На следующем углу висел знак остановки автобуса. Я сел на бетонную скамейку и стал ждать. Где-то на дороге, ведущей к городу, увидел световое чертово колесо, поворачивающееся в небе. Через некоторое время со стороны города появился автобус, который развернулся на углу улицы. Я влез в него и плюхнулся на сиденье за водителем.

Тот сказал:

- Довольно хорошая ночь для ранней весны, не так ли, приятель?

Он с удивлением взглянул через плечо и вычеркнул меня из своего сознания. У меня в голове пробегали обрывки мыслей, как во время скучного разговора. Наконец я полностью отключился и заснул. Но мгновенно проснулся, когда автобус остановился у парка отдыха и заполнился пассажирами. Они были под хмельком: карабкались в автобус, смеялись, разговаривали и кричали; морячок-новобранец одной рукой прижимал к себе куклу из папье-маше, а другой - девушку; парочка прилизанных подростков в костюмах (длинный пиджак, узкие брюки) сопровождала одну девушку с пышной, не по годам развитой грудью и вялым взглядом; явную проститутку с фиолетовыми веками обнимал высокий, бледный парень, лоб которого блестел от пота; низкорослый мужчина все порывался подраться, его сдерживал более рослый товарищ; полусонный молодой человек в меховом пальто под ламу с женщиной, выкрашенной хной, и с другой женщиной, перекрашенной в блондинку. Он нагнулся ко мне, неуклюже уцепившись за что-то:

- Послушайте, мы с вами нигде не встречались раньше?

- Никогда. Я только что прибыл из Южной Африки, где моему отцу принадлежат алмазные копи Кимберли. И любопытно, что его фамилия - Ян Кристиан Сматс.

- Это точно? - выдавил из себя полусонный молодой человек. Вдруг в его взгляде отразился ужас, он перегнулся вдвое, и его стошнило на пол.

- Господи милостивый! - взвился водитель. - Неужели мне опять придется всю ночь ездить в вонючем автобусе?

- Извиняюсь, виноват, - заскулил молодой человек. Он снял с шеи узорчатый шелковый шарф и встал на колени, чтобы вытереть пол.

Я поглубже откинулся назад в своем уголке и опять заснул. Мужчина с изменяющимся лицом гнался за мной по хорошо знакомой мне улице. На меня, мальчишку, он наводил ужас. Сумерки сгущались. Я выскочил из узкой улицы, молча проносясь между мрачными кирпичными стенами. В стене распахнулась дверь, и я успел вскочить внутрь и захлопнуть ее, не дав мужчине поймать меня. Голова лося и домашнее дерево оказались на месте, и я поднялся по лестнице в свою комнату. Но комната была забита людьми с неприветливыми лицами, толкающимися и напирающими на меня. Я помчался по коридору в комнату отца, зовя его на помощь. Комната оказалась пустой, стекла окон разбиты, кровать покрыта пылью. Улыбающаяся крыса спрыгнула с заброшенной кровати, пробежала у меня между ног, задев их хвостом.

Я проснулся с заплаканным лицом. Автобус почти совсем опустел, и несколько последних пассажиров выстроились в проходе, ожидая своей очереди, чтобы выйти.

- Не можете ли вы мне сказать, где живет мэр? - спросил я у водителя.

- Могу. Он живет здесь, на северной стороне. Не знаю, где точно. Вы можете спросить на конечном пункте автобусного маршрута.

Из автобуса я вышел в двух кварталах от местожительства Аллистера и прошел оставшееся расстояние пешком. Это был дом белого цвета, переживший войну за независимость, с декоративными зелеными ставнями. Свет в окнах не горел, но я направился к дому по красной кирпичной дорожке, взобрался на затененное крыльцо и постучал в дверь молоточком в форме бронзовой головки льва.

Через минуту на веранде вспыхнул свет, а потом осветилась и прихожая. На лестнице послышались шаркающие шаги, щелкнул замок, дверь открылась. Худощавый мужчина лет сорока, с нервным лицом, всматривался в меня из-за двери.

- Господин Аллистер?

- Что вы хотите? - Его седеющие волосы спутались, заспанные глаза не совсем прояснились.

- Мне нужна помощь...

- Боже мой! Ну и люди, совершенно не дают отдохнуть! Послушайте, вы можете бесплатно получить койку в городском центре. А утром получите и завтрак. - Он собирался закрыть дверь.

