Чужак был заляпан кровью и пеплом, а на его лице красовался большой ожог, еще не до конца заживший. Хейт угадывал в нем человека, подвергшегося сильному воздействию магии. Что ж, не он первый, не он последний.

Сам Хейт, как и большинство его родственников, одно время принадлежал Плегмуту, Мастеру Плоти. Плегмут усовершенствовал природу в соответствии с потребностями сильных мира: с помощью ножа, эликсиров, заклинаний и нескольких низших демонов он превращал обычных людей в монстров, чрезвычайно послушных и полезных. Не все эксперименты Плегмута были успешными (о чем Мастер Плоти не любил распространяться); впрочем, материала для работы хватало, поэтому Плегмут не слишком огорчался, испортив очередной образец. Под рукой у него всегда находился новый объект. А если неудачнику удавалось сбежать, Плегмут закрывал на это обстоятельство оба глаза. Лишь бы в высших кругах Соултрада не ходило о Плегмуте ненужных слухов.

Хейту он пытался придать облик хищного зверя, поэтому ногти на руках Хейта втягивались и выпускались, как у кошки, глаза были искусственно увеличены и сделаны округлыми, а во рту вместо обычных зубов торчали клыки. Но кое-что пошло не так: Хейт унаследовал от прототипа также непредсказуемый и независимый кошачий нрав. Рот у него плохо смыкался из-за слишком длинных зубов, так что жевать нормально он больше не мог, отчего требовал специального ухода — чтобы поддерживать в Хейте силы, необходимо было постоянно варить и измельчать дли него мясо, а эта трудоемкая работа быстро надоедала. Конечно, Хейт мог разорвать клыками любую жертву, по при одном условии — он должен быть достаточно крепок физически. То есть, хорошо питаться. Содержать для Хейта отдельную повариху было накладно. А если учесть, что, впадая в раздражительность, Хейт убивал не угодивших ему стряпух, Плегмут в конце концов попросту позволил строптивцу сбежать. Это оказалось наиболее приемлемым исходом для всех.

Он скрылся у своей тетки, известной как Халеда Жировая Гора. Халеда также представляла собой «отход» деятельности Плегмута и точно так же бежала из его лабораторий при полном попустительстве хозяина. Сейчас она представляла собой гигантскую гору плоти и жира, в которой едва можно было различить человеческое лицо — его черты тонули в толстых складках бурой кожи. Приобретенное ценой боли и ужаса уродство окончательно испортило характер Халеды, она сделалась вздорной, злобной, алчной и сладострастной. Удовлетворить свое сладострастие она, по понятным причинам, не могла, и это делало ее еще более неприятной в общении.

Тем не менее Хейт сумел угодить своей тетке. По слухам, он даже вступал с ней в связь, на что никто по доброй воле не решался уже очень много лет. Благодаря этому Хейт и выжил в лабиринтах Соултрада.

Позднее они с теткой открыли таверну, которую назвали «Втянутые когти» — в знак мирных намерений. Здесь находили приют прокаженные и изувеченные Мастерами Плоти отбросы. «Втянутые когти» находили на самой границе с кварталом прокаженных. Этих бедолаг по выгоняли, когда они заходили в таверну; для них существовали отдельные столики и отдельная посуда. Впрочем, в Соултраде никто давно уже не боялся проказы. Подчас она представлялась меньшим из зол, какие могут случиться с живым существом в темном городе.

Хейт промышлял грабежами и потому оценил, с какой ловкостью и как безжалостно полуголый чужак справился с хромоногим уличным торговцем, чей плащ, очевидно, глянулся чужаку.

У Хейта имелись серьезные основания предполагать, что плащ этот, длинный, с капюшоном, почти совсем не рваный, принадлежал вовсе не хромоногому; тот также заполучил его в результате какой-то не слишком честной операции. Во всяком случае, Хейт даже не подумал вступиться за соултрадца, когда чужак попросту скрутил того в бараний рог и преспокойно отобрал у него одежду.

Чужак надавал владельцу плаща тумаков и велел убираться, а сам набросил на плечи плащ и быстро зашагал по улицам.

В те часы он оставался еще довольно уверенным в себе. Хейт пошел за ним по пятам, принюхиваясь и время от времени возбужденно выпуская когти. Обостренным чутьем хищника Хейт угадывал в чужаке выгодную поживу… оставалось лишь понять, какую и как ее извлечь.

