- Ну и погодка...

В это время дверь открылась и на пороге выросла могучая фигура Завражнова. На нем не было ни сухой ниточки, под ногами тотчас же образовалась лужа воды.

- Разрешите?- вскинул он огромную ручищу к мокрому виску.

Конев кивнул головой.

Завражнов подошел к столу, засунул руку в карман и долго извлекал оттуда вдвое сложенную измокшую летную книжку.

- Вот! - положил он ее на стол перед командующим.

Конев раскрыл книжку, расправил ладонью промокшие листки и углубился в содержание записей.

- Так, так, - вдруг заинтересовался он. - Значит, сведения об обороне противника на участке 34-й армии доставили вы?

Завражнов кивнул головой.

- И разведка аэродромов в Старой Руссе - ваша работа?

Завражнов снова кивнул головой.

Что не вылет, то подвиг. Подобревший Конев как бы между прочим сказал:

- А ведь на тебя, Завражнов, заявление к нам поступило. Будто сам на разведку не летаешь, прикрываешься славой подчиненных.

Завражнов недоуменно пожал плечами. Я вступился за командира полка:

- Это клевета, товарищ командующий.

- Ну, все ясно, - накрыл ладонью заявление Конев. - Теперь скажите, почему вы опоздали на 15 минут?

- В четырех километрах отсюда с машиной что-то стряслось. Мотор заглох. Я бросил ее и побежал, вот и... опоздал.

Конев нажал на столе кнопку. Вошел порученец.

- Сколько у нас в резерве машин?

- Четыре, товарищ командующий.

- Так вот, мое распоряжение - один из виллисов передать подполковнику Завражнову.

- Спасибо, товарищ командующий, - расчувствовался и даже покраснел от неожиданности Завражнов.

Погиб Завражнов 28 августа 1943 года. На обратном маршруте после выполнения задания его самолет зажали в клещи вражеские истребители и подбили.

До линии фронта оставалось еще далеко. Прерывисто дыша, Завражнов время от времени спрашивал по переговорному устройству штурмана:

- Вася, скоро линия фронта?

- Скоро, товарищ командир, скоро.

Штурман чувствовал: с командиром творится что-то неладное, но не смел его спросить об этом. А Завражнов, смертельно раненный, с трудом уже управлял подбитой машиной, которая с каждой минутой теряла высоту.

Когда наконец миновали линию фронта, Завражнов, собрав остаток сил, выдохнул:

- Прыгайте. Все прыгайте. И прощайте... Штурман и стрелок оставили машину. Летчик, выбрав какую-то прогалину, все же посадил машину. Но вылезти из нее уже не смог. Когда осмотрели бездыханное тело Завражнова, поразились: вражеский снаряд вошел ему в грудь и разорвался уже на вылете, за спиной. Ровно через месяц, 28 сентября, в газетах был опубликован Указ Президиума Верховного Совета о присвоении Завражнову Ивану Дмитриевичу звания Героя Советского Союза. Но самого героя тогда уже не было в живых.

В наступлении

В феврале 1943 года войска Северо-Западного фронта (в то время ими командовал Маршал Советского Союза С. К. Тимошенко, членом Военного совета фронта был генерал-лейтенант В. Н. Богаткин, начальником штаба генерал-лейтенант В. М. Злобин) обложили 16-ю немецкую армию плотным полукольцом. В районе Осташкове началось сосредоточение оперативной группы генерал-лейтенанта М. С. Хозина. Зарылась в снег пехота, в тылу ее, в лесах, заняла огневые позиции артиллерия. Расчеты пушек-сорокапяток разместились в ротах и батальонах. А мороз крепчал, мела поземка.

В ночь перед наступлением небо огласилось шумом моторов ночных бомбардировщиков По-2. Шел снег. И без того плохая видимость уменьшилась до предела. Но это не помешало "кукурузникам" за ночь совершить почти шестьсот вылетов. Как потом установили воздушные разведчики, они подавили и уничтожили до тридцати артиллерийских и минометных батарей. Следы взрывов бомб были потом, в дневное время, хорошо различимы на снегу. А главное - самолеты По-2 держали всю ночь вражеские войска в напряжении.

