С крыши Центра Помпиду (лифт прекрасный, ползет по прозрачной трубе, и вход бесплатный) открывается лучший, вероятно, вид на Париж, вид из самого сердца Парижа…

Работая над биографией Владимира Набокова, я часто сидел в Публичной справочной библиотеке (БПИ) Бобура. Там была длинная полка английских и прочих монографий о Набокове. Доступ открытый, никакой бюрократической переписки, и все – бесплатно. Приятель, работавший в библиотеке, помог мне переснять из этих книг сотни страниц на скоростной копировальной машине; эту тонну копий я и увез с собой в Ялту. Конечно, пересняли мы все бесплатно. Конечно, если б у меня был приятель в здешнем Министерстве культуры или в Фонде Сороса, я получил бы грант (ибо за изданные книги платят ныне редко, не скоро и совсем мало), но у меня были в Париже приятели только в двух библиотеках и в кинотеатре «Пагода». Так что я читал, переснимал книги для работы и иногда смотрел бесплатно кино. Честно сказать, на большее и не хватило бы времени… Спасибо, Бобур, спасибо, Танечка и Дени, спасибо, Ванда и Женя Перевезенцев…

В цвете «азотно-туковый завод» выглядит еще привлекательней и азотистей – народная тропа к нему не зарастет до нового капремонта.

У полки русских книг в БПИ отогревались русские ребята, зацепившиеся в Париже дуриком – без документов, без работы, без надежды, – «четвертая волна эмиграции». Местное радио дружелюбно предупреждало, чтобы не оставляли без присмотра личные вещи…

Перед бобуровским Музеем современного искусства я тоже, кстати, в долгу. Однажды я гулял тут в воскресенье с маленькой дочкой, и она вдруг сказала жалобно: «Пи-пи, папа, хочу пи-пи». Не найдя ничего лучшего, я повез ее на лифте в Музей современного искусства (вход по воскресеньям был бесплатный). Выйдя из туалета, она увидела полотно Матисса и замерла на месте. «Что это?» – спросила она. Я пожал плечами: «Матисс. Я его не знаю. Я знаю его модель, милую Лидию Делекторскую…» Дочка не хотела уходить, и я повел ее по музею. Кроме Матисса ей понравились какие-то синие доски, совсем синие, а также старый, грязный велосипед без колес. В общем, она пристрастилась к современному искусству… Но, может, именно это и имели в виду искусствоведы, писавшие, что Центр Помпиду «стремится установить некие личные отношения между тем, кто созерцает, и предметом, который он созерцает, – привлекая одновременно большое количество людей, не имеющих культурно-художественных корней… В мире, где все находится в процессе постоянных изменений, где умирают все запреты и где художник более, чем когда-либо, чувствует себя стоящим в сердце истории… является логичным то, что место, подобное этому, стало зеркалом, отражающим наш мир и наше время…».

Искусствовед Понтюс Юльтен назвал Бобур «уникальной и оригинальной попыткой объединить и сделать доступными различные элементы современной культуры в одном месте». Другие искусствоведы утверждают, что Бобур вывел различные формы выражения из их изоляции, показал, что эти формы выражения связаны с нашей повседневностью. Что тут возразишь? Не скажешь же, что все эти унитазные «инсталляции» не связаны с нашей повседневностью…

Быт квартала после постройки Центра Помпиду, конечно, изменился тоже. На площади перед входом в Бобур пишут «монмартрские» портреты для туристок какие-то художники. Те, кто не может и этого, плетут африканские косички европейским девочкам, производят какую-то шумную музыку, глотают пламя, показывают фокусы – в общем, современный «двор чудес» (для малолеток – совершенно неотразимый). У фонтана «Весна священная» на площади Игоря Стравинского кружатся и плюются водой смешные фигурки; дети, да и многие взрослые, их обожают (авторы Жан Тенгели и Ники де Сент-Фаль). В общем, в Бобуре да около найдется развлечение на любой вкус…

