Но эта тень грусти, прячущаяся в ее глазах, – она ему решительно не нравилась. Она напоминала о прошлогоднем Рождестве – о том отчаянии и страданиях, которые ему самому пришлось перенести. Не нужно ему больше никаких страданий! Никаких теней! Только рождественские гимны, огни и веселье. Правда, похоже, что беговая дорожка и гребля не помогут Николь обрести бодрость духа. Как бы, наоборот, не прибавили тоски в ее глазах! Наверное, ей подошел бы командный спорт. Увы, он не сможет сколотить здесь для нее футбольную команду. По крайней мере, пока не приедут его родственники – еще целых десять дней. Но у него есть кое-какая идея, и он надеется, что покончит с тенями!

Кейд пропустил ее вперед и распахнул двери конюшни. Стоял ранний вечер, и здесь было сумеречно. Он взял Николь за руку и подвел к стойлам. Глаза ее широко распахнулись, когда она увидела лошадей. Дыхание участилось, и рука, которую он сжимал в своей, наконец ожила. Кейд выронил ее кисть и приказал себе немедленно выбросить ерунду из головы. Они подошли к одной из кобыл. Лошадка тихонько заржала и потянулась к нему в поисках угощения. Кейд скормил ей сахар, который захватил еще в кухне.

– Это Скарлетт О’Хара. – Он увидел, что Николь смотрит на кобылу так, словно никогда прежде не видела лошадей. – Пока вы живете в «Ваминда-Доунс», она ваша, катайтесь.

Почему она так смотрит? Она не поняла, что он сказал? Кейд спрятал руки в карманы. Он ошибся? Но она любит детей. Она любит собак. А значит, она должна и лошадей любить, разве не так? Он пожал плечами:

– Я хочу сказать, если вы хотите кататься верхом, то, пожалуйста, я буду рад научить вас. Но если вы против, то, конечно, не надо!

В глазах у нее появились слезы, и он в ужасе отступил на шаг. Черт возьми! Она что, сейчас расплачется? Николь сложила ладошки у груди, как в молитве.

– Это правда?

«Ну прямо как Элла, честное слово». Он расправил плечи и очень осторожно заглянул ей в лицо.

– Разумеется, Николь!

Наконец ее глаза стали нормальными… если «поразительные» значит «нормальные»…

– Всю мою жизнь, – прошептала Николь, протягивая руку и касаясь лошадиной шеи, – всю мою жизнь я мечтала научиться ездить верхом.

Вот сейчас она настоящая. Глаза сияют, личико оживленное. Она улыбается так же, как улыбалась Элле и Холли. Улыбается от всего сердца. Ему. Он ощутил толчок в сердце. Огонь пробежал по венам и вспыхнул в груди. Невозможно ошибиться, в нем просыпалось влечение. Впервые за шестнадцать месяцев. Кейд немедленно отошел еще на шаг и выпалил:

– Первый урок – утром, строго в шесть пятнадцать.

А потом… развернулся на каблуках и ретировался. Даже на ее «спасибо», выкрикнутое уже ему вслед, не ответил.

«Строго в шесть пятнадцать» Кейд малодушно отправил на первый урок Джека, своего помощника. А сам даже не пошел посмотреть. Но любопытство мучило его все утро. Когда он увидел Эллу, Холли и Николь, расположившихся в тенечке на большом клетчатом пледе, то не выдержал и решил посмотреть, чем они занимаются.

Подойдя ближе, он услышал, что девочки распевают «Танцуй, Матильда!», а Николь подпевает им что-то вроде «тра-ла-ла-ла…». При этом все трое склонились над… над чем-то. Вокруг искрились рождественские декорации, и Кейду было не понятно, почему, черт возьми, они не поют рождественские песенки?

Николь поймала его взгляд, и от неожиданности он прикусил губу. Тут вдруг Холли, без объявления войны, прыгнула на Николь, и девушка ловко подхватила ее под спинку. Она ласково убрала кудряшки с лобика малышки и запечатлела на нем быстрый поцелуй. А потом снова взяла… карандаш, вот что это было. Они с Эллой раскрашивали гигантскую раскраску, лежавшую перед ними. Кенгуру, коалы, вомбаты, страусы эму… Кейд улыбнулся, когда увидел, что среди реальных представителей фауны в раскраске изображен монстр Буньип – жуткий водяной из австралийских сказок. Элла как раз разрисовывала его в оранжевую и малиновую полосочку.