Накануне наступления на аэродромах пашей армии шла деятельная подготовка к боевым вылетам. На самолеты подвешивались бомбы, снаряжались пушки и пулеметы. По взлетно-посадочным полосам ползали тракторы, очищая их от снега.

Силы для операции готовились немалые. По плану взаимодействия 11-ю армию должны были поддерживать 239-я и 240-я истребительные, 243-я штурмовая и 242-я ночная бомбардировочная авиадивизии, а также Краснознаменный бомбардировочный авиаполк. 53-ю армию - 1-й штурмовой и 1-й истребительный авиакорпуса. В дальнейшем часть авиации переключилась на поддержку сначала 34-й армии, а затем - 27-й и 1-й ударной.

Работники штаба и политотдела выехали в части задолго до наступления, там проводились партийные и комсомольские собрания, обсуждалось обращение командующего к воинам воздушной армии. Все авиаторы жили одним стремлением как можно лучше помочь пехоте при прорыве вражеской обороны, нанести противнику возможно больший урон. Усилился приток заявлений с просьбой принять в Коммунистическую партию.

Мглистый рассвет 15 февраля 1943 года, когда заговорили пушки, нам, авиаторам, принес немало огорчений. Снегопад не прекращался, в метельной круговерти невозможно было отличить землю от неба. На запросы командиров синоптики охрипшими голосами отвечали: "Улучшения погоды не предвидится". Их, конечно, ругали, словно от них зависело прекратить разбушевавшуюся вьюгу.

В период наступления я все время находился вместе с командующим 11-й армией. Нервы у меня были взвинчены до предела. Проделали такую огромную подготовительную работу, а из-за погоды полки беспомощно стоят на аэродромах.

Заметив мое состояние, командующий успокаивающе сказал:

- Ну что вы убиваетесь? В конце концов метель должна утихнуть.

На переднем крае грохотала артиллерия, строчили пулеметы. Гитлеровцы яростно сопротивлялись, особенно в районе Рамушевского коридора. Здесь, в узкой горловине, они сосредоточили несколько пехотных дивизий, большое количество орудий и минометов. Медленно, но упорно наши войска прогрызали казавшуюся неприступной оборону противника и уже выбили его из нескольких укрепленных пунктов. Части 53-й армии заняли деревни Извоз и Логовая. На других участках фронта пехота продвинулась до трех километров. Больше всего наступлению мешали ранее не обнаруженные доты и дзоты. Долбануть бы по ним сейчас, смешать бы с землей и снегом, да погоды все нет и нет. За весь день выпустили в воздух всего несколько экипажей-смельчаков.

Второй день тоже не принес утешения. Вьюга продолжала бесноваться. Только к вечеру она начала утихать. Я приказал отобрать самые лучшие экипажи штурмовиков и отправить на задание.

Подошел командующий 11-й армией и умоляюще попросил разведать, что делается на дорогах между Демянском и Старой Руссой. Я немедленно позвонил командиру 33-го гвардейского штурмового полка:

- Найдите добровольца, который мог бы вылететь на разведку. Только самого опытного. Минут через пять он доложил:

- Есть такой. Младший лейтенант Девятаев. Он уже не раз бывал в том районе.

- Хорошо. Посылайте. А когда вернется с задания, сразу же позвоните.

Я понимал, на какое трудное и рискованное задание посылаю летчика. Но... без риска на войне не обойтись.

Прошел час, пора бы уже вернуться Девятаеву, но телефон молчал. Наконец раздался звонок:

- Вернулся. Все благополучно. Сел со второго захода. Посадку обеспечивали ракетами.

Доставленные воздушным разведчиком сведения я сразу же передал командующему армией.

- Так я и предполагал, - сказал oн. - Противник спешно перебрасывает из Старой Руссы резервы. Может быть, ударите по ним? Ох, сейчас это нужно!

Звоню снова в 33-й штурмовой, прошу найти охотников ударить по колоннам на дорогах.

- К вылету готовы все, - отвечает мне командир полка. - Сколько экипажей прикажете поднять?

- Хотя бы четыре, но только самых лучших.

- Понятно, будет сделано.

Посланные экипажи пробились сквозь проклятый снегопад, нашли вражескую колонну и основательно ее потрепали.