Сны Корчагину снились крайне редко и всегда были красочными и яркими, погружение было глубоким, а картинка сновидений ясная и реалистичная. Он оказался в деревне, где провёл всё детство. Это было неподалёку от дома, на большой праздничной поляне, усыпанной неповторимым разнообразием цветов и трав. Запахи дурманили и переплетались в изысканный букет, который хотелось попробовать на вкус. На окраине поляны, возле небольшого бора, стоял большой одинокий улей. Глеб стал наблюдать за пчёлами. Улей напоминал разумное существо, хотя каждая особь в отдельности была простым насекомым. Каждая пчела точно знала свои обязанности и строго следовала общим правилам и распорядкам. Мёд прибавлялся на глазах. И вдруг рядом с ульем появился огромный великан, который вмиг собрал весь мёд и съел. Пчёлы недовольно пожужжали и стали заново собирать мёд, который на глазах заполнял соты. А великан время от времени появлялся и с удовольствием забирал плоды труда себе. Пчёлам было не понять, куда пропадает мёд и почему. Вдруг пчёлы стали казаться Глебу маленькими людьми, которые что-то делают, а улей нашим огромным миром. Степень осознанности маленьких человечков также не позволяла им понять многие вещи… Он кричал, пытаясь обратить на себя внимание. Хотелось рассказать человечкам, что происходит с ними и вокруг них, но крик, растворяясь в пространстве, не долетал до людей…

– Просыпайся, мил человек, телеса подкрепить надобно, а то солнце скроется скоро, – кто-то тихо шепнул ему на ухо.

Глеб вскочил, потеряв понимание того, где он находится. Сон вернул его в беззаботное прошлое, из которого так не хотелось возвращаться. Напротив него сидел мужчина средних лет. Полумрак камеры позволил разглядеть, что одет он был в чистую одежду светлых тонов, голову уже покрыл серый туман седины, и, что самое странное, сокамерник имел бороду. По всей видимости, привезли его сюда не из СИЗО.

На скамейке было расстелено полотенце и разложена простая домашняя еда. Запах опять напомнил ему детство. Вместе с отцом и матерью он несколько раз добирался до деревни из Москвы на поезде. Филе курицы без костей, варёные яйца, бутерброды с сыром и колбасой являлись неотъемлемой частью каждой такой поездки. Воспоминания сразу возбудили дикий аппетит, и Глеб, сглотнув слюну, вспомнил, что отказался от вечернего приёма пищи.

– Простите, я заснул и не заметил, как вы вошли, – поздоровался Корчагин, – не скажете, сколько сейчас времени?

– Я, сынок, часов не ношу, но знаю, что через полчаса солнце сядет за горизонт, так что, пока не поздно, присоединяйся ко мне. – Человек достал из рюкзачка хлеб, огурцы и лук.

Несмотря на то, что Жига не изучил изоляторных правил и распорядков, он понимал, что с рюкзаком и едой в камере временного содержания находиться было нельзя.

– Видимо, «подсадную утку» кинули, или вообще один из следователей решил отработать приёмы и техники ведения расследования, – подумал Глеб, всматриваясь внимательней в сокамерника. – Откуда свежая домашняя еда? Чистая белая косоворотка?…видимо, задобрить едой хочет… На следователя как-то не похож… И почему торопит поесть?.. Правильно, поздно уже, надо поскорей «прокачать» меня и откланяться…

Стараясь не показывать на лице своё удивление и догадки, Корчагин решил спокойно продолжать беседу, больше слушать и наблюдать.

– Не откажусь, заманчиво выглядит и пахнет вкусно… зовут меня Глеб Корчагин. – Присаживаясь за стол и потирая ладони, небрежно бросил Жига.

– А меня можешь называть Стоян, я из рода Семёнов, фамилия, знать, такая теперь. – Незнакомец кушал с аппетитом, тщательно пережёвывая каждый кусок.

– А что торопишь отец? На допрос поздновато уже. Я так своего и не дождался. Кому мы в пятницу вечером нужны…

– Верно говоришь, Глеб, в изоляторе сейчас, кроме охраны, никого уже не осталось. Оно и хорошо, никого больше к нам добавить не должны, дышать легче будет. – Стоян достал небольшую начатую бутыль с водой и поставил на стол. – Выпей водицы чистой перед едой, потом негоже уже.

