Балтийские летчики
В общей борьбе Советских Вооруженных Сил в течение 1942 года битва за город Ленина занимала важное место. Наступательные операции под Ленинградом лишили противника возможности маневрировать своими силами, в которых он особенно нуждался в период наступления на Сталинград и на Кавказ. Таким образом, действия войск под Ленинградом способствовали выполнению стратегических; замыслов Ставки Верховного Главнокомандования.
Какова же была роль флота во всех этих операциях? Морское направление обороны города, за которое нес ответственность флот, было надежно прикрыто. Такими же неприступными оказались фланги наших войск, упиравшихся в Финский залив и Ладожское озеро.
Выполнение поставленных перед флотом задач осуществлялось на основе тесного взаимодействия подводных лодок, надводных кораблей, авиации и береговой обороны, причем главная и решающая роль принадлежала подводным силам и нашей авиации. Несмотря на систематическое использование флотской авиации на сухопутном направлении вследствие сложной обстановки на фронте, авиация заняла первое место по нанесению противнику потерь на море, особенно во втором и последнем периодах войны. Без наличия своей авиации вряд ли мы могли бы в условиях блокады обеспечить даже переходы кораблей и судов из Ленинграда в Кронштадт и обратно. Совершенно невозможно было бы совершать переходы кораблей на участке Кронштадт - Лавенсари и оказать помощь нашим подводным лодкам на рубеже Гогланд, Большой Тютерс, Курголово.
Вероятно, пожалуй, только командиры и штурманы подводных лодок в полной мере знали о роли авиации в обеспечении их боевых походов. Перед тем как отправиться в море, они получали карты, подготовленные штабом. А в штабе, тщательно изучив сообщения летчиков-разведчиков, отмечали на них опасности, ожидавшие корабли, фарватеры, по которым ходил враг, квадраты, где они часто и многими линиями ставили мины. Летчики неожиданно появлялись над кораблями, дрались в воздухе, нападали на дозоры врага в море и в базах. Флотская авиация напряженно работала над Финским заливом, ее боевые действия отвечали насущным требованиям обстановки: "Надо отвлечь вражескую авиацию от северного Гогландского плеса... ", "Надо ударить в районе островов Большой Тютерс, Гогланд по дозорам противника... ", "Придется напрячь все силы, пока из открытой Балтики не поступит радиограмма с подводной лодки о том, что она прорвала вражескую оборону в заливе... ".
Кроме разведчиков и истребителей, штурмовиков и бомбардировщиков у нас были еще и тяжелые торпедоносцы. И все они над морем создавали наиболее благоприятную обстановку для подводников, катеров-охотников и тральщиков. Всем им нужны были самолеты. Не менее важную задачу они выполняли, прикрывая небо над Лавенсари и основной нашей базой - Кронштадтом. Задач и объектов, было много, а сил не хватало.
В 1942 году авиация флота, несмотря на резкое усиление нашей активности на море, все же проводила большую часть своих боевых действий на суше по заданиям ВВС фронта и даже командующих армиями. А все это практически означало, что задачи, поставленные перед ВВС флота в Финском заливе, одному летчику надо было решать за двоих или троих.
При работе над докладом в Ставку по вопросу использования подводных лодок, нам, конечно, было ясно, что фронт не может уменьшить напряжение в боевой деятельности нашей авиации на сухопутном направлении. С этим приходилось считаться. Но, с другой стороны, нужно было доказать и убедить командование фронта, что без авиации, особенно истребительной и штурмовой, подводным лодкам не только нельзя проходить участок Ленинград - Кронштадт и дальше на запад до Лавенсари, но и невозможно обеспечить стоянку как в Кронштадте, так и на Лавенсари. Нам нужно было заручиться таким согласием, и, несмотря на сложную обстановку под Ленинградом, оставшуюся до конца сорок второго года, мы такое согласие получили.
