Чай давно остыл. Вечер укутал комнату бархатной темнотой. Кела сидела одна, освещаемая слабым голубоватым светом монитора компьютера. Девушке казалось, что у неё нет сил даже на то, чтобы встать со стула, пройти несколько метров до стены и щёлкнуть выключателем.
Кела Лейк всегда знала, что профессия миротворца опасна, что смерть не редко настигает носящих черную форму, обрывая молодые судьбы даже в это относительно мирное время. Миротворцев, как и любых солдат, учат проще относиться к возможной гибели, к смерти вообще. Кела всё прекрасно понимала, но она не могла перестать быть собой.
Впервые в жизни она чувствовала нечто подобное - умер один из её знакомых. Неважно даже то, что последний год Кела и Хан практически не общались - воспоминания о совместно проведенном времени были бесценны. Когда-то, теперь кажется будто в прошлой жизни, Кела думала даже, что влюблена...
Мертвый человек - не просто какой-то безымянный миротворец, а Хан - её друг! Картина до сих пор стояла перед глазами. Зрелище, поразившее Келу, сломавшее что-то внутри. Там, стоя над телом и не в силах отвести взгляда от запёкшегося кровавого пятна, девушка четко и ясно осознала, что уже никогда не сможет быть прежней. Что-то перевернулось в душе, что-то неуловимо изменилось, что-то умерло в тот миг, когда Кела узнала о гибели Хана. Что-то медленно и болезненно умирало и в этот самый момент.
Уже с час девушка листала фотографии, забравшись в тот дальний уголок памяти компьютера, где хранились воспоминания о студенческих годах. Фотографий было не так уж и много, к тому же они перемежались со схемами и видеофайлами обучающих материалов.
Вот схема структуры ООСБ, которую девушка составила собственноручно. Это было первое задание Альберта Тунга на профессиональных курсах международной дипломатии. Вот какие-то фотографии с лекций, сделанные наспех на камеру коммуникатора. Вот Хан, счастливый и радостный, размахивающий сертификатом об окончании обучения. Торрез закончил обучение и получил лицензию на представление интересов Алькурд Пардес, но не стал даже пробовать строить карьеру международного дипломата. Хан всегда был слишком застенчивым. Когда он выступал на публике, то не мог связно произнести и предложения - язык его как будто прилипал к нёбу, и Хантер это прекрасно знал. А потому он предпочел работу библиотекаря, захотев проводить время в тишине читальных залов и общаться лишь со страницами книг.
Изображения мелькали перед глазами Келы, не задерживаясь на экране надолго. Фотографии последнего занятия, несколько снимков с Альбертом Тунгом, фотографии с первой экскурсии, когда немногочисленная группа во главе с профессором посещали одно из заседаний Совета Безопасности...
Внезапно Кела подалась вперед, утыкаясь носом в монитор. На этой фотографии была запечатлена сцена выступления действительного сейчас постоянного представителя Алькурд Пардес при ООСБ. Но не миротворец, что, возвышаясь над столом, размахивал руками, привлёк внимание Келы. Лейк впилась взглядом в молодого человека, сидящего позади него. Это был... Стен Редем.
Тот самый охранник, убитый при нападении на архив внутренней документации. Вот и связь! То, что Редем, не обучался у Альберта Тунга, ещё не говорило о том, что у него не могло быть лицензии! Он проходил стажировку у представителя при ООСБ. Тот готовил приемника, но видимо закончив обучение, Редем, как и Хан понял, что стезя дипломата чужда ему.
- О Хайн! - Кела вскочила, опрокидывая стул и бросилась в коридор.
"Как же я сразу этого не увидела? Они оба не смогли пробудить протектора после "процедуры", как и я! Их смерти не совпадения, и их убили с одной и той же целью, а это значит, что следующей жертвой может оказаться..."
***
- Альберт Тунг? - раздаётся из-за спины неожиданно.
