- За что?

  Сухой, какой-то казённо-официальный голос Изабеллы, словно пыльным мешком ударил по совсем поникшей голове Маши, ещё больше ссутулив её виноватую фигуру.

  - Я виновата, - тихим безцветным голосом проговорила Маша.

  - Нет. Никто не виноват, кроме меня самой, - сухо отозвалась Белла. - С самого начала было понятно, что так и будет. Это был мой просчёт и моя ошибка. Нельзя желаемое выдавать за действительное. Наивно думать что клан, готовящийся к судьбоносным для себя выборам, к борьбе за ВЛАСТЬ, будет ТАК разбрасываться деньгами. Три миллиона злотых на ветер! На какой-то спирт! Бред.

  - Но они могли бы заплатить хотя бы пару сотен тысяч нам за те бутылки, что мы им всё же, поставим.

  - Зачем, - рассеянно отозвалась Белла. - Двести тысяч тоже деньги. И немалые. И как оказалось, столько бутылок им не нужно. Да и зачем с трудом, напрягаясь платить тем, чего у тебя мало, когда можешь легко заплатить тем, чего у тебя полно. Что они и сделали, потребовав от нас принять плату зерном, приберегая живые деньги на выборы.

  Любой на их месте поступил бы так же. За что же тогда тебя винить? - подняла она на Машу холодный, горящий лихорадочным блеском взгляд.

  Не-е-ет, - медленно протянула она. - Это моя вина, что не просчитала ситуацию правильно и заранее не подготовила домашние заготовки. Вот что бывает, когда этот, как ты его называешь недотрах, застилает мозги и заставляет очертя голову бросаться в авантюры.

  - И что? - вдруг повысила голос Маша. - Теперь отказаться от своего естества? Отказаться от того что мы женщины!? - взбеленилась она. - Ни за что!

  - Пусть лучше я потеряю сотню таких клиентов как этот Куница, но делать я всё равно буду по-своему!

  - После драки кулаками не машут, - рассеянно отозвалась Белла. - Раньше надо было проявлять принципиальность, перед Куницей, а не здесь и не сейчас, и не передо мной. Когда подписывала договор, тогда надо было быть такой вот несгибаемой. А теперь то что. Договор подписан - надо исполнять. Потому как жизнь одним днём не ограничивается. И это зерно действительно с нетерпением ждут на шахтах. И мы обязаны были сделать то, что сделали. Всё, дело сделано.

  Что, кстати, и правильно, - едва слышно буркнула она ещё что-то себе под нос, что Маша в растерянности не расслышала.

  Растерянно посмотрев на подругу, Маша снова замерла в кресле, крепко обхватив себя за плечи руками. На какое-то время в комнате снова установилось тяжёлое молчание, нарушаемое лишь тихим тиканьем больших напольных часов, недавно установленных в гостиной.

  - Что делать будем? - расстроенным голосом поинтересовалась она спустя какое-то время.

  - Сухари сушить.

  - Угу, уже прогресс, - вяло оживилась Маша. - Уже шутки пошли, значит, не всё ещё потеряно. Пациент жить будет. Говори! - поудобней угнездилась она в кресле. - Что делать дальше будем?

  - Сухари сушить.

  - Я серьёзно.

  - И я, более чем, - глухо отозвалась Белла.

  Ты точно всё проверила? - подняла она на Машу тяжёлый, давящий взгляд. - Есть у нас свободные деньги на что-нибудь ещё? Или вляпались так, что и голову поднять невозможно.

  - Точнее некуда, - нехотя отозвалась та, отводя глаза. - Людей у нас свободных нет, ни человечка, что, впрочем, ты и сама знаешь. Все плотно заняты. И с этим заказом Куницы так вообще труба полная. И раньше чем через полгода нет ни малейшей возможности кого-либо высвободить под какой-либо новый проект. Если только прямо сейчас не зарубить идею создания поточной линии по производству бутылей. Но всё равно, у нас нет потребных для того двухсот тысяч. У нас даже половины от нужной суммы свободной нет.

  Это только Куница может расплачиваться со всеми зерном несуществующего ещё урожая и при том прекрасно себя чувствовать. Мы же обязаны платить своим людям здесь и сейчас, золотом или серебром, или даже медью, но никак не бартером и никак не потом. Иначе мы подорвём с таким трудом заработанное доверие к себе и вылетим в трубу. Да и нет у нас ничего, чем можно было бы расплачиваться, кроме всё того же золота. Про работу в долг я даже не заикаюсь, пошлют.

