Быть может, из всех Береговых братьев один Медвежонок не поддался всеобщему сумасбродному увлечению; он презирал игру, считая ее постыдной страстью.

Приятели часто подтрунивали над его пуританизмом, как они выражались, но он оставался непоколебим, и ничто не могло заставить его изменить своих взглядов.

В вечер, к которому относится наш рассказ, часов в семь, когда солнце уже стало опускаться за голубые волны Атлантического океана, Медвежонок Железная Голова, равнодушный к шуму и гаму в городе, медленно расхаживал по берегу с сигарой во рту, опустив голову на грудь, заложив руки за спину, сопровождаемый шаг за шагом своими собаками и кабанами.

– Эй! – окликнул его внезапно веселый голос. – Что ты там делаешь, упрямый мечтатель, когда весь город гуляет и ликует?

Капитан поднял голову и с улыбкой подал руку говорившему, одному из самых знаменитых флибустьеров.

– Как видишь, Тихий Ветерок, – ответил он, – я гуляю и восхищаюсь закатом солнца, мой любезный.

– Хорошо удовольствие, нечего сказать! – вскричал со смехом собеседник. – Чем бродить тут на берегу, словно душа, осужденная на вечные муки, лучше пойдем-ка со мной.

– Что поделаешь, дружище, всякий веселится как умеет.

– Против этого, разумеется, возразить нечего; но почему же ты не хочешь идти со мной?

– Я пока не отказывался; однако, если тебе все равно, охотнее бы не пошел. Ты будешь играть, а я, как тебе известно, не терплю игры.

– Разве это мешает смотреть, как другие играют?

– Нисколько, но подобные зрелища печалят меня.

– Ты сумасшедший! Послушай-ка, в «Сорванном якоре», говорят, какой-то богатый буканьер с берегов Артибонита, или не знаю хорошенько откуда, играет с чертовским везением, так что чуть ли не обобрал более половины экипажа Мигеля Баска.

– Что же мне-то тут прикажешь делать, любезный друг? – со смехом воскликнул Медвежонок. – Не могу же я помешать, чтобы ему везло.

– Кто знает!

– Как же это?

– Послушай, брат, увидев тебя с минуту назад, мне пришла в голову великолепная мысль: я хочу играть с этим буканьером. Пойдем со мной и стой возле меня; ты счастлив во всем, что предпринимаешь, ты мне принесешь счастье – и я выиграю.

– Ты рехнулся.

– Нет, я просто игрок, следовательно, суеверен.

– Ты и впрямь так сильно желаешь этого?

– Пожалуйста, не отказывай.

– Так пойдем испытать счастье, – согласился Медвежонок, пожимая плечами.

– Спасибо, приятель! – вскричал Тихий Ветерок, крепко пожав ему руку. – Черт возьми! – прибавил он, весело щелкнув пальцами. – Теперь я уверен, что выиграю.

Медвежонок ответил одной улыбкой. И два товарища направились к гостинице «Сорванный якорь».

Когда два флибустьера подошли к двери «Сорванного якоря», их взгляду внезапно представилось удивительное зрелище; они невольно остановились на пороге и с изумлением осмотрелись вокруг. При свете ламп, копоть от которых вместе с дымом от сигар и трубок стояла черным облаком под потолком, виднелись, словно сквозь туман, резкие и искаженные лица множества городских обывателей, колонистов и Береговых братьев, черты которых судорожно подергивались от азарта игры и опьянения и принимали зловещее выражение при мерцающих отблесках огней, постоянно колеблемых ветром.

Посреди залы, на длинном столе, устроенном на скорую руку из досок и бочек, целые груды золота лежали перед игроком, который с дерзким и насмешливым взглядом вызывал сразиться толпившихся вокруг стола флибустьеров, встряхивая кости в стакане.

За игроком стояло десятка два испанцев, мужчин и женщин, захваченных в плен в последнюю экспедицию и послуживших последней ставкой своим прежним владельцам.

– Вот буканьер, с которым мы будем иметь дело, – сказал Тихий Ветерок. – Следуй за мной.

Медвежонок бросил рассеянный взгляд на человека, указанного ему товарищем, и узнал Пальника.