Отдохнув в скверике близ башни Сен-Жак, можно двинуться к западу, в направлении знаменитейшего Королевского дворца и еще более знаменитого (может, самого известного в мире) музея искусств – Лувра. Лувр тут совсем близко, и кратчайшим путем мы дойдем до него, двигаясь параллельно Сене по знаменитой улице Риволи. Улица эта проложена была лишь в начале XIX века, на ней расположены знаменитая английская книжная лавка, знаменитый чайный салон начала века (где проголодавшийся англичанин может получить настоящий чай и почти настоящий пудинг), а также знаменитый отель «Мерис», где знаменитому Джорджу Оруэллу доводилось в трудные годы жизни мыть посуду. Ну а в общем-то аркады и лоджии этой торговой улицы захватили нынче истинные короли эпохи – торговцы модной одеждой, так что пока ваши спутницы будут томиться у модных витрин, мы могли бы припомнить вкратце историю знаменитого Лувра. То, что мы еще не дошли до цели, нашему рассказу не помеха. Ведь и нынешний Лувр, и стеклянная пирамида во дворе, и толпы туристов, и палатки с сувенирами и репродукциями вряд ли помогут нам представить себе, чем был Лувр изначально. Это был укрепленный замок на правом берегу Сены. Отправляясь в конце XII века (в 1190 году) в очередной (третий) Крестовый поход в Иерусалим для освобождения Гроба Господня, предусмотрительный король Филипп-Август не только разместил часть сокровищ в надежном квартале Маре у тамплиеров, но и решил по возможности обезопасить оставляемый город. И, поскольку нападение могло грозить с севера, из низовьев Сены (оттуда приходили норманны, да и английский собрат Ричард Львиное Сердце не внушал большого доверия), король решил воздвигнуть крепость на берегу. А вот отчего ей дали это волчье название («лув» значит «волчица») – можно только гадать (может, стая волков забредала сюда из ближнего леса). Позднее, судя по завещанию Людовика VIII, короли хранили свои сокровища в башне этого замка, так что крепость считалась надежной. Мало-помалу французские монархи украшали и совершенствовали замок, приспосабливая его для нормальной королевской жизни. В XIV веке немало сделал для благоустройства этого готического замка король Карл V. Но, конечно, и при всех королевских усилиях «удобства» замковой жизни были весьма относительными. Когда Карл V объявлял, что пора бы почистить замковый ров, обитатели Лувра срочно покидали замок – такая стояла вонища во всей округе…

Когда на троне во Франции утвердился просвещенный ренессансный король Франциск I, он приказал разобрать знаменитую башню и построить ренессансное жилье: сам он, бедняга, столько лет промаялся в плену в Мадриде, что приобрел отвращение ко всем этим тюремным интерьерам. Когда же королева Екатерина Медичи решила из Маре, из зловещего отеля Турнель, перебраться в Лувр, она добилась, чтобы построили Тюильрийский дворец, торцом к Сене – перпендикулярно уже существовавшему зданию, в котором, как она верно заметила, жить было негде, хотя ведь уже и покойный ее муж, а потом и Генрих III пристроили два боковых крыла к прежнему зданию. Название Тюильри дворец получил от двух фабрик черепицы, размещавшихся в нынешнем саду Тюильри («тюиль» и есть «черепица»). Генрих IV соединил Тюильрийский дворец со старым зданием полукилометровой Приречной галереи, а кроме того, велел построить Аполлонову галерею. Это Генрих IV и Мария Медичи положили начало собиранию произведений искусства. Славный король Генрих IV решил, что Лувр вообще должен стать музеем, и больше ничем. У короля даже вошло в привычку селить художников в помещениях Лувра. Прошло чуть ли не четыре столетия до полного осуществления замысла короля. Работы по созданию Большого Лувра завершились к концу второго тысячелетия нашей эры. Называют разные, всегда астрономические, цифры затрат на обустройство Лувра – от семи миллиардов и больше. При президенте- социалисте Миттеране было выселено из северной части дворца целое Министерство финансов. Для него правительство социалистов построило гигантское, фараоновское здание министерства в Берси и, кстати, не прекращает расширять его обширные подсобки за рекой (в современной Франции больше чиновников, чем в любой из стран Европы).