Ему следовало смотреть, куда он идет, но он не мог. В этом и была загвоздка. Луна светила на небе. Но она утратила свою силу — или это он наполовину ослеп, — поскольку оказался в густых и колючих зарослях, они хватали его, цеплялись, сбивали с пути, так что, если бы не полнолуние, он бы потерял всякое чувство направления.

Наконец ему удалось выбраться на открытое место, где под ногами у него была трава.

«Помогите мне», — прошептал он твердым, как алмазы, звездам — но холодный ветер подхватил и развеял его слова.

Том пошел по тропинке. Он знал пустошь, знал каждый ее дюйм, но это место казалось ему странным. Он не мог разглядеть его как следует, но ощутил, что пахнет оно не так, вернее, почти совсем не пахнет.

И тут он споткнулся обо что-то — что-то царапнуло его по лодыжке, — и он вспомнил об Анне.

Он отбросил это воспоминание. Анна была в прошлом. Все это ушло. Все было кончено. Прошлое — это другая страна, отделенная от настоящего. «Прошлое не отбрасывает тени», — так они говорили. С глаз долой, из сердца вон. Он не станет думать о демонах. Он ненавидит их, ненавидит их, ненавидит их.

Ненависть ослабила натяжение веревки.

Том сделал глубокий вдох. Свежий воздух смыл и Анну, и Джо, и Эди Макинтош; Том вновь стал свободным.

Том прислушался. Ничего. Никого. Один. Это было заветное слово: теперь он сильнее Племени, потому что он совсем один. Он отправится на север, а потом еще дальше. Это будет несложно, ведь он больше не боится демонов. Он сможет прокормиться рядом с ними — рыться в их мусорных ящиках, воровать их питомцев.

Анна?

Он содрогнулся, словно его схватили за горло. Еще одна веревка. Нет, он сможет от нее освободиться. Анна — просто дурочка. Дурочка из прошлого, их ничего не связывает. Она скоро его забудет. Он оборвет все веревки, которые связывают его с ней. Они разлучились. Разлучились.

Он воздел руки к небу и засмеялся. Он был свободен даже от звезд. Племя увязло — он победно засмеялся, щупая грязь пальцами ног, — увязло в пустоши. Они в ловушке у демонов. Его соплеменники думают, что свободны, но они живут в страхе, а страх — не есть свобода. Он провел в страхе всю жизнь, всю жизнь он прятался. Это — не жизнь.

Том двинулся через лес. В последний раз.

Где-то далеко по дороге проехала повозка демонов. Демоны устроились лучше, теперь он это понимал. Они были рабами, но по крайней мере были счастливы в своем рабстве.

Как Анна?

На этот раз веревки потянулись к нему сразу с двух сторон, связав ему руки, в какой-то момент ему стало трудно ненавидеть: он мог только вспоминать. Том вспомнил ее прикосновение. Ее глаза. Внезапно в его сознании словно распустился цветок, и он понял, что Анна вовсе не хотела поработить его. Она пыталась что-то сказать ему, но он не слушал. Дать ему что-то. Он был почти уверен, что она хотела ему что-то дать.

И все же она была демоном, горячим, грубым и тучным. И он ненавидел ее. Ненавидел ее. Ненавидел ее.

Веревки задрожали и оборвались.

Он прошел еще немножко вперед, тьму прорезали полосы серебристого света.

И он очутился на прогалине.

Первой он увидел Сию, ее красота поразила его. Он забыл, забыл поворот ее головы, ее грацию.

Никто из Племени не заметил его. Там был и Лэрн, державший на плече копье. Лунный свет оттенял впадины его щек и играл в светлых волосах.

И тут кто-то запел. Том узнал песню.

Слова сплелись в заклинание, так что это была уже не песня, а лента картинок, бежавших перед глазами Тома. Он увидел золотоволосую деву, гуляющую по диким местам, и прекрасного юношу-эльфа, ставшего ее возлюбленным. Он слышал это предание сотни раз; ему всегда нравилось место, когда Тэмлейн превращается в змею.

