Он отвел нас в смотровую комнату, где нас дожидалась Долли. Она сидела на столе, обитом войлоком, свесив ноги, в одной больничной рубашке. Рядом стоял Алекс, держа ее за руки. Он неотрывно глядел на нее с восторгом и мольбой, словно она была богиней или жрицей какого-то призрачного культа.

Ее волосы были гладко причесаны, и лишь взгляд оставался тревожным. Он скользнул по мне, но она не узнала меня.

Годвин дотронулся до ее плеча:

— Ты готова, Долли?

— Думаю, да.

Она легла на стол. Алекс встал рядом, держа ее за руку.

— Мистер Кинкейд, вы можете остаться, если хотите. Но лучше было бы, если бы вы ушли.

— Только не для меня, — произнесла девушка. — Я чувствую себя лучше, когда он рядом. Я хочу, чтобы Алекс знал все обо всем.

— Да. Я хочу остаться.

Годин набрал лекарство в шприц, ввел иглу ей в руку и укрепил ее на коже пластырем, потом попросил Долли считать в обратном порядке, начиная с сотни. На девяносто шести ее тело расслабилось, и внутренний свет, озарявший лицо, погас. Правда, при каждом вопросе он потом снова возвращался.

— Ты слышишь меня, Долли?

— Я слышу вас, — пробормотала она.

— Говори громче. Я тебя не слышу.

— Я слышу вас, — повторила она. Говорила она не совсем внятно.

— Кто я?

— Доктор Годвин.

— Помнишь, когда ты была маленькой, ты приезжала ко мне?

— Помню.

— Кто привозил тебя ко мне?

— Мама. Мы приезжали в машине тети Алисы.

— Где ты тогда жила?

— В Индиан-Спрингс, в доме тети Алисы.

— Мама тоже жила там?

— Мама тоже там жила. Она жила там тоже.

Она раскраснелась и говорила, как пьяный ребенок. Доктор повернулся к Джерри Марксу, показывая ему жестом, что он может приступать. Со скорбным видом Джерри начал:

— Ты помнишь вечер, когда была убита твоя мама? — спросил он.

— Помню. Кто вы такой?

— Я — Джерри Маркс, твой адвокат. Ты можешь спокойно разговаривать со мной.

— Не бойся, — подхватил Алекс.

Девушка лениво посмотрела на Джерри:

— Что вы от меня хотите?

— Правды. Рассказывай все, что помнишь.

— Постараюсь.

— Ты слышала выстрел?

— Да. — Ее лицо сморщилось, словно она только что услышала его снова. — Я... я испугалась.

— Ты кого-нибудь видела?

— Я не сразу спустилась вниз. Мне было страшно.

— А из окна ты кого-нибудь видела?

— Нет. Я слышала, как отъехала машина. А перед этим я слышала, как она бежала.

— Кто бежал? — спросил Джерри.

— Сначала, когда они разговаривали с мамой у двери, я думала, что это тетя Алиса. Но это не могла быть тетя Алиса. Она не стала бы стрелять в маму. Кроме того, у нее потерялся револьвер.

— Откуда ты знаешь?

— Она сказала, что это я взяла у нее револьвер. Она отшлепала меня расческой за это.

— Когда она тебя отшлепала?

— В воскресенье вечером, когда вернулась из церкви. Мама сказала ей, что она не имеет права шлепать меня. Тогда тетя Алиса спросила маму, не брала ли она револьвер.

— И что?

— Она не сказала... при мне. Меня послали спать.

— Ты брала револьвер?

— Нет. Я никогда его не трогала. Я боялась.

— Чего?

— Я боялась тети Алисы.

Она вся вспотела и явно начинала беспокоиться, пытаясь подняться на локтях. Годвин уложил ее обратно и ввел еще лекарство. Девушка снова расслабилась.

— У дверей с мамой разговаривала тетя Алиса? — продолжил Джерри.

— Сначала я подумала, что да. Голос был похож на ее. У нее такой страшный голос. Но это не могла быть тетя Алиса.

— Почему?

— Просто не могла.

Она повернула голову, словно прислушиваясь к чему-то. Прядь волос упала на ее полузакрытые глаза. Алекс аккуратно поправил ее прическу.

— Эта женщина у дверей сказала, что она знает правду о маме и мистере Брэдшоу. Она сказала, что ей сказал об этом папа, а папе сказала я. А потом она выстрелила в маму и убежала.

