Следом за ударами авиации начался обстрел из артиллерийских орудий и минометов.
С большим трудом добрались мы с Даниленко до командного пункта полка, расположенного в подвале полуразрушенного дома.
Еремин ознакомил нас с планом своих действий. Атаку он намечал провести во второй половине ночи, с тем чтобы к рассвету закрепить захваченное. Против высоты Еремин выставлял на прямую наводку всю батальонную и полковую артиллерию, а пехоту стягивал к правому флангу. После короткого пятиминутного артналета пехота рывком выдвигалась вперед, захватывала высоту и, не задерживаясь, проникала на обратные скаты. Успех закрепляли артиллерия и саперы. План был прост и вполне посилен.
К утру высота и ее западные скаты стали нашими.
Второй раз я побывал в дивизии, чтобы подвести итоги первых боев с танковыми частями противника. На Северо-Западном фронте нашим стрелковым дивизиям не приходилось отражать танковых атак, мало действовала там и вражеская бомбардировочная авиация. Здесь же, на юге, бои развертывались несколько иначе. Каждую крупинку нового боевого опыта надо было немедленно распространять по всем подразделениям и частям. С этой задачей в 188-и стрелковой дивизии хорошо справился политотдел, используя, в частности, дивизионную печать.
Уже 6 октября, сразу же после первой нашей встречи с фашистскими танками, дивизионная газета "На врага" поместила статью командира противотанкового ружья старшего сержанта Н. Лебедева, в которой рассказывалось, как Лебедев вместе с красноармейцем Авдеенко в одном бою уничтожил четыре вражеских танка.
"В первую атаку гитлеровцы бросили шесть танков, - писал II. Лебедев. - Развернутым строем машины мчались на меня. Неприятно, когда против тебя одного идут несколько танков. Но раз война, не будь слюнтяем, не торопись стрелять, не открывай себя раньше времени. Поспешишь, говорят, людей насмешишь. Поближе подпустишь - наверняка попадешь. А стоит только подбить один - два танка, как остальные повернут",
Лебедев подпустил танки на 300 метров и ударил по переднему. Танк замедлил ход, но не остановился. Бронебойщик ударил по второму танку. Тот сразу вспыхнул. Как только загорелся один танк, передний начал пятиться назад, за ним двинулись и остальные.
Задний ход у танков медленный. Прежде чем они успели скрыться, за бугром запылала еще одна машина.
Вскоре танки показались снова. Шли они вдоль фронта, подставив под удары наиболее уязвимое место - бортовую броню. С дистанции в 200 метров были подбиты еще два танка.
"Десять немецких танков не прошли там, где была лишь одна советская бронебойка, - писал в заключение Лебедев. - Почему? Потому, что я не торопился, не стрелял понапрасну, а бил с близкой дистанции наверняка".
Последователей у Лебедева нашлось много. Черные столбы дыма от горящих вражеских танков все чаще и чаще стали появляться на поле боя.
В эти первые дни боев на плацдарме гремела в дивизии слава и пулеметных расчетов взвода лейтенанта Артемьева. Особенно отличились младший сержант Мусаев и сержант Федяев.
Пулеметчики поклялись: "Мы скорее ляжем костьми, чем уступим хотя бы одну пядь советской земли". Они действовали мастерски, истребляя гитлеровскую пехоту.
С 6 октября внимание штаба корпуса и мое было в значительной степени приковано к полосе действий 10-й гвардейской воздушнодесантной дивизии и стыку с левым соседом.
С 3 октября тяжелые бои с крупными силами танков и пехоты противника развернулись на плацдарме 7-й гвардейской армии, в районе Бородаевка (западная) и Тарасовка. На это направление немецко-фашистское командование стянуло части танковой дивизии СС "Великая Германия", 6-й и 9-й танковых дивизий, 306-й пехотной дивизии. Ценой огромного напряжения и больших потерь гитлеровцам удалось выдвинуться узким клином к Днепру, рассечь армейский плацдарм на две части и отрезать 213-ю стрелковую и 15-ю гвардейскую дивизии от главных сил армии. 49-й стрелковый корпус генерала Терентьева, в состав которого входили эти две дивизии, в последующих боях прижимался к левому флангу нашей армии и дрался с противником во взаимодействии с 82-м стрелковым и 1-м механизированным корпусами.