Но теперь его внимание привлек другой куплет, который прежде он пропускал мимо ушей. В этой истории был еще один персонаж. Когда золотоволосая девушка пришла вызволять Тэмлейна, она ждала от него ребенка.

Перед его глазами возникла танцующая над лугом бабочка.

Бабочка.

А теперь в песне пелось о гневе женщины из Племени, потерявшей Тэмлейна. О страшном проклятии, которое она хотела наложить на него, превратив в гнилушки его глаза. Прокляла она и золотоволосую девушку.

Бабочка.

Она ждала от Тэмлейна ребенка, но, возможно, были и другие дети. Прекрасный рыцарь прожил с Племенем семь лет.

Кем же были эти дети, от отца-демона, но взращенные среди Племени. Демонами? Или эльфами?

Или кем-то иным.

Песня смолкла, и картины рассеялись, перед Томом вновь было Племя. Он не мог разглядеть их целиком, но лунный свет выхватывал из тьмы то чью-то щеку, то плечо.

Какими же были те дети? Может быть, у некоторых не вырастали клыки? Цеплялись ли они с плачем за своих матерей? Взывали ли они к звездам?

Как поступали с этими детенышами?

Бабочка. Яйцо, гусеница, кокон, бабочка. Что если вначале эти дети казались обычными, но с возрастом начинали терять зрение и слух? Менялись, как меняется все. В один прекрасный день Лэрн утратит силу, и кто-то из молодых убьет его и завладеет его охотничьими угодьями.

Убьет ли Джо Бернарда?

Конечно нет. Они слишком тесно связаны, чтобы причинить друг другу вред. Джо пытался ненавидеть, но не смог. Никто не может, живя среди демонов. Они оплетены крепкими узами.

Оплетены так крепко, что не способны двигаться, не способны думать. Так Джо потерял себя.

Луна поднялась, и тени стали короче. Том посмотрел на Сию, такую красивую. Он не чувствовал к ней ненависти. Племя казалось ему картиной, совершенно нереальной.

Он не был членом Племени.

«Я уйду, стану жить один», — подумал он.

Один. Свободный. Возможно, через некоторое время…

Тома охватила тоска, некое новое для него чувство. Тяжесть легла на грудь, сдавила горло. Он не мог жить, как Племя, — ненавидя и сражаясь: это было прекрасно, изумительно, но не для него.

Он не годился ни для демонов с их удушающими веревками, ни для Племени. Он всегда был один. Один.

Том вздохнул. Внезапно все стало совершенно ясно: он не хотел ни Племени, ни демонов, ни себя. А звезды больше не слышали его.

Ему хотелось только одного.

Том сделал три шага вперед и встал перед своими соплеменниками.

В тот же миг все посмотрели на Тома. Племя пришло в движение, и вдруг остался только Лэрн, он стоял перед Томом с копьем в руке; все исчезли, ощущалось лишь легкое колебание воздуха да взгляды охотничьих глаз. В лунном свете деревья казались клеткой.

Том ждал. Он ждал всю оставшуюся жизнь, но это было лишь несколько мгновений.

Лэрн отвел назад руку — он был так грациозен, так прекрасно сложен — и застыл на секунду — само совершенство. Том посмотрел на копье, которое показалось ему не длиннее нескольких дюймов. «Как странно, как я рад, что это конец», — подумал Том.

Лэрн метнул копье.

Где-то раздался крик, но копье ударило Тома, пронзило его, и звезды стали ближе, они вновь закружились.

От копья по телу расползся ледяной холод, и мир начал исчезать. Остались только звезды.

Вдруг его окружило нечто теплое. Возможно, демоны. И они держали его, их теплые руки унимали ледяной холод.

— Ты это видел? — сказал кто-то, кто-то бывший рядом и одновременно очень далеко.

— Я не уверен в том, что видел. Том? Том!

— В какое-то мгновение мне показалось, что среди деревьев множество людей и один из них держит копье. Поэтому я закричал.