Отца Гармана связывала давняя дружба с моханди, по рекомендации которого младшего сына удалось отдать в обучение знаменитому на весь Йезд чеканщику. Парсам был чужд ислам, но скрывая свою приверженность Заратуштре, они истово соблюдали традиции страны, работали, учились. Многие разъезжались по разным странам и иранским городам в поисках лучшей жизни. Определив Гармана в подмастерье, отец и старший брат вернулись домой в Керман. Так совсем юный парс оказался в учениках, испытав на себе все прелести непростой жизни мальчика на побегушках, прежде чем выучиться достойному ремеслу.

Прошло одиннадцать лет, но молодой заратуштриец помнил, что брат обещал забрать его домой, если им с отцом удастся найти новое жилище и хорошую работу. Тот, кто знает цену искренним восточным обещаниям и заверениям, должен понять, почему парню было тревожно и тоскливо. Он учился, старательно выполняя всю порученную работу, и ждал. Со временем ожидание отступило, ушло из повседневных мыслей, но, свернувшись калачиком в глубине сердца, часто не давало падать духом.

Ученик не боялся в одиночку обслуживать клиентов, умея делать сложнейшие ключи буквально из куска металла. В лавку протоптали дорожку "носители замков", регулярно заказывающие новые украшения на тело. Чеканщики получали довольно много заказов на восстановление орнаментов и реставрацию рукояток старинных клинков. Иногда попадались редкие ритуальные ключи с загадочными надписями, требующие длительной расшифровки. За такие услуги платили очень хорошо, и учитель с подопечными не испытывали нужды.

Прибывший в гости бедуин в этот раз тоже привёз диковинный ключ длиной с ладонь, испещерённый таинственными знаками. Гарман помогал учителю снимать копии изображений с ключа, но к дешифровке надписей и символов его не допустили. Ахмед с другом пытались разобраться с этим самостоятельно, но, судя по разговорам, не очень успешно.

Кроме ключей, на которые, в общем-то, приходилось не так много заказов, чеканщикам приходилось делать ремонт и изготавливать различную утварь для мечетей, ювелирные украшения, фирменную чеканку калямзани^[4]. Старый учитель был мастером на все руки и обучал подопечных ремёслам, необходимым в этой непростой жизни под палящим солнцем. Но, как ни странно, вовсе не чеканка и ремонт ключей являлись самым ответственным в работе молодого мастера.

Лавка на окраине города была не простая. Кроме выполнения редких и дорогих заказов на посуду и оружие, изготовления копий ключей, порой немыслимой формы, в полную силу работало ключевое хранилище. Так сложилось, что в Йезде путешественники не любили оставлять ключи от своих машин, гостиничных номеров и далёких заморских домов дежурным портье в отелях. Удобное расположение лавки ключника под названием "Голубиная башня" позволяло подъехать к ней на автомобиле на расстояние в семьсот метров. Из отдалённой точки города до хранилища быстрым шагом можно было дойти всего за полчаса.

Гости, приезжие и туристы всех мастей приносили сюда на хранение разнообразные ключи, иногда документы и украшения — деньги в лавку не брали. Услуга обходилась недёшево, но оно того стоило: "Голубиная башня" имела безупречную репутацию. С улицы вход в помещение без единого окна закрывала обмазанная глиной старинная деревянная дверь толщиной семь дюймов, запирающаяся изнутри так плотно, что не проникал воздух снаружи.

Попасть внутрь лавки с фасада можно было, только разрушив до основания старинную двенадцатиметровую башню. Местные жители за глаза называли лавку неприступной крепостью и отправляли туристов посмотреть на ключевое хранилище, именуя башню городской достопримечательностью.

Омывшись наскоро крепким травяным отваром, Гаруша перед уходом заглянул к учителю. Долив из кувшина воды в чашу, он мысленно пожелал спящему быстрейшего восстановления сил и быстро собрал инструмент. Кое-как удалось унять озноб и успокоиться — времени до открытия лавки оставалось мало. Сегодня планировала забрать свои ключи английская леди с сыном — они скоро собирались покидать Иран.