1-й механизированный корпус, которым командовал генерал-лейтенант М. Д. Соломатин, поступил в подчинение 37-й армии 30 сентября и был переправлен на правый берег вслед за 188-й стрелковой дивизией.
82-му стрелковому и 1-му механизированному корпусам 6 октября было приказано наступать в направлении Анновка, высота 177,0 (5 км юго-восточное Анновки), Одинец и во взаимодействии с 7-й гвардейской армией уничтожить вражескую группировку в районе Тарасовка, Бородаевка.
Позже выяснилось, что эта задача для наших корпусов была непосильной. 82-й стрелковый корпус, скованный противником на правом фланге у колхоза "Незаможник" и высоты 122,2, смог выполнять свою новую задачу только силами 10-й гвардейской воздушнодесантной дивизии. 1-й механизированный корпус вышел недавно из длительных боев и не был еще укомплектован.
- У меня в строю две - три роты танков да 150 бойцов пехоты. Вот и вся моя реальная сила,-сказал мне генерал Соломатин. - Правда, есть еще десятка два броневиков, но они годятся лишь для обороны командного пункта.
Таким образом, для задуманного командармом широкого маневра ни у меня, ни у Соломатина сил и средств не было. Развернувшиеся наступательные бои 188-й стрелковой дивизии в направлении Михайловки и 10-й гвардейской воздушнодесантной дивизии в направлении Анновки приобрели упорный характер. Обе стороны несли большие потери.
Бои 1-го механизированного корпуса протекали главным образом на участке 49-го стрелкового корпуса у Сусловки и Тарасовки.
Наиболее напряженные бои разгорелись 7-9 октября. За эти три дня части только нашего корпуса отбили 26 контратак.
8 октября 10-я воздушнодесантная дивизия в результате успешных ночных действий овладела северной окраиной Анновки, тремя курганами с отметкой +1,5 (южными) и вышла на дорогу, которая вела из Анновки на Бородаевку.
Два дня подряд предпринимал противник яростные контратаки, стремясь восстановить утраченное положение. До 60 танков, 20 самоходных орудий и полк пехоты действовали против 24-го гвардейского воздушнодесантного полка, занимавшего Анновку, и 30-го гвардейского воздушнодесантного полка, закрепившегося на гребне с тремя курганами.
Командир 24-го полка подполковник Дворников, окруженный на своем НП танками противника, дважды вызывал огонь на себя. Заместитель командира полка по политической части капитан Шапкин с возгласами "За партию, за Родину, за Советскую Украину, вперед!" неоднократно бросался на врага в атаку и увлекал за собой личный состав полка.
Стойкость и выдержку при отражении контратак показали гвардейцы стрелковых батальонов капитана Портного и капитана Литвинова. Бронебойщики сержант Ашарахметов и гвардии рядовой Ершов подбили из противотанковых ружей по три танка. Взвод противотанковых орудий офицера Уткина вывел из строя 15 вражеских танков.
Не менее успешно дрался и 30-й гвардейский воздушнодесантный полк. Три южных кургана на гребне по нескольку раз переходили из рук в руки. Днем их занимали танки противника, а ночью вновь отбивала наша пехота. Шло единоборство танков и орудий прямой наводки. На прямую наводку пришлось выдвинуть всю полковую и почти всю дивизионную артиллерию.
За два дня боев гитлеровцы потеряли более сорока танков и самоходных орудий и пятьсот человек пехоты. С 10 октября бои на плацдарме стали несколько стихать. Противник был измотан, ударная сила его танковых дивизий ослабла. К этому времени 82-й стрелковый корпус расширил полосу своего наступления до 8 километров и продвинулся от Днепра на 12 километров. Весь армейский плацдарм па правом берегу Днепра за двенадцать дней боев достиг по фронту 35 километров и в глубину 6-12 километров.
В полосе нашей армии имелись две мостовые и четыре паромные переправы. Были созданы условия для проведения новой наступательной операции.