Кейд залюбовался всей честной компанией, и на душе у него потеплело. Конечно же было бы еще лучше, если бы они пели «Джингл Беллс» и рисовали Санта-Клауса. Но очевидно, что дети прекрасно чувствуют себя рядом с Николь, и за это он ей благодарен.

– Элла, – сказала Николь, прервав песенку на полуслове, и только тогда Кейд осознал, что у нее прекрасный музыкальный слух и голос. – Знаешь, у меня есть глаза на затылке, и я вижу твоего папу, который стоит позади нас!

Элла мгновенно повернулась и с визгом кинулась к нему на шею. Он подхватил ее на руки.

– Ник – волшебница, – пояснила девочка.

– Не иначе, – согласился он.

– Ничего подобного, – заявила Николь. – Я – учительница младших классов, и глаза на затылке входят в список обязательных требований.

Ее улыбка вовсе не зажгла пожар желания в его крови, и ему полегчало. Значит, вчера вечером это просто гормоны разыгрались.

– Как прошел сегодняшний урок?

Она просияла:

– О! Это было так весело!

Внутри у него что-то радостно дрогнуло.

– Надеюсь, вы не возражаете, что заниматься пришлось с Джеком?

– Ну что вы, вовсе нет! Он прекрасный учитель!

И Кейд понял: она даже рада, что вместо него пришел Джек. Это ощутимо укололо его самолюбие.

– Джек сказал, я прирожденная наездница и у меня все получается.

Джек и ему когда-то так сказал – после того, как Кейд совершенно измотался. Очевидно, старику понравилась Николь.

– Все тело ломит? – из вредности спросил он.

– Пока нет.

Кейд уже собирался сообщить ей, что завтра утром она не встанет, но тут Элла выбралась из его объятий.

– Папа, посмотри нашу картинку. Ник привезла очень толстую раскраску, и мы каждый день можем раскрашивать по картинке.

– А рождественские тут есть? – невинно спросил он.

Николь покраснела, но не опустила головы:

– Это все сценки из жизни австралийских животных.

Он строго посмотрел на Николь и поджал губы.

– Ну-ка, спойте мне песенку про Санту, прежде чем я снова уйду работать.

Элла захлопала в ладошки. Николь, он мог бы поклясться, закатила глаза.

– «Рудольф, олень красноно-о-осый…» – затянула Элла, и Николь, слегка припозднившись, подхватила мелодию.

– А теперь берите карандаш и порисуйте с нами. – Николь протянула ему коробку. – Либо присоединяйтесь, либо возвращайтесь к работе. Выбирайте!

Это прозвучало так по-учительски, что он усмехнулся. Пришлось ему тоже запеть и раскрасить коалу. Синим цветом.

Когда они закончили, Элла так и прыгала от счастья.

– До Рождества осталось только двадцать раз поспать! Мне нужно много-много подарков, – поставила их в известность малышка. – Во-первых, кино про Рапунцель. Во-вторых, машинка-кемпер для моей Барби…

Кейд загадочно ухмыльнулся. Он-то выписал DVD и целую гору кукольного добра еще полтора месяца назад. В таком деле нельзя рисковать. Вдруг раскупят? Сейчас все подарочки надежно запрятаны на верху его шкафа.

– Ник! – вдруг воскликнула Элла. – А ты что заказала Санте?

– Я не жду подарков от Санты, ведь я уже взрослая.

Кейд предупреждающе прокашлялся:

– В «Ваминда-Доунс» Санта приносит подарки всем.

В глазах Николь мелькнуло понимание.

– Каждый год, – поведала Элла, – Санта приносит Хэрри огромную коробку шоколадных конфет и… и… что-то в бутылке.

Николь быстро взглянула на Кейда:

– Духи?

– «Бейлис айриш крим», – сознался он.

Ее губы дрогнули.

– Ой, ты знаешь, Элла, именно это я бы тоже хотела получить от Санты!

– Как? Машинку для Барби?! – изумилась девочка.

– Она у меня уже есть! – поклялась Николь. – Санта принес, когда мне было шесть лет.

Кейд нахмурился. Коробка имбирных пряников в шоколаде и бутылка ликера вдруг показались ему совершенно не подходящим подарком для Николь.

– А если бы вы могли получить все, что угодно, что бы вы попросили?

Она пожала плечами. Похоже, вопрос ее совершенно не волновал, и его это беспокоило.