, но ничего серьезного. И тогда бригадир пошел по мосту под звуки волынки, как будто прогуливался в своем загородном поместье.
Это был лорд Ловат (с волынщиком Биллом Миллином, часто возглавлявшим атаки Ловата). Мы последовали за ним через мост, и тут-то начались настоящие проблемы. Мы должны были удержать прилегающую высоту и проверить, захватили ли парашютисты батарею в Мервилле и не нужна ли им наша помощь. Они частично подавили батарею, хотя немцы еще были сильны, и, начав терять много людей, мы передислоцировались повыше и укрылись от минометного обстрела. Мы оказались в окружении под сильным огнем около маленькой деревушки и, в довершение, потеряли рации. Первый связист погиб, а потом ранили и второго. Обе рации вышли из строя, и мы не могли связаться со штабом бригады. К тому времени мы уже были полностью отрезаны. К счастью, удалось связаться с артиллерийским офицером передового наблюдательного пункта, который должен был корректировать огонь с кораблей, если бы нам понадобилось, и через него мы сумели передать наши координаты на корабль и оттуда в штаб бригады. Нам сообщили, что выйдут ночью… но до ночи было далеко, а у нас кончались боеприпасы. Мы уже делились последними патронами. Наш командир, подполковник Рис, был ранен, и командовал майор Грей — мы звали его Долли. Он решил, что мы должны попробовать прорваться и вернуться в штаб бригады в Лe Плейн. Мы довольно спокойно шли около мили, а потом минометный огонь стал очень точным; мы отстреливались тем, что осталось, и сумели пробиться, хотя и потеряли несколько человек. К тому времени, как мы соединились с бригадой, мы не спали 36 часов».
Бернард Дэвис из отряда коммандос № 4 и его группа задерживались. Они высадились на берег только поздно вечером. Их десантное судно было подбито и несколько часов барахталось в море среди других судов, а когда бой немного стих, их взяли на буксир. Перед ними развернулось невероятное зрелище: полузатонувшие десантно-высадочные суда, застрявшие в песке танки, множество раненых и мертвых. Рота Дэвиса бросилась в бой и сразу же столкнулась с неприятностями:
«Когда мы прибыли, 6-я воздушно-десантная дивизия находилась в щекотливой ситуации. Мы должны были занять высоту к востоку от места высадки. Если на той высоте находились немецкие орудия, они могли простреливать семь миль берега. Они были почти подавлены. Пока мы занимали позиции, моя часть, рота «С», серьезно пострадала. Мы потеряли 80 процентов личного состава и всех офицеров. Командование принял старшина Питер Кинг, произведенный в лейтенанты. Он был награжден медалью «За безупречную службу». Немцы бросили в бой все, что имели, а у нас чертовы ручные пулеметы Брена, которые выпускают всего лишь 400 патронов в минуту. У немцев есть пулемет, стреляющий 1500 патронами в минуту — 25 патронов в секунду. Как обычно, мы были вооружены совершенно неадекватно. Это был близкий бой, 30 или 40 ярдов, с большими потерями, но мы держались, пока нас не отвели на отдых, а затем перебросили на передовую ко все еще окруженному Бревилю. Немцы удерживали большую часть территории вплоть до Кана. Нам пришлось отражать там атаки две недели, а потом мы двинулись вперед. Мы несли потери и из-за ночных снайперов. За неделю в Нормандии я научился большему, чем за все предыдущие четыре года. Кое-какие штучки немцев поразили меня. Вдоль проселочных дорог тянулись высокие насыпи с проходами, только не прямыми, а под углом в 45 градусов, так что увидеть немцев можно лишь тогда, когда уже слишком поздно. Днем в живых изгородях немцы держали пулеметчиков, совершенно незаметных, а ночами отводили их в поля и наши ночные патрули становились легкой добычей. Немцы слышали, как мы приближаемся, и стреляли в нас. В борьбе с лучше вооруженным врагом нас часто выручали летчики. Мы располагали людьми и организацией — 6-я воздушно-десантная дивизия с ядром коммандос — в этом нас невозможно было превзойти. Однако нам остро не хватало огневой мощи».
Через четыре дня жестоких боев Ловат собрал в штабе командиров 1-й бригады специального назначения для оценки ситуации, и естественно, не упустил и эту проблему. Предварительные подсчеты показали, что бригада на тот момент потеряла 270 человек; это была неполная цифра и, как оказалось, преуменьшенная. Ловат не смог сдержать гнев, когда Джон Дернфорд-Слейтер явился с поздравлениями от армейских командиров, и разбушевался:
«Если завтра немцы устроят такое же представление, генерал Демпси получит списки погибших, означающие конец бригаде, а высота все равно будет потеряна. И где, черт побери, подкрепления, которые помогли бы избежать массового истребления? У них вроде бы есть учебно-запасная часть и учебный центр, полный солдат, а они ни черта не присылают. Двадцать пять парней, меньше половины взвода, вот и все пополнение за четыре дня боев, и те вводились частями по мере прибытия. И все эти бедняги погибли или пропали без вести, так и не успев понять, что с ними случилось. Нам требовалось полсотни еще до того, как мы убрались с берега. Еще больше парней утонуло в море. Кто ответственен за всю эту неразбериху?».
Никто не смог дать ответ. Утром в понедельник 12 июня командир дивизии приказал захватить хорошо укрепленный район Бревиль Вуд, где накануне батальон «Черной стражи» (Black Watch) понес большие потери. Среди наступавших была и сильно потрепанная часть Генри Козгроува. Затем, по словам Козгроува, наступило короткое затишье, а когда часть Козгроува готовилась к атаке на Бревиль, генерал Гейл выслал разведпатрули, предваряя наступление 6-й воздушно-десантной дивизии с коммандос на флангах с целью захвата немецкого штаба. Козгроув вспоминал:
«Началось светопреставление. Потери были очень большими. Сильно пострадали воздушные десантники, а потом немцы взялись за нас. У них были подвижные орудия, и нас обстреливали очень точно. Мы потеряли много людей убитыми, ранеными и пропавшими без вести; больше четверти личного состава, а бойня продолжалась. Черт побери! Нас обстреливали из минометов. Кто-то из врачей собрал колонну джипов, чтобы вывезти раненых. Джипы сновали туда-сюда под непрерывным обстрелом: надо быть очень храбрым, чтобы сидеть в машине под обстрелом. Все не так страшно, когда можно где-то спрятаться, но торчать на открытой местности с ранеными… Та еще ночка была, скажу я вам».
Еще раньше в тот же день у подполковника Дерека Миллз-Робертса, командира 6-го отряда, раненного в ногу, начала развиваться газовая гангрена. Ему сделали внутримышечную инъекцию и приказали лежать несколько часов без движения. Он остался на ферме, которую использовали, как базу, а его часть отправилась на штурм Бревиля. Несколько часов спустя одурманенного лекарствами подполковника разбудил капрал, присланный из Бревиля с сообщением: раненный во время немецкого контрнаступления Лорд Ловат немедленно вызывает его к себе. Миллз-Робертс, все еще нетвердо державшийся на ногах, бросился к месту боев и нашел Ловата в одной из старых конюшен. Вот, что он пишет:
