Между тем рыцарский конь – и это хорошо показал описанный эпизод англо-французского боя – всегда был активным и равноправным участником баталии, от которого требовались абсолютно определенные действия. Тренировкам лошадей, их подготовке по специальной программе посвящались многие часы и дни. В шестнадцатом веке даже появились книги по обучению лошадей, предназначенные, конечно, для учителей, а не для их гривастых подопечных. «Курс молодого бойца» включал тренировку коня на преодоление всевозможных наземных и водных препятствий. Их учили мгновенно стартовать и останавливаться. Причем с места конь должен был уходить в любой аллюр, даже в галоп, и наоборот, – тихо и аккуратно пятиться назад. Но особым мастерством считалось научить боевого скакуна наносить удары копытами.

Словом, конь становился настоящей боевой машиной. Но сделать его таковым было ничуть не проще, чем вести сражение. Ведь «машина»-то живая, причем умная и обуреваемая в бою массой чувств. Сколько раз мы на спортивных соревнованиях наблюдали, как лошадь в испуге тормозит перед препятствием, и его преодолевает только вылетевший из седла всадник. А если животное встречает не просто планка, а лес выставленных копий? Как преодолеть инстинкт самосохранения? Можно найти немало описаний рыцарских и других древних сражений, в которых в панику впадали и обращались в бегство именно лошади. Поэтому коней приучали беспрекословно повиноваться малейшему движению узды, не обращать внимания на шум, не пугаться огня и дыма, на скаку избегать стрел и ударов мечей и копий. В бою они должны сами сбивать с ног и затаптывать всех встречавшихся на пути. Породы «психологически устойчивых», храбрых и злобных боевых лошадей выводили и выращивали специально.

Однако, как ни умен конь, а человек умнее. И он коварно обращал в свою пользу его инстинкты. Всем известны выражения «лошадь понесла» или «загнанная лошадь». Любое животное прекратит бег, если уже нет сил, и не выдерживает сердце. И только конь, практически впадая в транс, может скакать, пока не упадет замертво. А если рядом несутся десятки или сотни его сородичей, то подверженных стадному инстинкту, пришедших в крайнее возбуждение боевых скакунов не заставят свернуть или остановиться ни щиты, ни пики. Помогало и тактическое построение. Атакующая конная рать разворачивалась тупым клином. Первые ряды должны были нестись вперед, иначе их затопчут задние, и уйти в сторону не позволяли крылья клина. Впрочем, на этом кавалерийские атаки рыцарей строились нечасто, так как они все же предпочитали держать лошадей управляемыми. Кроме того, лобовое столкновение, как правило, приводило к массовой гибели его участников с обеих сторон.

Учителя «лошадиных школ» ничего не могли поделать лишь с одним обстоятельством. Никакой дрессурой коня невозможно заставить напасть на кого-либо без команды, по собственной инициативе. Даже самые агрессивные и злые «распознавали» врагов только по указанию всадника. И если того выбивали из седла, то лошадь тут же становилась мирной и старалась свернуть туда, где могла бы с удовольствием пощипать травку. Важным для схватки рубящим оружием являлся и такой фактор, как размер коня. Удар меча или тяжелого топора сверху всегда был смертельным. Но крупные, рослые, а стало быть, тяжелые лошади уступали мелким собратьям в скорости и подвижности…

Участие рыцарей в турнирах, парадах и других торжествах требовало от них изрядных дополнительных расходов. Подготовленных для войны коней поверх брони покрывали шикарными расписными попонами. Роскоши ни в золотом шитье, ни в других украшательствах не было предела. Здесь каждый фантазировал в силу своего снобизма и заносчивости. Осталось, например, свидетельство торжественного въезда Людовика XI в Париж для коронования в 1461 году. Рыцари, входившие в его свиту, покрыли своих коней попонами из бархата и парчи. Спускавшиеся до земли полотнища были не только роскошно расшиты, но еще и усыпаны маленькими серебряными колокольчиками. Рыцарь же Ла Рош, желая показать свою особую близость и преданность королю, навесил на попону своего скакуна настоящие колокола, с человеческую голову величиной. Очевидец процессии написал, что «происходил ужасающий звон».