При виде бывшего хозяина Медвежонок нахмурил брови, смертная бледность разлилась по его лицу, и он невольно отступил на шаг.

– Что с тобой? – спросил Тихий Ветерок, заметив его волнение. – А! – прибавил он спустя мгновение. – Понимаю: ты узнал своего прежнего хозяина!

– Да, – мрачно ответил Медвежонок, – это действительно он.

– Что ж за беда! Разве ты не свободен? Тебе нечего бояться.

– Я не боюсь, – пробормотал капитан, скорее говоря сам с собой.

– Так пойдем.

– Ты прав, – ответил капитан, улыбаясь странной улыбкой, – пойдем! Может, и лучше покончить раз навсегда.

– Что же ты намерен предпринять? – осведомился товарищ, слегка встревоженный.

– Бог мне свидетель, я не искал встречи с этим человеком; напротив, я всячески старался избегать его. Когда с минуту назад ты встретил меня на берегу и просил пойти с тобой, я пытался отговориться.

– Это правда.

– Итак, ясно, что только случай свел нас теперь.

– Чтоб меня черт побрал с руками и с ногами, если я понимаю хоть одно словечко из всего, что ты говоришь!

Медвежонок поднял голову и посмотрел на товарища с неподражаемым выражением насмешливого торжества.

Потом он взял его под руку и вкрадчивым голосом произнес:

– Пойдем, Тихий Ветерок. Ты часто ставил мне в укор, что я не играю… Ну так вот, сегодня, ей-богу, ты будешь присутствовать при игре, которую и ты, и наши товарищи забудут не скоро.

– Ты станешь играть?! – вскричал Легкий Ветерок вне себя от изумления.

– Да, и партия будет решительная.

– С кем же?

– С человеком, который так нахально обобрал наших братьев, – ответил Медвежонок, указывая рукой на буканьера.

– С Пальником?

– Да, и вместо того, чтоб присутствовать при твоей игре, я буду играть, а ты – присутствовать при этом.

– Берегись! – заметил Тихий Ветерок.

– Мое решение принято. Пойдем!

– Да поможет тебе Бог! – прошептал флибустьер, следуя за Медвежонком.

Они вошли в залу, без труда прокладывая себе путь в толпе, так как оба пользовались большим уважением товарищей. Вскоре они очутились перед столом, за которым сидел буканьер, глядя на них с насмешливой улыбкой.

– Ага! – вскричал он с грубым смехом. – Уж не собираетесь ли вы попытать счастье против меня, друзья?

– Почему бы и нет? – откликнулся Тихий Ветерок.

– Попробуй, если берет охота, – продолжал, посмеиваясь, буканьер, – я готов взять у тебя все до последнего дублона, старый друг.

– Во-первых, я тебе вовсе не друг, благодарение Богу! Так что побереги это неподходящее звание для других, – возразил флибустьер. – Касательно же того, чтобы взять у меня все до последнего дублона, то это мы еще посмотрим, и сейчас же, не откладывая дела на потом.

– Возьму дублоны не только твои, но и твоего товарища в придачу, если он, против своего обыкновения, осмелится сразиться со мной, – прибавил буканьер с злой усмешкой.

– Не оскорбляй понапрасну, Пальник, когда тебя не трогают, – холодно произнес Медвежонок.

– Прошу без наставлений, я не нуждаюсь в них, – грубо заявил буканьер, – если ты недоволен, я готов дать тебе удовлетворение где, когда и как пожелаешь.

– Я прошу принять во внимание, – спокойно заметил Медвежонок, – что не давал ни малейшего повода к ссоре, которую ты стараешься завязать со мной; ведь я не вмешивался в твой спор с моим приятелем.

При внезапной ссоре вокруг стола мгновенно образовался круг из Береговых братьев, с любопытством ожидавших неминуемой развязки. Каждому из них была известна обоюдная ненависть Медвежонка и Пальника, и зрители предвидели страшную развязку так дерзко начатой буканьером словесной перепалки.

Пальник не был любим Береговыми братьями; его постоянное везение в игре в последние дни еще больше, если это возможно, усилило общее нерасположение к нему, и большая часть присутствующие втайне питали надежду, что наконец-то на него обрушится страшная месть, которую противник, вероятно, откладывал так долго только за отсутствием удобного случая.