Жулики-то жулики, но Аксель Иванович в штате института предусмотрел целую лабораторию — лабораторию № 2, начальником которой был назначен академик Б. А. Введенский, крупнейший советский специалист в этой области. Начиная с 1944 года лаборатория № 2 начала разворачивать экспериментальные работы по распространению радиоволн в полутора-и четырехметровом диапазонах длин волн, а через год — работу под названием «Теоретическое и экспериментальное исследование распространения радиоволн над сушей» (шифр «Волна», научный руководитель Б. А. Введенский). Проект делился на менее крупные участки («Волна-2», «Волна-3», «Волна-4») со своими ответственными исполнителями. В «Волне-4» подобрались к диапазону дециметровых волн; более короткие волны, в том числе и сантиметрового диапазона, исследовались позднее, в работах «Волна» с большими номерными индексами^[200].

В. П. Сосульников в своих воспоминаниях отмечал «проникающую способность сантиметровых радиоволн, способных за счет прохождения через окна легко обнаруживать людей, двигавшихся внутри закрытого помещения. За счет переотражения от соседних объектов сантиметровые волны обнаруживали даже цели внутри населенных пунктов, в окопах или в лесу. Эти эффекты произвели большое впечатление на любителя всего нового Акселя Ивановича Берга.

…Убедившись в нашей работоспособности, Аксель Иванович в начале 1954 года поставил перед нами задачу разработки макета РЛС непрерывного излучения для обнаружения самолетов. Станция должна была обладать большим запасом потенциала по сравнению с импульсными РЛС аналогичного назначения. В то время мы не понимали, зачем нужен такой потенциал. Лишь через год нам стал ясен ответ на этот вопрос. Берг знал о начале исследований в области противоракетной обороны и решил проработать вариант станции обнаружения баллистических целей. Так началась научно-исследовательская работа „Дунай-1“, главным конструктором которой был назначен я»^[201].

В числе молодых офицеров, направленных в «сто восьмой» из Академии связи им. С. М. Буденного, был ее выпускник Николай Павлович Емохонов. Пройдут годы, и он станет первым заместителем председателя КГБ СССР, генералом армии, то есть уравняется с Акселем Ивановичем в должности и воинском звании. А тогда он, участник Парада Победы, уже женатый, обремененный семейством, стоял в списке остро нуждающихся в улучшении жилищных условий. Берг созвонился с руководством ХОЗУ МО и договорился о выделении ему небольшой квартиры в Москве. Николай Павлович поехал по «горячим следам».

— Где ордер? — коротко спросил Аксель Иванович после его возвращения.

— Генерал сказал, что оформит его в ближайшие дни…

Лицо А. И. Берга стало постным.

— Не могу же я не верить генеральскому слову? — оправдывался Н. П. Емохонов.

— Генеральскому слову верить можно. И даже нужно, — строго сказал Аксель Иванович, — но только не в вопросах, связанных с улучшением жилищных условий. Возвращайся и без ордера не показывайся.

Конец этой истории, как и всего, что делал Аксель Иванович, был благополучным.

Когда у А. И. Шокина, в то время уже заместителя председателя Комитета № 3, возникли житейские проблемы, также не обошлось без Акселя Ивановича. В 1943 году была сделана «попытка уплотнить его квартиру на Патриарших прудах, а то и совсем выселить его оттуда. Пришлось обращаться к народному комиссару боеприпасов Б. Л. Ванникову, в ведении которого находился в это время дом. Дело решила резолюция последнего на письме зампреда Комитета по радиолокации А. И. Берга:

„т. Кутикову.

т. Шокина оставить

Ванников“»^[202].

