Она вскрикнула в ужасе. Этого только не хватало! Любой маг, который сейчас творит заклинание, позволяющее ему видеть сокрытое (а в Соултраде такое могло случиться в любой момент), в состоянии увидеть Тегамор. Она — как пылающий факел в мире магии, открытая и обнаженная для любого желающего.

Как всякая магиня, Тегамор, разумеется, не стыдилась своей наготы. Наоборот. Она гордилась своим прекрасным телом и при возможности охотно выставила бы его напоказ. Ненадолго. Так, на миг. Чтобы у некоторых мужчин перехватило дыхание от приступа похоти, а у некоторых женщин началась чесотка — от зависти.

По собственному желанию, торжествуя — да, конечно, Тегамор легко бы обнажилась перед целой толпой. Но оказаться голой по случайности!.. Быть застигнутой в момент, когда неудачно сработало заклинание! Нет, только не это. В подобном эпизоде Тегамор узрела истинный позор.

Она щелкнула пальцами, подзывая прислужницу, и та принялась соскребать костяным ножичком зеленую густую массу с тела госпожи. Тегамор кусала губы и притопывала босой ногой: скорее, скорее! Девушка старалась, как могла, но все же работала, по мнению Тегамор, недостаточно быстро. Поэтому госпожа несколько раз наносила ей удары — то по плечам, то по животу. Она была недовольна.

Прислужница ничего не могла сказать в свою защиту. У нее не было языка — Мастер Плоти позаботился об этом. Тегамор особо попросила его о таком одолжении — ей надоели служанки, которые то и дело принимаются неловко восхвалять госпожу, да еще так неискренне, так глупо! Лучше уж пусть вообще молчит.

Масло с зелеными пылинками представляло собой густую массу. Тегамор велела служанке складывать ее на отдельное блюдо и следить за тем, чтобы ни одна частичка не пропала. Кто знает, может быть, ей еще пригодится этот состав. Тегамор почти совершенно успокоилась. В конце концов, что ни делается — все к лучшему. А такая опытная магиня, как она, сумеет обернуть себе на пользу любой эпизод. Даже такой, который на первый взгляд сильно попахивает неудачей.

Черная крепость Урангрунд как будто вырастала из скалы, являясь ее продолжением. Она была сложена теми же камнями, что и гора, служившая ей основанием. Высокие башни вонзались в небо, словно пытались разорвать его в клочья. Тьма как будто сгущалась вокруг крепости еще сильнее, и никакой свет не мог бы найти туда дорогу.

Крепость, главную твердыню Темной стороны Лаара, охраняли бараки — мощные смуглые воины с загнутыми, как у баранов, рогами, с острыми звериными клыками. Элитные воины Тьмы, бараки были чудовищно изменены заклинаниями некромантов замка. Они не ведали усталости, их преданность Шаггону не знала границ.

По дороге Эгертон видел людей и животных, искаженных жестокой магией, и все они влачили жалкое рабское существование. Очевидно, эти несчастные служили пищей для армии Шаггона; они знали о своем предназначении и давно смирились с ним. Во всяком случае, никто из этих бедолаг не смел и противиться, когда их хватали и тащили к солдатскому костру. Некоторых делили между собой вампиры и трупоеды: одни выпивали кровь из еще живой жертвы, другие поедали плоть. Недаром говорится: когда враг пронзит твое сердце и смерть похитит твою душу, когда твое тело падет на землю и ночь настанет в мире, — настанет час трупоедов… и к утру от того, что еще вчера жило, ело, размножалось, надеялось на лучшее, не останется даже малой косточки.

Эгертон довольствовался скудным пайком, который сводился к съедобным кореньям, грибам и — изредка — подстреленным в лесу животным. Во всяком случае, Эгертону хотелось бы думать, что это животные.

Он не знал, как долго еще выдержит подобную жизнь. Конечно, он мог бы воспользоваться магией, чтобы поддерживать в себе жизненные силы, вообще не прибегая к пище, но это была палка о двух концах: чтобы создавать такие заклинания, приходилось расходовать силы…

Когда ворота крепости распахнулись перед Эгертоном, ему показалось, что он вступает в темницу, откуда никогда уже не найдет выхода. Дезертирство, о котором Эгертон помышлял приблизительно с середины похода к Урангрунду, стало невозможным. Впрочем, невозможным оно было и раньше. Придется ждать удобного случая. А пока — пользоваться ситуацией и исследовать Темную сторону и населяющих ее созданий вблизи. Наверное, никто еще из ордена Тоа-Дан не находился так близко от Шаггона. Грех не изучить эту бесплотную сущность, повелевающую демонами.