  Смотреть на Беллу, видеть, как та мается, видеть, как рушатся все мечты её подруги, было очень тяжело. И ещё тяжелее было осознавать, что ничего сделать было невозможно. Все свои ресурсы они выгребли до дна.

  Это был тупик.

  - Тупик, - едва слышно откликнулась Маша на собственные мысли. - Но почему?! Почему он сократил заказ бутылей до пятисот штук?

  - Всё просто, - рассеянно отозвалась Белла. - Мы же с тобой это уже обсуждали и не раз, но, напомню. Чтоб провести точный спектральный или какой любой другой анализ применённых в бутылях материалов, требуется только одно, человеческая голова. Голова и ничего более.

  Выходит, что такая голова у них есть. Раньше, похоже, не было, а теперь видимо появилась.

  А учитывая востребованность мозгов и знаний землян в этом мире, где за ними по всем континентам развёрнута натуральная загонная охота, так оно вполне может быть.

  Вот тебе и ответ. Покупателю Куницы нужен образец для анализа и не более того. И, видимо, партию именно в пятьсот штук четвертных бутылей они сочли вполне для того достаточной и не привлекающей внимания.

  Пятьсот бутылей - это обычная норма производства для обычной стекольной мастерской в какой-то более-менее приемлемый срок.

  Сама посуди. Для любого ремесленника в этом мире, пятьсот бутылей - очень выгодный заказ и никаких подозрений не вызовет. Это для нас он ничто, особенно с учётом уже строящейся автоматической линии по производству бутылок. А вот для любого местного ремесленника в любом из поречных городов - это самая настоящая мечта. Удача! Это очень, очень много по местным меркам. И мастер, получивший такой заказ ни о чём думать не будет, кроме как побыстрей выполнить договор и получить свои денежки.

  - Семь с половиной тысяч, - поморщилась Белла. - Всё, что мы получим. Не густо.

  - На такие деньги поточную линию точно не построишь. Как без неё не сделаешь и композитную бутыль, - едва слышно буркнула она себе под нос. - Влипли.

  - Знаешь что, - вдруг перебила подругу Маша. - А не поставишь ли ты чайник? Что-то горяченького чутка захотелось, - вдруг тихо рассмеялась она, с участием глядя на подругу. - Пёс с ней с той линией, покажу ка я тебе средство лечения твоей хандры.

  - Ты? - изумилась Белла. - Ты? - растерянно пробормотала она, с изумлением глядя на Машу. - Ты!

  - Но-но-но-но! - мгновенно возмутилась Машка, отшатываясь от весьма характерного изумлённого взгляда Беллы. - Чайник ставь! - рявкнула она, рассердившись. - Покажу тебе что можно сделать. Без того о чём ты подумала, - сердито прорычала она на изумлённую Беллу. - Маньячка.

  Ну, мне долго ждать?

  - А чего ждать, - растерянно отозвалась, окончательно выбитая из колеи Белла. - Вон он, на кухне, на плите стоит, паром исходит. Сейчас профессор придёт чай пить. Вот он его и дожидается. Тот любит крутой кипяток чтоб был. Вот чайник для него и пыхтит всё утро, пока не выкипит, если тот задерживается.

  - Кто тут вспоминал меня всуе?

  - Профессор, - расплылась в радостной улыбке Маша. - Вас то мне и надо. Пойдёмте на кухню, поможете.

  - А ты останься! - ткнула она в Беллу указательным пальцем. - Для тебя это будет сюрприз.

  Через полчаса какой-то непонятной возни на кухне, Маша с профессором появились в дверях кухни перед истомившейся ожиданием Беллой, с таинственными улыбками на лице и пряча за спиной что-то громоздкое, что прикрытым мешковиной боком всё же слегка выпирало из-за их спин.

  - Вуаля!

  Ловко извлечённый из-за спины какой-то предмет под мешковиной был торжественно продемонстрирован истомившейся Белле.

  - Что? - недоумевающая Белла непонимающе смотрела на что-то круглое, что с трудом держали перед собой в воздухе профессор с Машей.

  - Вуаля, дубль два, - замешкавшаяся Маша всё же сдёрнула покрывало с того что было под ним.