Им оказался iPad. Корпус лежал на земле и был разломлен пополам. Части удерживались на плотно напичканных внутрь микросхемах, а вокруг красовались осколки стекла. Рамсес поднял разбитый iPad и снова посмотрел в сторону скамейки: незнакомец по-прежнему сидел спиной к разыгравшейся, но безрезультатной погоне.

– Вот и еще один, – громко, в сердцах, крикнул Рамсес в сторону парня. Но, видя, что тот не обернулся на голос, он махнул рукой и тихо добавил: – Дебил.

В продолжение, это же слово Рамсес примерил и к себе – он вспомнил о том, что уже сильно опаздывает к Алике.

Понимая, что влип, кулаком Рамсес постучал себе по лбу и снова крикнул парню:

– Слышишь, вот оно мне это надо было?!

Пальцами удерживая разбитый iPad, Рамсес вскинул руку и посмотрел, который час. Стрелки наручного механизма со швейцарским названием – синонимом высокого стиля, указывали на точное время встречи. Без промедлений Рамсес поспешил к незнакомцу. По пути он принялся приводить одежду в порядок – поправляя и отряхивая.

– Ну! Совсем что ли тебе не интересно? – на ходу выкрикнул Рамсес в сторону сидевшего парня на скамье.

Тот не шевельнулся, словно играя на нервах Рамсеса.

– И правда, жмурик, что ли? – тихо проговорил он.

За несколько шагов до скамейки, Рамсес не выдержал и решил снова заговорить с ним. Ему хотелось скорее покончить с нелепой остановкой из-за спонтанного решения.

– Я тут за твоей техникой пробежался, – обратился Рамсес с долей сарказма и опять, как бы к спине, – только, вот, малость не успел! Если б и ты мне помог, то заработал бы денег. Говорю, не пришлось бы раскошеливаться на новый.

Когда Рамсес поравнялся, то сразу же замолчал. Ему стало понятно, что незнакомец жив. Но сидел он тихо, руками закрывал лицо, а пальцами с усилием массировал лоб.

– Да… – как и прежде возбужденно начал было Рамсес, но, на сей раз, он сдержался, в том числе, чтобы не перейти на мат, и лишь тихо добавил: – Ну, жив и ладно! На, вот, держи!

Подав вперед разбитый iPad, ему хотелось просто отдать обломки и, не выясняя ничего, поскорее уйти.

Незнакомец опустил руки.

Рамсес обмер в смятении, даже растерялся от столь неожиданной встречи – словно перед ним сидел инопланетянин. Незнакомцем оказался молодой человек без возраста и… с синдромом Дауна!

– Это твое? – мягко, негромко, почти шепотом спросил Рамсес. Шагнув ближе, изуродованный корпус он протянул незнакомцу, чтобы тому не пришлось подниматься со скамьи.

Молодой человек продолжал сидеть без эмоций. Переведя взгляд на iPad, он невозмутимо посмотрел на то, что осталось от устройства.

В повисшем безмолвии, Рамсес отчетливо услышал шелест сухой листвы. Тех из них, что поддались короткому дуновению ветра и с былым трепетом шумно увлеклись за ним.

Молодой человек громко с детской радостью в голосе рассмеялся и похлопал в ладоши. Вскоре он моментально затих и, как вдруг, начал плакать.

– Ты чего? – спросил Рамсес. Не понимая, как быть, он робко добавил: – Не стоит так…

– Спасибо, – недослушав, с затрудненным произношением ответил молодой человек.

Продолжая плакать, парень, не отрывая взгляд от обломков, поднялся. Обеими руками он осторожно взял разбитый iPad и с силой прижал его к себе, скрестив руки. Ничего не говоря, молодой человек повернулся и, подавленный случившимся, побрел по тропинке – туда, откуда только что пришел Рамсес.

Сам же Рамсес не мог шевельнуться. Обезоружено, растерянно, пожалуй, только не со слезами на глазах, он с болью в сердце провожал взглядом незнакомца.

Плачь молодого парня стих. Он все так же шел прямо и не оборачивался.

Мысль об Алике заставила его моментально развернуться в противоположную от убитого горем сторону. Он быстро зашагал, а вскоре перешел на бег.

