– Не устраивайте сцену, – шикнул он на Амелию.

– О нет, сцену устроили вы, – с напускной скромностью пробормотала она. – Я просто позаимствовала идею.

Господи, неужели этот вальс никогда не закончится?

– Хотите сменить тему? – поинтересовалась Амелия. – Мы могли бы поговорить о театре.

– Я не хожу в театр.

– Тогда о книгах. Вы любите читать?

– В другой раз, – огрызнулся Спенсер и тут же поймал себя на мысли, что сказал лишнее. Странно, но, несмотря на свою бесспорную непривлекательность и множество недостатков, леди Амелия обладала завидным интеллектом и чувством юмора. Спенсеру даже пришла в голову мысль о том, что в другом месте и при других обстоятельствах он с удовольствием побеседовал бы с ней о литературе. Но здесь, в переполненном зале, во время танца, заставлявшего концентрироваться на шагах и поворотах, это было невозможно.

Спенсер чувствовал, что начинает терять контроль над ситуацией, и это заставляло его раздраженно хмурить брови.

– О, какой устрашающий взгляд, – заметила леди Амелия. – Ваше лицо приобрело весьма примечательный бордовый оттенок. Этого вполне достаточно, чтобы убедить меня в правдивости ходящих о вас рассказов. Нет, серьезно, при взгляде на вас у меня волосы на шее встают дыбом.

– Прекратите.

– Я не лгу, – запротестовала леди Амелия. – Посмотрите сами. – С этими словами она склонила голову набок, явив взору герцога изящную шею. На гладкой, точно шелк, источающей сладковатый женский аромат, соблазнительно нежной коже цвета сливок не было ни одной веснушки.

Сердце Спенсера забилось в груди, точно птаха в клетке. Он не знал, чего желает сильнее: свернуть эту восхитительную шею или чувственно пройтись по ней языком. Легкий укус мог бы послужить компромиссом. Этакая смесь удовольствия с наказанием.

Эта дерзкая дамочка воистину заслуживала наказания. Поняв, что не сможет добиться прощения долга, она избрала иной способ борьбы. Мятежную радость. Да, она не выжмет из Спенсера ни пенни, зато повеселится вволю за его счет.

Вот она – причина того, что ее брат залез в долги. Джек отказывался выйти из-за стола, даже понимая, что уже не сможет отыграться. Он продолжал играть, ставя на кон деньги, которых не имел, чтобы последнее слово все равно осталось за ним. Подобное поведение было вполне ожидаемо от потомков семейства д’Орси – гордого, но постоянно нуждавшегося.

Леди Амелия тоже хотела превзойти Спенсера хоть в чем-то. Хотела увидеть его подавленным, униженным. И несмотря на то что не обладала необходимыми навыками для этого, была как никогда близка к успеху.

Внезапно Спенсер остановился. Ему вдруг показалось, будто зал начал вращаться вокруг него с бешеной скоростью. Дьявол, этого не должно случиться. Только не здесь, не сейчас.

И все же он узнал симптомы. Сердце колотилось в ушах, по телу прокатилась горячая волна. Воздух вдруг стал густым, точно патока, а во рту появился отвратительный привкус.

Черт, черт, черт! Ему необходимо покинуть зал. Немедленно.

– Почему мы остановились? – спросила Амелия. – Вальс еще не закончился. – Ее волос звучал глухо и тихо, словно проникал издалека сквозь слой плотной ткани.

– Для меня закончился. – Спенсер окинул взглядом зал. Вон там, слева. Открытые двери. Он попытался отойти в сторону, но Амелия крепко держала его за плечи.

– Ради всего святого, – вымолвил Спенсер, – позвольте мне…

– Позволить – что? – Амелия подозрительно прищурилась и прошептала: – Позволить вам уйти? Оставить меня посреди зала в одиночестве и подвергнуть унижению? Более бессовестного, неблагородного и непростительного… – У Амелии закончился запас нелестных эпитетов, и она осуждающе посмотрела на герцога. – Я этого не потерплю.

– Что ж, хорошо. И не надо.

С этими словами герцог обхватил Амелию д’Орси за талию и приподнял ее на два, четыре… шесть дюймов от пола. Он поднимал ее до тех пор, пока их глаза не оказались на одном уровне.

Спенсер помедлил немного, чтобы в полной мере насладиться выражением смешанного с негодованием шока в голубых глазах Амелии, а потом понес ее к дверям.