Впрочем, никакой особой аудиенции лично для себя Эгертон не дождался. Его самого и его солдат разместили в огромном замке, в казармах, которые занимали весь западный угол обширнейшего замкового двора.

Эгертон не слишком-то беспокоился о собственных удобствах. У него имелось место, где преклонить голову, и этого ему было довольно. Он вполне в состоянии спать на соломе, а то и просто на голом камне.

Урангрунд превосходил всякое воображение размерами и грандиозностью. Это было поистине чудовищное сооружение, настоящий город — лабиринт высоких толстых стен со сложной системой подъемных решеток и ворот. В момент опасности Урангрунд был в состоянии мгновенно изолировать отдельные участки замка и обстрелять вторгшихся врагов с башен и соседних стен.

Само Зло, казалось, обитало в этих черных камнях, темных как ночь, как демонские крылья.

Один только раз Эгертон видел Шаггона, когда тот медленно проезжал по двору на огромном скакуне — существе, похожем на лошадь, но с восемью ногами, выше обычной лошади раза в полтора, с ниспадающей до земли гривой и пылающими, как угли, глазами. Закутанный в плащ гигант не имел ни лица, ни собственно тела; плащ требовался лишь для того, чтобы подчеркнуть, обозначить то место, которое Шаггон, могущественный призрак, занимал на земле. Низкий тяжелый голос слышался из глубины капюшона. Голос этот отдавал команды, и солдаты, охваченные благоговейным трепетом, внимали ему, и ни у кого даже в мыслях не возникало ослушаться. Невозможно было не подчиниться этому великолепному и зловещему созданию Тьмы.

Эгертон вместе с остальными преклонил колени и поднял над головой меч в знак того, что возглавляемый им шагат готов покориться любому приказанию господина.

— Кто наш главный враг? — гудел голос Шаггона. Он не стал дожидаться ответа — да такое было бы и невозможно, никто не смел не то что возвысить голос, даже поднять глаза в его присутствии. — Слушайте! Слушайте, создания Тьмы! Слушайте, отважные солдаты, готовые умереть за Шаггона! Слушайте, те, кому суждено творить волю Шаггона!

Эгертону было известно, что Шаггон, будучи призрачной сущностью, прикован к Урангрунду — прикован в прямом смысле слова: без Урангрунда, который служил для Шаггона как бы якорем в этом мире, могущественный призрак переставал быть. Он не мог покинуть собственную крепость. И потому особенно нуждался в командирах, способных творить его волю за пределами черной крепости.

Естественно, Эгертон не сомневался в том, кого Шаггон назовет в качестве главного врага Тьмы. Тугард. Империя, состоящая из двух государств, Аккении и Туллена. Между ними никогда не было полного единства: они то объединялись, то вновь возвращались к независимости… И все же они совместно представляли единого врага Тьмы. Туллен особенно досадил Тьме, с Тулленом, очевидно, Шаггон намерен расправиться в первую очередь.

Туллен был наиболее уязвим. Во время Катаклизма прервался наследственный королевский род Туллена. Король погиб, наследника после него не осталось. И потому власть в Туллене в конце концов сосредоточилась в руках великого полководца Адрелиана. Именно ему удалось остановить гражданскую войну в государстве и собрать тулленские земли под свою руку. Адрелиан успешно отражал нашествие армий Тьмы. Некоторое время казалось, что жизнь нормализуется: Аккения готовилась объединиться с Тулленом, сам Адрелиан ожидал коронации — он должен был стать императором Тугарда…

И тут произошло неожиданное. Агентам Тьмы удалось выкрасть Адрелиана. Такого никто предвидеть не мог. Пожалуй, похищение полководца, да еще накануне его коронации, было самой дерзновенной затеей Тьмы. И эта затея увенчалась головокружительным успехом!