…Молодых офицеров «сто восьмого» по списку назначали и ночными дежурными по институту. В обязанности ночного дежурного входила организация, при необходимости, работ по ликвидации аварий в электросетях или сетях водоснабжения института. Надо было отвечать на ночные звонки по аппарату ВЧ, решать вопросы с пропуском на территорию ночных посетителей, например шоферов автомашин с грузом для института. Александр Алексеевич Зиничев в своих воспоминаниях рассказывал: «Мое первое знакомство с Акселем Ивановичем произошло при самых неблагоприятных для меня обстоятельствах. Через несколько дней после прибытия в НИИ-108 я был назначен помощником дежурного по институту. Жребий предписал мне заступить на дежурство после двух часов ночи. Так всё и произошло. Ровно в назначенный срок я заменил на посту своего начальника Виктора Яковлева, уже давно ушедшего от нас, и пошел осматривать владения института, как это предписывалось инструкцией. Ночью пустые помещения при слабом освещении выглядели почти неузнаваемыми. Обойдя все лабораторные помещения, я не обнаружил никаких нарушений в работе проходящих по ним коммуникаций. Но вступив в один из цехов экспериментального производства, сразу же услышал шум воды, вытекающей из поврежденной трубы. На полу цеха в низких местах уже образовались большие лужи. Пока я нашел и разбудил дежурного сантехника и помог ему устранить течь, наступило утро. До начала рабочего дня оставалось менее часа.

Я бросился будить напарника, который спал на кожаном диване в кабинете Берга. Эту побудку всегда делали до прихода секретаря Акселя Ивановича, дамы очень строгой, не терпевшей каких-либо отклонений от установленного ею порядка в апартаментах своего начальника (фамилия ее, помнится, была Сергеева. — Ю. Е.). Но я опоздал. В кабинете перед еще сонным напарником уже стояла покрасневшая от гнева дама и делала ему внушение: — Разве можно спать на диване в кабинете заместителя министра обороны?

На этот риторический вопрос ответа не последовало, ибо „нарушитель порядка“ напрягал все свои силы, чтобы натянуть на ногу сапог.

Но дама не унималась и продолжала свой монолог: — Да и спать-то на таком диване совсем неудобно!

На что получила встречный вопрос: — А вы что, пробовали?

Услышав такое, блюстительница порядка на несколько секунд лишилась дара речи, а краснота добралась до ушей. Слезы брызнули из ее глаз, безжалостно нарушая макияж на уже немолодом лице, и мы сочли за благо удалиться из кабинета.

Через сорок минут прибыл Аксель Иванович. Мой напарник отрапортовал согласно воинскому уставу о состоянии в подведомственном А. И. Бергу институте, упомянув и о прорванной трубе. После этого мы ушли на свои места и стали с тревогой ждать дальнейшего развития событий. Я лично считал, что за своевременно не обнаруженную худую трубу и за соучастие в незаконной оккупации дивана зам. министра обороны „строгач“ на всю катушку будет для меня просто даром небес. Но всё обернулось иначе.

Перед обедом нам было приказано явиться в кабинет Берга. Каково же было наше удивление, когда перед нами вместо разгневанного начальника предстал просто дружелюбно настроенный старший товарищ, желавший при нашей помощи разобраться в причинах возникновения утреннего инцидента.

Собеседование очень скоро вскрыло эту причину. Оказалось, что дежурным по институту спать можно было только на этом злополучном диване, и нигде больше. После чего сразу была решена и сама проблема. Аксель Иванович снял трубку и дал очень лаконичное указание одному из своих помощников: — Потрудитесь сегодня приобрести раскладушку, разместите ее в соседней комнате с моей приемной и обеспечьте своевременную смену постельного белья к ней.

Одновременно нам было доходчиво объяснено, что поступили мы правильно, но без учета „дамского фактора“, который нам непременно следует учитывать в дальнейшем»^[203].

Этот случай, как, впрочем, и множество других, ему подобных, хорошо показывает терпимость Акселя Ивановича к различного рода человеческим слабостям, что крайне редко встречается у начальников высокого ранга. А. А. Зиничев, уже главный инженер института, доктор технических наук, автор изобретения, положенного в основу разработки аппаратуры для борьбы с «хоками», член ученого совета «сто восьмого», не раз вспоминал об этом мудром решении Акселя Ивановича.