— Рудник, — прошептал Каролек. — Надо говорить шепотом…
— Тихо, — шепнул Януш. — Старайтесь ничего не задевать. Все это держится на честном слове.
— Я пойду последней, — чуть не рыдала Барбара. — Все из-за меня…
— Идиотка, — шикнул Януш.
Лесь молча взял Барбару за плечи и подтолкнул сразу за Янушем. Проползая, словно змеи, по одному, первопроходцы протиснулись рядом с обвалом. Едва замыкающий Каролек оказался с друзьями, едва с облегчением вдохнули затхлый воздух и выдохнули, как что-то тяжко и глухо загудело и провисший свод рухнул. Дорогу обратно засыпало.
— В самый раз успели, — сопел Януш, пробираясь вверх по коридору. — Теперь надо рыскать только здесь. Обратно пути нет.
— Вы что, железные? — заохал Каролек. — Может, отдохнем?
— Ночевать здесь собрался? — напустился на него Лесь. — По-моему, уже недалеко.
— Да нет, хорошо бы кофейку…
— Подожди, одолеем проклятущую лестницу. Может, наверху будет получше?
Неровно выбитые каменные ступени тянулись бесконечно. Кое-где с площадок уходили вглубь ответвления коридора. Стрелок уже не было, но группа все время поднималась.
Ступени кончились неожиданно. Новый коридор, показавшийся в свете фонарика, позволил распрямиться. Измотанные вконец пионеры-первопроходцы подкрепились кофе с сахаром. Вкус и аромат сахара оставляли желать лучшего — Каролеку все же не удалось спасти его от сырости. Однако никто не капризничал.
Вошли в новый грот. Отсюда коридоры вели в четырех направлениях. Стрелок не было. Компания растерянно остановилась.
— И что теперь? — спросил Лесь.
— По-моему, свежим воздухом тянет, — неуверенно проронила Барбара. — Не знаю откуда…
— С поверхности.
— А где поверхность?
— Надо зажечь свечу, — посоветовал Каролек. — Посмотрим, как заколеблется пламя.
Зажечь погребальную свечу оказалось делом нелегким. Спички в карманах вымокли и никуда не годились. Рассуждали насчет искры из электрической батарейки, как вдруг Барбара вскрикнула и потрогала макушку.
— На колени! — завопила она. — Как только я увидела воду, пришпандорила спички шпилькой. Сухие, что твой перец!
— Я видывал в жизни перец и посуше, — фыркнул Януш. — Но вдруг да загорится…
Зажгли три свечи. Их подняли повыше у входа в три коридора, четвертый, откуда пришли, понятно, игнорировали. Только одно пламя слегка отклонялось к центру грота.
— Сюда! Дует оттуда! Кароль, на всякий случай помечай мелом стены!..
Ток свежего воздуха явно усиливался. Через несколько метров коридор сузился и понизился. Януш на четвереньках протиснулся в тесную дыру, и ползущая за ним Барбара вдруг заметила, что он как-то странно дрыгает ногой и вроде бы кричит. На всякий случай отползла, толкнув ботинком Леся.
Януш задом застрял в дыре, а руками упирался в какие-то корни, всеми силами стараясь не съехать по крутому, заросшему склону, который не столько увидел, сколько нащупал в чернильно-черной ночи.
— Люди, выбрались! — орал он радостно. — Сдохнуть мне на этом месте, вышли! Господи, падаю! Конец чертовым подземельям!!!
— Что ты говоришь? Не слышу! — нервничала Барбара. — Внимание, назад! Опасность!
Лесь попятился на Каролека, у которого места было чуть побольше.
— Что там еще? Барбара лягается и орет.
Каролек бросил рисовать стрелку.
— Господи прости, может, падает?!..
Гадая, чего там возится Януш, Барбара на всякий случай схватилась за брыкающуюся ногу. Януш повис головой вниз, фонарь выпал, покатился и погас. Вцепившись в ногу Януша, Барбара выползла наружу, задохнулась от счастья, отпустила ногу и съехала следом за ним. Лесь услышал внизу странное барахтанье, рванулся и покатился за друзьями. Последним прибыл Каролек.
Исцарапанные, избитые, счастливые следопыты уселись на корточки на крутом склоне, держась за какой-то ствол.
— Ноги моей больше не будет ни в одном погребе, — восторженно клялась Барбара. — К черту подземелья! Пусть себе туристы вытворяют, что хотят, только без меня!