Расстояние между ними стремительно увеличивалось, как вдруг, Рамсес испытал внутренний дискомфорт, впервые необъяснимый для себя. Он остановился и резко обернулся: парня на тропинке не стало, будто не было и вовсе. На одиноко стоявшей скамейке пара сухих листьев закружилась по ветру и медленно опустились вниз на пожелтевшую траву.

Последние метров сто до Алики, Рамсес пытался ее веселить: он изображал бег вприпрыжку и чередовал широкую улыбку с кривляньями. В подобные минуты гримасничества, изящный (от того значимый) нос в сочетании с широкой улыбкой, делал лицо Рамсеса по выразительности, как у Буратино (отдаленно, конечно, и то, если напрячь фантазию). От рождения, будучи высоким жгучим брюнетом, с карими глазами и лицом оливкового цвета, Рамсес выглядел безукоризненно. И он впечатляюще играл на чувствах: особенно выделялась надменная, бесстрастная манера поведения. Но, когда Рамсес проделывал такое с улыбкой (в сочетании с носом), то подобное кривляние как-то не вязалось с ним, что вызывало, у знающих его, как минимум, улыбку. Поэтому при надобности, он этим пользовался.

Алика продолжала стоять у подъезда и невозмутимо холодно смотрела. В этот раз, не найдя в поведении ничего смешного, она лишь приложила смартфон к уху и закатила глаза.

Лицо у Алики выражало раздражение. От чего красивые тонкие очертания лица с белым цветом кожи дополнились красневшимися щеками. Лишь золотистый цвет выкрашенных объемных волос, наряду с широким, красиво повязанным, шарфом в оттенках золотой осени, да белая короткая куртка, – излучали радость. И то, благодаря яркому солнцу, а не настроению обладательницы сего.

– А ты, почему с сотовой связью? – спросил Рамсес у нее с иронией в голосе и с шуточной заявкой на претензию, когда подошел.

В ответ Алика покривила уголком рта: она равнодушно стояла с аппаратом связи у уха в ожидании ответа абонента, но глаз не сводила с Рамсеса – буквально испепеляла взглядом и предательски молчала.

– Сама же говорила: увеселительная прогулка без телефонов и, о, блин, часов! – Рамсес прервался и, театрально подыгрывая, ладонью шлепнул себя о лоб. Он, как комедиант, вскинул руку и торжественно заявил: – Вот, с часами я забыл расстаться! Знать, и я не без греха! Ну, что ж, считаем мы тогда – ошибка та простительна была!

Шутка не вызвала триумфа, хотя бы в уменьшенной форме, и от Алики не стоило ждать оваций.

Рамсес перестал паясничать и обратился серьезно, без тени иронии в голосе:

– Привет! Извини за опоздание. Обстоятельства вмешались.

Алика не дала поцеловать себя в щеку:

– Ты опоздал на пятнадцать минут!

– Не специально. Если честно, максимум бы, опоздал на пять-семь минут.

Она слегка закатила глаза и в недовольстве сжала губы.

– Мне пришлось помогать Дауну.

– Ко-му?!

Удивлению Алики не было предела – она отменила звонок (так и не дождавшись ответа абонента) и уставилась на Рамсеса, в ожидании, казалось бы, очевидного ответа, при этом находясь в изрядном напряжении.

– Парень с синдромом Дауна, – неуверенно произнес он: смутило откровенное во взгляде Алики недопонимание.

– Скажи, пожалуйста, в дополнение, что ты этого Дауна еще и вылечил! – вызывающе заявила она и, переведя дух, ухмыльнулась, таким образом, желая разрядить свой легкий шок.

– Ну, почему же? – вопросил Рамсес и хотел уточниться. – Нет. У парня украли iPad, а я…

– IPad? – перебила она, вновь погружаясь в нервическое удивление. – Да, какой к черту iPad может быть у дебила?! Ты держишь меня за круглую дуру? Если и готовился шутить на чем-либо в оправдание, так придумал бы что логичнее. Ты!.. Ты сам, как даунский iPad!

Распираемая злостью, Алика швырнула смартфон и ключи от машины в небольшой почти декоративный рюкзачок под цвет куртки. Она молча развернулась и быстрым шагом поспешила в направлении к станции метро, чтобы успеть к назначенному времени и с новыми знакомыми, таки, прогуляться в лесу.

В течение года, общаясь с ней, ему было проще и удобней оставить «тему» (ныне «о Дауне») и попросту помериться – в зачет опоздания.