— Отец, я не могла не приехать, — шептала Сапфира, сжимая в объятиях единственного родного человека. — Прости меня.

— Девочка моя, — устало сказал постаревший король. — Боюсь, это лучший выход из положения. Я пытался послать к тебе гонца, в надежде, что ты успеешь скрыться в Сардинии. Думаю, тамошний правитель до сих пор мечтает жениться на тебе. Но люди волка перехватили гонца. Не понимаю, как они пропустили тебя?

Он сжал прекрасное лицо дочери в своих ладонях.

— Сапфира, он зверь! — страстно зашептал король. — Поверь, он не человек! Лучше умереть, чем оказаться в его власти.

— Я знаю, отец.

— Ты согласна со мной?

— Да, отец.

— Я предлагаю тебе погибнуть вместе со мной в завтрашнем бою. Боюсь, это последний бой.

— Для меня это честь, Ваше величество! — с достоинством ответила принцесса, глотая слезы.

Утром всех ждал сюрприз: захватчик просигналил белым флагом, предлагая переговоры.

Растерянный король Тиний второй раз выехал навстречу принцу.

— Вы обдумали мое предложение? — минуя приветствие, начал Редьяр.

— Да, Ваше высочество, но не знаю, что могу вам предложить.

— Зато я знаю. Я предлагаю сохранить жизнь вам оставшимся людям. Я также не продвинусь дальше захваченных территорий. В обмен… на вашу дочь!

Король вздрогнул, когда затянутая в перчатку рука безошибочно указала на облаченную в доспехи девушку в рядах воинов.

— Ты и впрямь дьявол! — закричал Тиний, доставая меч. — Я не отдам тебе дочь!

Одним неуловимым движением принц пронзил мечом плечо Тиния и спихнул его с лошади на землю.

Время будто остановилось. Дождь из стрел накрыл, не ожидавший подвоха строй иридийцев, чудом не задев принцессу. Ее лошадь металась, пытаясь найти выход среди мертвых тел лошадей и воинов. Но уже скоро, зовущую отца принцессу стаскивали с седла приспешники принца.

Удовлетворенно хмыкнув, наследник Авалонии поскакал прочь.

Он получил с этой земли все, что хотел…

Авалония

Сапфира рыдала, сидя на роскошной кровати в покоях, выделенных ей в гареме принца. Его многочисленные рабыни встретили ее кто с жалостью, кто с ревностью. Она не понимала и не принимала ни того, ни другого.

Большую часть времени она проводила в комнате, за исключением, тех моментов, когда ее буквально силком приводили в общую комнату обедать.

Она оплакивала отца, не зная, выжил ли он.

Если он жив, то она готова заплатить такую цену.

Удивляло то, что принц не посылал за ней. Она предполагала, что он хочет помучить ее неизвестностью. Сапфиру это не успокоило. Ей было страшно, но почему-то рука не поднималась покончить со своей жизнью. Теперь еще и бабка приходила в ее сны, торжествуя и смеясь. Он говорила, что предначертанное уже близко. Что, так или иначе, девушка впустит тьму в свое сердце.

Это пугало, но она не сдавала позиции.

Однажды утром к ней в комнату притащили ванную, которую наполнил водой. Сапфира поняла, что ожидание закончилось, пока они отмокала, на кровати разложили наряд из темно-синей парчи с отделкой более богатой, чем принцесса носила в своем замке. Но, одев его на себя, она поняла, что первое впечатление обманчиво. На ней платье стало больше походить на халат, оголяя ноги при каждом шаге.

Не унижая себя просьбами и слезами при слугах, Сапфира сунула ноги в домашние туфли на каблуках и пошла вслед за служанкой, пугливо оглядывавшейся при каждом шорохе. Принцесса размышляла о том, станет ли она бояться собственной тени после общения с наследником Авалонии.

Как истинная иридийка, он не понимала царящих здесь нравов.

Если бы на иридийский трон претендовал такой деспот, люди давно уже устроили бы бунт, подняв тирана на копья.

Если бы… не это ли предлагала ей старуха? Может, она хотела, чтобы и Сапфира стала такой же, как принц Авалонии?

При этой мысли Сапфира вздрогнула. Нужно изо всех сил сопротивляться искушающему шепоту снов.