Прежде чем Амелия успела охнуть, герцог вынес ее прямо на ту самую полукруглую террасу, где полчаса назад она спорила с Джеком. Сегодня сад Бэнскомов пользовался популярностью.

Поставив Амелию на землю, Морленд поднял руку вверх, призывая девушку к молчанию.

– Вы сами об этом просили. – Герцог облокотился о мраморную колонну и ослабил галстук. – Дьявол, как же жарко.

Амелия же лишь слегка пошатывалась. То, с какой легкостью герцог поднял ее и вынес из зала, взбесило и вместе с тем развеселило ее. Амелия была довольно упитанной, а герцогу не составило никакого труда оторвать ее от пола. Он обладал недюжинной силой. Об этом свидетельствовали тугие мышцы предплечий, которые Амелия успела ощутить под своими ладонями.

О да. Он был очень силен.

Ну и что теперь? Амелия знала, что играет с огнем, дерзко дразня герцога. Впрочем, она была как раз в том настроении, чтобы рисковать. Она уже потеряла Брайербэнк, Джека и скорее всего всякую надежду выйти замуж после своего порывистого предложения его светлости. Она не сможет защитить себя: ведь у нее нет ни соответствующей репутации, ни внушительного наследства. Так почему бы не повеселиться немного? Герцог – весьма привлекательный, загадочный и влиятельный мужчина. Амелию пьянила мысль о том, что она нарушила правила приличий, даже не представляя, чем ей это грозит.

Она ожидала чего угодно, но только не этого. Ее вынесли из зала на руках. Ха. И пусть теперь над ней смеются дебютантки.

– Подумать только, – задумчиво произнесла она. – А я ведь еще встала на вашу защиту, когда вас окрестили варваром.

– В самом деле? – Из горла герцога вырвался непристойный звук. – Я надеюсь, вы усвоили урок. Не вздумайте больше испытывать меня на прочность. Потому что я всегда выхожу победителем. За карточным столом, в споре, везде.

Амелия рассмеялась:

– Правда?

– Да. – Герцог провел рукой по волосам. – Ибо у меня есть то, чем, судя по всему, не обладает ни один из членов вашей семьи.

– И что же это такое?

– Я знаю, когда нужно выйти из игры.

Амелия смотрела на герцога. Свет лился из высоких окон зала, освещая его аристократический профиль. С завивавшимися на лбу волосами на фоне мраморной колонны позади он напоминал изображение на греко-римских фресках. Убийственно красив.

И мертвенно-бледен.

– Вы хорошо себя чувствуете? – спросила Амелия.

– Четыре сотни фунтов.

– Что?

Герцог закрыл глаза.

– Я дам четыре сотни фунтов, если вы немедленно уйдете отсюда. Утром я пришлю чек.

Амелия ошеломленно смотрела на камни, которыми была вымощена ведущая в сад дорожка. Она получит четыре сотни лишь за то, что развернется и уйдет? И долг Джека будет выплачен. А она сама проведет лето в Брайербэнке.

– Ну же, леди Амелия, оборвите цепь злоключений, преследующих семейство д’Орси. Научитесь вовремя выходить из игры.

Святые небеса. Он не шутил. Герцог и думать не хотел о том, чтобы простить ее брату долг в четыре сотни фунтов. Зато готов был отдать эти деньги за то, чтобы она просто скрылась с глаз. Отвратительный человек.

И тут лицо герцога приобрело пугающий оттенок. Если в зале его щеки пылали гневом, то теперь по ним разлилась мертвенная бледность. Амелия слышала, как прерывисто вырывается из его груди дыхание. Лунный свет сыграл с ней шутку, или рука герцога, покоившаяся на балюстраде, действительно дрожала?

Бросить его сейчас, когда он чувствовал себя плохо… Это противоречило всем принципам Амелии, заложенным ее родителями. Она бы продала совесть и благородное происхождение за четыре сотни фунтов. Но в мире есть вещи, коим нет цены.

Амелия приблизилась к герцогу.

– Мне кажется, вам очень плохо. Почему вы не хотите позволить мне принести…

– Нет, со мной все в порядке. – Герцог оттолкнулся от мраморной колонны и принялся расхаживать по террасе, вдыхая полной грудью прохладный ночной воздух. – Мне досаждает лишь прилипчивая дама в голубом платье.