В своем зимнем докладе наркому Военно-Морского Флота я откровенно писал, что если флот получил оперативную паузу, удачно использовав ее для ремонта кораблей, учебы и восстановления сил личного состава, то наша авиация совсем такой возможности не имела. Впрочем, происходившее доукомплектование людьми, новой, более совершенной техникой и разным снаряжением поднимало настроение летчиков.
К весне авиация флота имела два крупных авиасоединения. Одним командовал полковник Н. К. Логинов. В его состав входили полки бомбардировщиков ДБ-3, штурмовиков Ил-2, пикировщиков Пе-2, истребители сопровождения Як-1, Як-7. В соединение истребителей полковника И. Г. Романенко (вскоре его сменил полковник И. Т. Петрухин, а большую часть кампании соединением командовал Герой Советского Союза П. В. Кондратьев, военком И. И. Сербин) входили четыре полка, вооруженных самолетами И-15 бис, И-16 и "Харрикейн".
Была и отдельная разведывательная авиационная эскадрилья майора М. И. Горбача. К концу года наша авиация уже насчитывала 258 самолетов. Поскольку заводы страны выпускали все больше и больше новых самолетов Пе-2, истребителей МиГ-3 и Як, летчиков нужно было спешно переучивать.
Когда Военный совет флота слушал доклад командующего авиацией флота генерала М. И. Самохина, мы отметили, как важно не допустить диспропорции между количеством техники и числом обученных специалистов, призванных применить ее в бою. Новое пополнение знало очень мало о войне на море, о способах взаимодействия авиации с кораблями. Мы потребовали организовать обучение летно-штурманского состава минно-торпедной и бомбардировочной авиации для ведения боевых действий на море. Мы также напомнили, что воздушные разведчики в наших условиях вообще были единственными разведчиками тылов и оборонительных мероприятий противника на море. Это требовало особого обучения морских летчиков скоростному дешифрованию, фотографированию, свободной ориентировке по морским картам и калькам, отличному знанию силуэтов своих и вражеских кораблей.
Морские разведчики одновременно с выполнением своего задания на море использовались для усиления воздушной разведки.
Условия же ведения разведки на море были самыми неблагоприятными. Оба берега Финского залива с расположенными на них приморскими аэродромами находились в руках врага. В тактике разведывательных полетов прежде всего надо было овладеть энергичным прорывом к целям способом "проталкивания". Противник создавал специальные заслоны. Вражеские истребители, получив информацию о полете наших разведчиков, поднимались им навстречу почти на рубеже острова Котлин. (Юго-восточную оконечность этого острова занимает Кронштадт. По площади Котлин немного меньше острова Гогланд. ) Но мы, как правило, посылали наряду с разведчиками еще и истребители. Они смело шли в атаку, и, когда противник ввязывался в бой с нашими самолетами, разведчики должны были оторваться и скрыться из виду. Вот для такого "проталкивания" разведчики посылали иногда до 15 истребителей.
Очень скоро кроме фотоснимков, докладов и визуальных наблюдений наши разведывательные карты обогатились сведениями о повседневной дислокации противолодочных дозорных и поисковых сил противника, о его минных заградителях и тральных соединениях. Мы могли уверенно рекомендовать командирам наших подводных лодок более безопасные фарватеры и районы для зарядки аккумуляторов. Среди воздушных разведчиков выделились и свои мастера: экипажи старших лейтенантов Грачева, Савченко, капитана Сергеева, сержанта Курзенкова. Их девизом было - видеть все, а самим оставаться незамеченными. Последний пункт не всегда удавалось выполнить. Тогда приходилось с боем пробиваться на свою территорию. Разведчики, имея дело, как правило, с намного превосходящими силами противника, сражались дерзко, отчаянно, стараясь во что бы то ни стало доставить в штаб добытые сведения.
Замечу, кстати, что воздушные разведчики флота в ходе войны сделали 25 000 самолето-вылетов, из них по базам, портам и объектам в море 18 500 боевых вылетов.