Она сможет! Она сильнее!

Покои повелителя отличались от убранства гарема, как все называли помещение, где жили женщины. Хотя гарем для принца не восточного королевства — нонсенс. Но наследник Авалонии перешагнул все устои и принципы.

Спальня была отделана в багровых тонах. Этот кровавый цвет выделялся пятнами на белом фоне. Портьеры, балдахин над кроватью, пушистый ковер, скрадывающий звук ее шагов — были багрового цвета.

Все остальное было девственно белым. А на белоснежных, залитых солнечным светом, простынях возлежал принц в черном халате, небрежно распахнутом на груда. Рядом с ним стоял поднос, и Сапфира поняла, что он, в отличие от нее, поел.

— Ну, что же вы стоите принцесса, — издеваясь, обратился он к видению с серебристыми волосами, поедая его глазами. — Знал бы я, что вы так аппетитны, не стал томить вас ожиданием.

При слове "аппетитны", девушка почувствовала себя уткой, нафаршированной яблоками.

— Будьте как дома, — притворно засуетился мужчина. — Присаживайтесь.

И, не дожидаясь ее реакции, он вскочил с кровати и, взяв девушку за руки, усадил на белое белье.

Служанка, воспользовавшись моментом, прошмыгнула в комнату за подносом, не привлекая внимания. Впрочем, хозяину было не до нее.

— На моей кровати ты смотришься значительно лучше, — он задумчиво любовался испуганной девушкой, как только что нарисованной картиной, отмечая грациозную осанку, тонкую талию, кудряшки серебристых волос, покрывающих руки до локтя и выглядывающую из складок платья изящное алебастровое колено.

— Как тебя зовут, прелестное дитя?

— С-сапфира, — тут же с некоторым вызовом ответила она.

Обычно принц не интересовался именами принадлежащих ему женщин. Но сидящей перед ним красавице удивительно подходило это имя, добавляя чувственности и красоты ее облику.

— Сапфира, — медленно произнес он, смакуя каждый звук, перекатывая его на языке, словно горько-сладкий кусочек неведомого фрукта. Такое ледяное и, в то же время, горячее имя. Полыхающее синем пламенем. И сама она была словно драгоценный камень в оправе из серебра.

— Редьяр, — усмехнувшись, зачем-то произнес он. Сапфира не сразу поняла, что он тоже представился.

Его имя само по себе звучало, как грозный рык хищника, как раскат грома среди ясного неба.

Имя пугало так же, как и его обладатель. Высокий и сильный. Смоляной локон, упав на загорелый лоб, смягчал впечатление, но это было не менее страшно, так как нельзя было расслабляться. Нельзя было забывать, что находишься в одной комнате с хищником.

Будто прочитав ее мысли, Редьяр напрягся, неосознанно приняв угрожающую. Позу, как перед прыжком его глаза полыхнули черным, скулы застыли, заострившись. Эта девушка вызвала в нем неконтролируемую жажду.

Несмотря на горячий стыд, Сапфира не могла опустить глаза. Ожидая внезапного нападения, она молча вцепилась руками в простынь.

Он также молча схватил ее за руку и, подняв легко подняв с кровати, прижал к своему мускулистому телу, оставив в стороне ненужные разговоры. Он будто пожирал ее поцелуями, опаляя своей безудержной страстью. Целовал крепко стиснутые губы, пытаясь пробудить в ней ответное чувство. Одежда трещала, наполняя ее лишь страхом. В какой-то момент он поднял голову, ожидая увидеть или слезы, или с трудом сдерживаемую страсть на ее лице, но замер, пораженный лихорадочным блеском сухих глаз, полных презрения и ненависти.

Огромные синие озера ненависти. Но больше всего его поразило то, что в глубине он разглядел те же боль и страх, которые завладели когда-то десятилетним мальчиком при первой встрече с тьмой…

С тех пор в гареме больше не видели пленницу с серебряными волосами. Казалось, она навечно поселилась в покоях принца.

Редьяра околдовала маленькая принцесса в тот момент, когда он на секунду заглянул в ее душу. Он не выпускал ее из своих комнат, боясь показывать кому бы то ни было. Впервые он чувствовал, что стал собственником, что есть на свете дорогое ему существо.