- Я говорю не о такой помощи. Я - сын Дж. Д. Уэзера. Вы, наверное, знали моего отца.

- У Дж. Д. Уэзера не было сына. - Он подозрительно посмотрел мне в лицо.

Я вынул бумажник и показал ему фотокопию демобилизационных документов.

- Вы видите, что моя фамилия - Уэзер. Я хотел бы с вами поговорить.

- О чем? Ну и время вы выбрали, чтобы разбудить меня.

- Мне сказали, что вы честный человек.

- Входите, - сказал он тогда и шире раскрыл дверь. Я вошел и последовал за ним внутрь дома. - Пройдемте в мой рабочий кабинет.

В купальном халате из верблюжьей шерсти, повязанном поясом, этот узкоплечий человек чем-то смахивал на обезьяну. Его кабинет был обставлен так же бедно, как келья монаха. Крепкий стол, на нем - пишущая машинка, проволочная корзина, забитая бумагой, обычный стул у стола, кожаный диван с другой стороны окна, стеллажи и полки с книгами. Когда он зажег настольную лампу с зеленым абажуром, я рассмотрел названия некоторых книг: "Гражданское законодательство", "Основные течения американской мысли" Парингтона, "Психология" Уильяма Джеймса, "Человеческий фактор" Мальро.

Он указал мне на кресло, выдвинул стул из-за стола и сел напротив меня. Худое, интеллигентное лицо и крупные ноздри втягивались и раздувались, когда он вздыхал, как у рысистого коня. Голубые глаза смотрели спокойно, но взор был чем-то затуманен. Мне показалось, что он видел мир через призму мечтательного идеализма. Я спросил себя, как этот странный человек добился политического успеха в таком городе.

- Итак, - сказал он, - чем могу быть полезен?

- Может быть, я сам смогу что-то сделать для вас. Вот как я все это представляю себе - поправьте меня, если я не прав. Вы баллотировались в мэры, выдвинув программу реформ, и выиграли, что, возможно, удивило вас самого. Но, оказавшись в городской ратуше, вы обнаружили, что не так-то легко очистить город. Коррупция глубоко укоренилась и поддерживалась влиятельными силами. Вам пришлось нарушить обещание, которое вы дали порядочным людям, поддержавшим вас...

- Город представлял собой авгиевы конюшни, - согласился он со скорбной улыбкой. - Но, надеюсь, вы пришли ко мне среди ночи не за тем, чтобы сказать это.

- Не знаю, что вам удалось сделать, но мне кажется, таким он и остался. Я знаю, что полиция - сплошная мерзость... Один из полицейских сегодня обокрал меня.

- Не могли бы вы назвать его фамилию? Я вхожу в состав полицейского управления...

- Не хочу показывать вам на одного человека. Прогнила вся организация. Несмотря на то что вы уже два года состоите в полицейском управлении.

- Я сделал, что смог, - рассудительно заметил Аллистер. - Вы не знакомы с положением дел. Не надо забывать, что в управлении полиции я представляю меньшинство из одного человека. Другие члены назначаются городским советом. Я неоднократно пытался добиться проведения основательного расследования деятельности полиции. Собрал достаточно доказательств, чтобы в корне перетряхнуть весь полицейский департамент. Но совет воспрепятствовал этому. Большинство его членов подкуплены.

- Почему вы не обратитесь к избирателям напрямую?

- Собираюсь это сделать. - Он сосредоточенно наклонился вперед. - Но я должен бороться против совета их собственным оружием. Если я слишком рано раскрою свои карты, то они объединятся и прокатят меня на следующих выборах. И это станет концом муниципальных реформ. Я не могу себе позволить начать действовать сейчас, ведь в апреле выборы. Но я наращиваю механизм, который позволит их победить в их собственной игре. Народ постепенно узнает, что я на его стороне.

Он изменил позу, выпрямился на стуле, глубоко вздохнул, подобно оратору, который во время паузы отпивает глоток воды. Взгляд его голубых глаз остановился на моем лице и неожиданно прояснился, будто в этот момент он впервые увидел меня.

- Странно, что мне приходится так разговаривать с сыном Дж. Д. Уэзера. - Он улыбнулся казенной улыбкой человека без чувства юмора. - Муниципальная реформа отнюдь не является частью вашей семейной традиции.