Прозрачная капля быстро скользит по запотевшему стакану полному холодной воды. Рука, протянутая к нему, на миг вздрагивает, но потом уверенно и спешно обхватывает приятно холодную и влажную поверхность стекла. Альберт Тунг одним глотком осушает стакан, торопливо запивая таблетку и оборачивается к говорящему.
- Вы что-то хотели? - спрашивает профессор, настораживаясь тому, что человек вошел без стука.
"Я не закрыл дверь?"
- Да. Я тут по одному деликатному вопросу, - говорит незваный гость, слабо улыбаясь.
- -А-а-а...- медленно кивает Альберт Тунг. - Вы из группы номер тридцать шесть?
- Совершенно верно, - получает ответ на вопрос профессор. - Мне нужно вернуть ваши лекарства. Вы забыли их в аудитории.
- Этого не может быть, - Тунг удивленно разводит руками. - Все мои таблетки при мне, я как раз только, что принимал...
- О нет, нет, нет...- с нарочитой заботливостью, будто указывая неразумному ребенку на его ошибки поясняет учащийся группы ?36. - Вы только что выпили лекарство, которое было любезно одолжено вам мною. Это "Кардиоприлин".
- Что? - Альберт Тунг в изумлении хватает со стола пластиковый пузырек, выглядящий точь-в-точь, как принимаемый им всегда "Сартандис". - Но "Кардиоприлин" может убить меня, стоит мне испытать малейший стресс!
- Ой, что вы! Вы заблуждаетесь! - не соглашается собеседник притворно сладким голосом. - Он обязательно убьёт вас.
От этих слов что-то ёкает в груди, горячий пот мгновенно прошибает Альберта Тунга. Старик чувствует, как взволнованное сердце начинает метаться в груди, а пульс - учащаться. Волнение усиливает страх, страх усиливает волнение. Альберт Тунг пытается сделать глубокий вдох, понимая, что необходимо успокоиться. Спасение может быть только в спокойствии. Необходимо замедлить сердце, заставить его перестать гнать кровь бешенными толчками, иначе оно сгорит, сломается, не выдержав напора.
Все попытки Тунга успокоиться оказываются тщетны. Учащенный пульс громом табуна несущихся по степи лошадей барабанит в ушах. Левая часть груди разрывается острой болью, эхом отдающейся в руке, лопатках и даже шее. Тунг сгибается, жадно хватая ртом воздух, которого начинает катастрофически не хватать. Противный липкий пот стекает со лба, заливая глаза. Старика бросает в жар, сознание помутняется, кроваво-красные круги пляшут перед глазами. Тунг пытается сопротивляться, хотя и чётко осознаёт, что всё кончено.
В сердце будто бы вонзается раскалённая игла, заставляя застонать от боли. Ноги подкашиваются, отказываясь повиноваться. Альберт Тунг пытается ухватиться за край стола, но рука лишь скользит по столешнице, задевая стакан. Звон разбитого стекла последнее, что слышит угасающий разум Альберта Тунга.
***
Это было нечто большее, чем просто "нехорошее предчувствие". Это было осознание, даже знание в чистом его виде, пришедшее словно бы и ниоткуда. Мысль: "Произошло страшное". С каждым метром, который Кела пробегала по коридору, это осознание лишь усиливалась, словно черно-белая картинка, стремительно наполняющаяся цветом. Когда до дверей жилых апартаментов Альберта Тунга оставалось меньше десятка метров в голове девушки пульсировало повторяемое вновь и вновь одно и тоже слово.
Опоздала.
Опоздала...
Опоздала!
Автоматические двери оказались незапертыми и распахнулись в сами, впуская девушку внутрь. Кела замерла на пороге часто и тяжело дыша - марш-бросок по нескольким корпусам дался ей нелегко. Каждый вдох отдавался болью. Воздух с морозным холодом врывался в уставшие легкие. Ноги дрожали - то ли от напряжения, то ли от страшной картины, представшей перед девушкой.
Посреди своих апартаментов на полу лежал Альберт Тунг. В руках он сжимал раскрытый пластиковый пузырёк - белые кругляшки таблеток разлетелись в разные стороны, изображая на тёмном ковре пародию ночного звездного неба.