— Да уж, просто чудо, — приходил в себя Каролек. — Просто не понимаю, как живы остались.
— Психов всегда провидение оберегает, — поучал Януш. — А если бы мы вдобавок были пьяны, всю дорогу вообще песни распевали бы.
— Боже, как есть хочу! — охнул Лесь.
— А где мы находимся? — спросил Каролек.
— Не все ли равно. Главное — на земле. Сориентируемся, когда рассветет. Кстати, у кого есть часы?
— Без четверти час, — сообщила Барбара, осветив часы фонариком. — И всего-то мы там провели неполных шестнадцать часов.
— А мне показалось, шестнадцать лет. Небо заволокло, чертова темень…
— До рассвета еще не меньше трех часов. А если тучи, то и больше. Не сидеть же здесь три часа…
— Давайте попробуем спуститься…
— Темно, как у черта в кладовке. Переломаем руки-ноги…
— Веревку привяжем к этому стволу!
Освещая тьму кромешную единственным фонариком, поддерживая друг друга и подстраховываясь веревкой, начали спуск. Крутой склон внезапно кончился. Ноги почувствовали гладкую твердую поверхность.
— Слушайте, шоссе!
— Интересно, которое. И где мы оказались, черт подери?
— Здесь — гора, тут — низина… Куда идем?
— Никуда, — задыхалась Барбара. — С меня хватит. Хотите, идите, а мне и здесь хорошо. Ног не чувствую, рук не чувствую, вообще ничего не чувствую!
— А я наоборот всего слишком много чувствую, — засмеялся Каролек. — Она права, я тоже остаюсь. Здесь где-нибудь подождем…
Лесь лязгал зубами.
— Холодно, черт. Еще воспаление легких схватим…
— Можно костер разжечь.
— Спустимся с шоссе, — предложил Януш. — Здесь не так круто, соберем сучьев и разожжем огонь. Везде влажно, пожара не будет. Испечем на палках остатки колбасы. Жалко, пол-литра не захватили…
— Что? — оживился Лесь. — Как это не захватили? У меня в кармане плоский бутылек!
— И чего раньше, балбес, не сказал?!..
— Да тренькало в голове, сказать чего-то надо, и забыл…
Из последних сил герои набрали в темноте охапку сучьев, ветвей и коры. Лязганье зубов становилось все громче. Через пятнадцать минут огонь разгорелся; приятное тепло и приятная Лесева бутылка сделали свое дело. Победоносная, но смертельно усталая экспедиция улеглась, тесно прижавшись друг к другу среди густых, переплетенных кустов, у ног потрескивал костерок. Усталые и счастливые голоса попритихли, все реже чья-то рука подбрасывала в огонь сучья, и, наконец, благословенный сон одолел чудом спасшихся первопроходцев.
Паника зава мастерской росла с минуты на минуту. Ложиться спать он и не думал. Не находя себе места, он бегал по всему пансионату и старался избавиться от ужасного кома в горле. Ответственность за жизнь вверенных ему сослуживцев мельничным жерновом лежала на душе. Собиралась гроза, сгущалась темень: он никак не мог найти, где включается свет, погашенный Бьерном. Мерцала лишь электроплитка на кухне, работавшая по неведомым причинам.
Небо затянули тучи, и вокруг пансионата сгустилась кромешная тьма. Была уже полночь, главный инженер отправился на отдых, и зав чувствовал себя отчаянно одиноким. Посидел в какой-то комнате, горько подумал: что ни случись, независимо от причин несчастья, все свалится на него. Эта мысль не давала покоя: он вскочил и снова начал ходить по всему помещению. Выглянул в одно окно, в другое—повсюду ночь, вышел на балкончик над невидимым садиком, и всматриваясь в тдоень, обдумывал способы спасения сослуживцев.
Простоял так довольно долго. Замерз — прохладно и сыро, — собирался уже вернуться в помещение, когда услышал какие-то отдаленные звуки. Казалось, перекликаются голоса. С бьющимся сердцем наклонился, напряженно прислушался, но голоса не приближались. Слышались где-то неподалеку. За кустами поблескивало неверное пламя.
Зав покинул балкон и влетел в комнату к главному инженеру. Тот одетый лежал на постели, в темноте горел огонек сигареты.
— Пан Збышек, там какие-то голоса! — воскликнул зав мастерской. — Вдруг это они?