Парень надеялся, что зайдёт сосед Хамид, владелец небольшого магазинчика гончарных изделий на противоположной стороне улицы. С ранних лет Гарман дружил с сыном соседа, своим ровесником, научившим его вполне сносно управлять стареньким мотоциклом, подарком дяди из Тегерана. Ребята часто играли в мастерской добродушного гончара, пока тот творил очередной шедевр из глины или реставрировал какую-нибудь старинную вазу.

Перед отъездом в Керман по делам гончар собирался оставить на хранение в лавке инструмент и ключи, а мальчик рассчитывал передать на родину очередное письмо. Выбраться туда самому никак не удавалось из— за ежедневной работы и напряжённого графика обучения. От родни давно не было вестей, на письма никто не отвечал, но мальчик не терял надежды.

Оставалось ещё одно важное дело. Бедуин оставил в лавке шкатулку с ценным ключом, и его обязательно следовало дождаться. Поспешно покидая мастерскую в пятницу, друг учителя забыл или не посчитал нужным сообщить, когда вернётся. На загадочном древнем ключе безымянный мастер искусно нанес надписи на незнакомом языке и отчеканил удивительный, пожалуй, даже слишком сложный орнамент.

Гарман с учителем долго возились с этим артефактом: реставрировали, делали на медных листах гравюры с копиями изображений. Чеканщикам приходилось переносить на специальную бумагу арабскую вязь, хитро зашифрованную в замысловатом узоре, восстанавливать поврежденные и стершиеся участки металла. При этом на любопытные вопросы мальчика никто не отвечал. Лишь однажды, когда любопытный Гарман чересчур настойчиво расспрашивал о таинственном ключе, бедуин соизволил ответить парню: "Береги свой сон, юный подмастерье, скоро я унесу твое беспокойство прочь".

От жилища-мастерской до чёрного входа в лавку вел единственный подземный тоннель, заканчивавшийся небольшим помещением с глиняным сводчатым потолком. С трудом отодвинув деревянную створку люка в стене, юный подмастерье откинул полог и замер перед входом в "Голубиную башню".

Что-то было не так. Вернее, всё было совсем плохо: снизу из-под герметичной глиняной двери с улицы струилась тонкая полоска солнечного света, высвечивая мельчайшие пылинки, упорно не желавшие приземляться на пол. Где-то в углу жалобно и пронзительно жужжала муха, то затихая, то вновь принимаясь разрезать настороженную тишину в тесном помещении. У мальчика перехватило дыхание и застучало в висках, совсем не ко времени начался озноб. В лавке ночью кто-то побывал. Возможно, их ограбили.

Перепуганный Гарман старался не думать о последствиях, хотя разбираться с проблемами всё равно кроме него было некому. Страх быстро сменился отчаянием — мелькнула и тут же исчезла мысль о побеге. Звать кого-то на помощь юноше даже не пришло в голову — разве в таких делах поможешь? Спустя несколько минут, поборов смятение, он решительно перешагнул порог и вошел внутрь оскверненного кем-то ключевого хранилища.

Изо всех сил стараясь сохранять спокойствие, Гарман поджёг в глиняной миске традиционную ветку ароматического вайтопуса^[5] с ладаном. Затем, разложив инструменты, он принялся изучать обстановку в помещении, пытаясь оценить размеры катастрофы.

На первый взгляд всё вроде осталось цело. Пропала небольшая кучка динаров, случайно забытая им вчера на скамье — эти деньги заплатил очередной арендатор крюка для ключей от своего нового автомобиля. Валялся на полу медный чайник со сломанной ручкой, сданный в ремонт ткачами с соседней улицы.

Подняв глаза, Гарман вздрогнул — случилось то, чего он опасался больше всего: на верхней полке отсутствовала деревянная шкатулка бедуина с редким ключом. Она обнаружилась под лавкой, с отломанным замком, но без ключа. Всё остальное лежало, висело и стояло на своих обычных местах, будто демонстрируя смотрителю лавки, что начался новый день, который все равно пройдет, что бы ни случилось вчера.

Глава 2. Клеймо мастера