Загонять дичь в темных запутанных лабиринтах Соултрада было одним из любимых развлечений Хейта. Сначала нужно дать добыче возможность почувствовать себя в безопасности. А когда она расслабится и потеряет бдительность, следует создать у нее ощущение надвигающейся беды и ловкими приемами направить в нужную сторону. А там уж и приступать к открытому разбою.

Впрочем, с этим чужаком пришлось изрядно повозиться, воля у него оказалась крепкая. Но постепенно он выбивался из сил. Очевидно, он был ранен. Хейт установил это по тому, как чужак время от времени останавливался и хватался рукой за бок. Ожог на лице у него был старый, а вот рана на боку не давала покоя.

Хорошо, очень хорошо. Хейт облизал губы длинным шершавым языком. Халеда будет довольна. Она любила иногда полакомиться человечиной — так, чтобы поедаемая жертва оставалась в живых как можно дольше и имела возможность наблюдать, как в пасти Халеды исчезают отрезанные от тела пальцы, кисти рук, куски плоти с бедер… Не беда, что «объект» тощ; мускулы у него имеются, а такое мясо нравилось Халеде особенно.

Несколько раз преследуемый останавливался, садился на мостовую и переводил дух. Он, несомненно, очень устал и нуждался в пище и воде.

В конце концов Хейт выскочил прямо перед ним.

Незнакомец поднял на него взгляд.

Хейт присел рядом на корточки.

— Ты, как я вижу, нуждаешься в друзьях, — заметил Хейт.

— Не уверен, что ты пришел предложить мне дружбу, — отозвался чужак хриплым голосом.

— Будущее покажет, — сказал Хейт. — У тебя ведь в любом случае нет выбора. Я единственный, кто решился заговорить с тобой.

Это было правдой: в Соултраде непросто найти собеседника среди незнакомых. Большинство просто шарахаются, если с ними заговаривает чужак.

— Мое имя Эгертон, — сообщил незнакомец.

— Хейт, — представился грабитель. — Я видел, как ты снял плащ с того урода. Неплохая работа, но немного грубая. Никакого изящества, никакой выдумки.

— Ты следишь за мной так давно? — удивился Эгертон. — Тебе что, заняться нечем?

— Видишь ли, я ждал, пока ты ослабеешь, — объяснил Хейт. — В моем ремесле нельзя спешить. Можно потерять хорошее мясо.

— А я, по-твоему, хорошее мясо? — осведомился Эгертон. Казалось, это обстоятельство его озадачило.

Хейт опять облизнулся.

— Да — и нелегкая добыча, поверь мне.

— Приму как комплимент, — улыбнулся Эгертон. Он явно не испытывал страха перед Хейтом. Напротив, грабитель вызывал в нем нечто вроде сострадания.

Эгертон попытался подчинить его себе, но даже и пробовать не стоило: сил у унгара оставалось очень мало, а без кристалла он и вовсе ни на что сейчас не годился.

— Моя тетка держит таверну, — сообщил Хейт. — Хочу пригласить тебя туда. Не в качестве пищи, я имею в виду. В качестве гостя.

— Таверна? Но в таверну я мог бы войти и без всякого приглашения! — воскликнул Эгертон, поднимаясь.

— О, войти-то ты мог бы, — согласился Хейт, продолжая сидеть на корточках и поглядывая на собеседника снизу вверх. — Но вот в чем вопрос: обслужили бы тебя без денег? Как ты думаешь? И сумел бы ты в конце концов покинуть ее?

— Я нашел бы способ отплатить, — ответил Эгертон.

Хейт поморщился.

— Моя тетка не нуждается в чужих услугах, разве что ты предложил бы ей заняться с ней любовью, но на это пока что никто, кроме меня, не решался, — сообщил Хейт. — Единственное, что могло бы ее заинтересовать по-настоящему, — это твое мясо.

— Мясо? — переспросил Эгертон.

Хейт гибко поднялся на ноги, потянулся, зевнул, загибая язык колечком, как настоящая кошка.

— Ну да, мясо, плоть, назови, как хочешь.

— Вы поедаете посетителей?

— Только тех, кто приходит без денег, предлагает никому не нужные услуги и не является родней никому из наших знакомых, — поведал Хейт.