Себя на подобных торжественных церемониях рыцари преподносили тоже должным образом. Сшитая из прочной материи или кожи туника, обычно лежащая поверх боевой кольчуги, в свою очередь тоже покрывалась красивым шелком или бархатом, под который подкладывали дополнительные металлические чешуйки. Каждая из них размещалась и крепилась на отдельном штифте. Их концы выпускали наружу, украшали позолотой, а кто мог себе позволить, и – драгоценными камнями. В общем, не только художественное произведение, но и настоящее инженерное сооружение. Понятно, что позволить себе такое мог далеко не каждый рыцарь. И, естественно, счастливые обладатели супердорогого наряда надевали его отнюдь не на бой. Между тем именно такое дополнение к кольчуге делало доспехи прочнее и надежнее и оказало влияние на их дальнейшее развитие.

Со временем укрепляющий доспехи слой металлических полос стал монтироваться на самой кольчуге. Все делалось для того, чтобы снизить эффект пропущенного страшного удара. Особенно дополнительной защиты требовали наиболее уязвимые в бою части тела. Так в экипировке появились наплечники, наручи, набедры, наколенники с поножами. Конечно, это страховало жизнь, но не делало рыцаря более расторопным. Например, наручи, что шли от плеча до локтя, и поножи – от колена до ступни, делали по возможности настолько объемными и облегающими, что руки и ноги оказывались закрытыми не только спереди, но защищались до середины их толщины. Застегнуть их сзади ремнями с массивными пряжками можно было только при посторонней помощи, которая возлагалась на оруженосца.

Средневековые рационализаторы приделывали порой к наручам дополнительные подвижные чешуйчатые пластины, способные прикрыть плечо или локоть. По такому же принципу удлинялись и поножи для защиты подъема ноги. Кожаные, с широкими раструбами перчатки рыцаря снаружи выглядели как бок крупного леща, сплошь усеянные металлической чешуей. На старте пятнадцатого столетия стараниями оружейников кольчуга несла на себе уже так много дополнительного металла, что сама она теряла всякий смысл. Скрепленные между собой проваренными в масле, дубовой крепости полосами прессованной кожи, стальные детали были, как сейчас говорится, самодостаточны.

Стеганая кожаная куртка, на которую надевался такой панцирь, давала рыцарю тепло и уплотняла защитный слой. Поверх все так же набрасывали тунику. И хоть ее по-прежнему предпочитали делать нарядной, во главу угла все же ставилась функциональность. Теперь туника выкраивалась из двух частей – верхней и нижней. Та, что шла сверху, была узкой и плотно облегала туловище. Спереди она сильно укорачивалась, чтобы открывать более свободную нижнюю часть. К тунике стали прикреплять одну или две специальные металлические бляхи, а уж к ним – цепочки от меча, кинжала и даже шлема. Очевидно, чтобы не потерять в походе, как это часто происходит у нас с мобильными телефонами. В завершение, рыцарь опоясывался широким ремнем с металлическим обрамлением и солидной пряжкой. Пояс не затягивался туго, а свободно ложился на бедра, лишь удерживая ножны с мечом да кинжал.

Почти везде распространились совсем небольшие, в основном, треугольные щиты. А вот в лошадиные бока повсеместно вонзались шпоры, практически неизменной формы, с тех пор как они начали вручаться рыцарям при посвящении как символ полученного звания. Играющим в войнушки даю подсказку – шпора – зубчатый кругляш на коротком стержне или просто круглый либо граненый шип по-прежнему пристегивается на сапог высоко над пяткой. Зато переменчивая мода немедля отозвалась и на защитном оснащении боевых рыцарских коней. Их кольчужная канитель так же, как и у всадников, уступила место накрепко связанным крепкой кожей металлическим пластинам. Кстати, о моде. Она действительно имела непосредственное влияние на развитие вооружения. Например, когда светский мужской костюм представлял собой обтягивающий камзол, карикатурно узкие штаны с буфами и длиннющие, порой даже с загнутыми кверху носами туфли, – похожей формой блистали и доспехи знатных рыцарей. Становилась одежда более широкой и свободной – тут же меняли покрой оружейники.