В комнате стояла полная тишина. Было слышно только тяжелое дыхание девушки. Из одного ее глаза выкатилась медленная тяжелая слеза и побежала по щеке к виску. Алекс вытер ее своим платком. Джерри наклонился к ней с другой стороны стола.

— Почему ты сказала, что маму убил твой папа?

— Так хотела тетя Алиса. Она не говорила, но я чувствовала. А еще я боялась, что она подумает на меня. Она ведь отшлепала меня расческой, хотя я и не брала револьвер. И я сказала, что это сделал папа.

Теперь слезы бежали ручьем. Она оплакивала в себе перепуганного изолгавшегося ребенка, который на наших глазах мучительно превращался во взрослую женщину. Алекс вытирал ей слезы. Казалось, еще немного, и он сам заплачет.

— Почему же ты говорила, что убила свою мать? — спросил я.

— Кто вы?

— Я — друг Алекса, меня зовут Лу Арчер.

— Не бойся его, — добавил Алекс.

Она приподняла голову и снова опустила ее.

— Я забыла, о чем вы меня спросили.

— Почему ты говорила, что убила свою мать?

— Потому что это я во всем виновата. Я сказала папе о ней и мистере Брэдшоу, с этого все и началось.

— Откуда ты знаешь?

— Так сказала женщина у дверей. Она убила маму из-за того, что ей передал папа.

— Ты ее знаешь?

— Нет.

— Это была тетя Алиса?

— Нет.

— Может, кто-то из тех, кого ты знаешь?

— Нет.

— А твоя мама ее знала?

— Я не знаю. Может быть.

— Она разговаривала с ней, как со знакомой?

— Она называла ее по имени.

— Как?

— Ти. Она называла ее Ти. Я уверена, маме она не нравилась. И еще мама ее боялась.

— Почему ты раньше никому не говорила об этом?

— Потому что я во всем виновата.

— Нет, — вмешался Алекс. — Ты же была маленькой. Ты не виновата в том, что сделали взрослые.

Годвин прижал палец к губам. Долли замотала головой:

— Это я во всем виновата.

— Заканчивайте, — прошептал Годвин Джерри. — Она вам уже достаточно рассказала.

— Но мы даже не подошли еще к делу Хагерти.

— Ну тогда поторапливайтесь. — Он обратился к девушке: — Долли, ты хочешь рассказать подробнее о прошлой пятнице?

— Только не о том, как я на нее наткнулась. — Лицо ее страдальчески сморщилось, так что глаза полностью спрятались в складках кожи.

— Не надо о том, как ты нашла тело, — произнес Джерри. — Скажи, как ты там оказалась?

— Я хотела поговорить с Элен. Я часто ходила к ней на гору разговаривать. Мы с ней дружили.

— Как вы подружились?

— Я втерлась к ней в доверие, — произнесла она с удивляющим прямодушием. — Сначала я думала, что, может, она та женщина, которая застрелила маму. В колледже ходили слухи, что они близки с деканом Брэдшоу.

— А в колледж ты пошла, чтобы найти ту женщину?

— Да. Но это была не Элен. Я узнала, что она недавно в городе, а кроме того, она сама сказала мне, что между ней и Брэдшоу ничего не было. Я не имела никакого права втягивать ее в это дело.

— Как ты ее втягивала?

— Я рассказала ей все о моей маме и Брэдшоу, об убийстве и той женщине в дверях. Элен убили, потому что она слишком много знала.

— Может быть, — сказал я, — но узнала она это не от тебя.

— От меня! Я ей все рассказала.

Годвин дернул меня за рукав:

— Не спорьте с ней. Она действует на подсознательном уровне.

— Элен расспрашивала тебя о чем-нибудь? — спросил я.

— Да. Она задавала мне вопросы.

— Значит, ты ничего ей не навязывала?

— Нет. Ей было интересно.

— А что ей было интересно?

— Все о декане Брэдшоу и моей маме.

— Она не говорила — почему?

— Она хотела помочь мне в расследовании. После разговора с папой в гостинице я решила заняться расследованием. Детское расследование. — Она попробовала рассмеяться, но получился лишь всхлип. — Единственное, чего я добилась, — смерти Элен. А когда я увидела ее тело...

Глаза ее широко открылись, потом открылся рот. Все тело напряглось, словно в предсмертной судороге. Секунд пятнадцать — двадцать она оставалась неподвижной.