– А это почему? – удивился Жига.

– Ты кушай, мил человек, а я тебе поведаю. При приёме пищи говорить не очень хорошо, а я уже утолил голод. Всему действу время своё назначено. Слышал, поди, что человек состоит из пяти основных первоэлементов: воды, огня, земли, воздуха и эфира. Прошу, только не понимай это всё буквально. – Стоян задумался и продолжил.

– Многие слышали, что на ночь пищу принимать не следует, а почему – не знают. Наш живот можно сравнить с печкой, внутри которой горит огонь пищеварения. Именно он переваривает то, что мы потребляем. Максимальный жар в печке и самое лучшее переваривание пищи происходят в полдень, когда солнце даёт максимальную силу элементу огня. Пища, поступившая в нашу природную печь в тёмное время суток, остаётся там до утра, разлагаясь в тепле и насыщая наш организм токсичными веществами. Именно по этой причине я и разбудил тебя…

Глеб держал в одной руке огурец, в другой очищенное яйцо и с интересом смотрел на сокамерника, всем видом показывая, чтобы тот продолжал.

– По этой же причине не следует сразу после еды запивать водой, так как ты просто тушишь огонь пищеварения и сам своей печке осложняешь работу. Ты же не льёшь воду на дрова, когда в топку их подкладываешь, – Стоян причмокнул и подал Глебу соль. – В природе принцип один, человек живёт и функционирует по тем же законам, что и всё вокруг нас.

Корчагин был в крайнем замешательстве. Сокамерник был очень не похож на обычного человека и тем более не похож на представителя закона. Трудно верилось, что мужик играет. Повадки и речь больше походили на егеря, лесника или, на худой конец, деревенского знахаря. Однако в сознании детектива незнакомец оставался пока «подсадкой» уткой. Разговор ему нравился, так как выходил за рамки бессмысленного трёпа.

– А другие элементы за что отвечают? – поинтересовался Жига.

– Ты сначала одно уясни, сынок, а потом уже другим интересуйся, – доброжелательно посоветовал Стоян, – когда ты ещё сталкиваешься с внутренним огнём и печь включается на полную мощность, а? Мне хочется не просто поведать тебе сейчас что-то в качестве милой беседы, а хочется увидеть, что ты задумался… Все процессы остались в людской памяти, просто понимание утеряно.

– Когда мы бегаем и потеем, – сразу пришло в голову Глебу.

– Молодец. А когда к нам попадает зараза в организм, как мы реагируем? Печка начинает увеличивать температуру тела, чтобы выжечь хворь изнутри. Поэтому не следует таблетки сразу принимать, надо дать возможность справиться себе самому, для этого у тебя всё есть.

– Эх, как же иногда хочется на ночь что-нибудь вкусненького в себя забросить, – доедая курицу и вытирая руки, честно сознался Жига. Он уже признался себе, что не будет подозревать первого встречного, кроме того, только в начале знакомства можно отказаться от углубления отношений, потом уже это сделать невозможно. Зародившись, отношения сами развиваются, даже если люди не разговаривают. Отношения всё равно продолжают автономно раскручиваться.

– В начале своей жизни ребёнок сознает лишь необходимость в еде и оценивает окружающий мир с этой точки зрения. Всё, что попадается ему в руки, он сразу же стремится взять в рот, пытаясь съесть. Человек на этом уровне подобен животному. Больно смотреть, когда взрослые люди обладают таким же сознанием. Грубые чувственные наслаждения они принимают за высшее счастье и высший смысл жизни. Не способные совладать со своими чувствами, они преступают все нормы морали ради удовлетворения своих постоянных хотений, которые наши предки назвали словом Похоть. – Стоян говорил медленно и уверенно, его голос был ровным и даже приятным.

– Я много раз пытался сесть на диету, правильно питаться, но всё это невкусно, и потом следует срыв. От такого садомазохизма вреда, мне кажется, больше, чем пользы, – огорчённо ответил Корчагин и почувствовал, как тревога и подозрительность утонули в зародившемся круговороте из умных фраз и дельных советов.