Когда путешественники подходили к конюшне, ведя лошадей в поводу, первым шел Длинный Шест, за ним следовал Скользкий Джек (он впервые покинул свое привычное место в хвосте отряда и, казалось, удивлялся, как его сюда занесло), далее Джон и Герман, и после них остальные орки.

Дальнейшее произошло очень быстро, настолько быстро, что Герман не успел никак среагировать, а после первой его мыслью было: «Мне мерещится». А произошло вот что.

Когда лошадь Длинного Шеста уже перешагивала порог конюшни, в дверном проеме внезапно нарисовался потерявшийся конюх. Выскочил откуда-то из-за угла, как бумажный демон из игрушки для пугания, лошадь испуганно всхрапнула.

— Привет, Топорище Пополам! — обратился конюх к Длинному Шесту. — Давно тебя не видел! А где твоя серьга?

Джон отпустил повод своей лошади, сделал два быстрых шага вперед, молниеносно выхватил меч из заспинных ножен, срубил Скользкому Джеку голову, тут же поймал ее за волосы левой рукой, развернулся лицом к Герману, но не атаковал, а отступил на шаг. Убрал меч обратно в ножны, широко улыбнулся и сказал:

— Он слишком много знал.

«Мне это мерещится», подумал Герман.

Джон тем временем обратился к конюху со следующими словами:

— Ты обознался. Этого парня зовут не Топорище Пополам, а Длинный Шест. Понял?

Конюх тупо кивнул.

— Как зовут этого парня? — спросил Джон.

— Длинный Шест, — ответил конюх.

— Жить хочешь? — спросил Джон.

— Дык, — ответил конюх.

— Лови! — приказал Джон и бросил конюху отрубленную голову.

Тот поймал.

— Спрячь ее куда-нибудь подальше, в отхожую яму, например, — приказал Джон. — Тело раздень, одежду выброси вместе с головой, само тело подбрось незаметно на кухню, если сможешь. Если не сможешь — тоже выброси. Осознал?

— Осознал, — кивнул конюх.

— Вот и прекрасно, — кивнул Джон. — Длинный Шест, проследи за товарищем. «Проследи» означает не «стой на месте с тупой мордой», а «обеспечь, чтобы он все сделал правильно и быстро».

Выражение морды Длинного Шеста сменилось с тупого на злое. Конюх испуганно икнул, затем воскликнул:

— Чего стоишь, подсоби! Я один не справлюсь!

Джон повернулся к Герману и сказал:

— Воистину верно заметил какой-то древний философ: «Что ни делается, все к лучшему». Смотрел я сегодня весь день на смурную рожу Германа, сочувствовал и грустил, аж сердце кровью обливалось за друга.

— Не друг ты мне, сука эльфийская, — сказал Герман.

Голос его прозвучал хрипло и неестественно, будто ворон каркнул.

Джон улыбнулся и сказал:

— Рейнблад ошибается, я не эльфийская сука. А насчет того, друг я тебе или нет, ты решишь сам. Танцор, будь добр, подвинь лошадь чуть левее, а то нас от дороги видно. Вот так, спасибо. А теперь, ребята, смотрите внимательно, я буду показывать фокусы. Звонкий Диск, не дергайся, это безобидные фокусы. Сейчас я очень медленно суну руку в правый внутренний карман, обратите внимание — в правый, кобура с бластером у меня слева. Или лучше так…

Джон сбросил плащ, затем медленно расстегнул камзол. Широко развел полы в стороны, чтобы всем было видно, что кобура с бластером у него слева, затем сунул руку в правый внутренний карман и вытащил оттуда артефакт-телефон.

— Это телефон, — провозгласил Джон. — Герман, ты лучше достань бластер и держи меня на прицеле, а то вдруг я действительно эльфийская сука?

— Не юродствуй, — сказал Герман. — Если бы ты хотел меня убить — уже убил бы.

— И то верно, — согласился Джон. — Рад, что ты это понимаешь. А теперь я попытаюсь доказать, что я не предатель Родины. Первым доказательством станет телефон. Его придется взять в руки — картинка мелкая, издалека ничего не видно. Кто не боится?

— Танцор, прикрывай, — сказал Звонкий Диск и шагнул вперед.

— Чего прикрывать-то, — пробормотал Тяжелый Танцор. — Джон дело говорит, хотел бы драться — всех бы уже замочил.

— Держи, — сказал Джон, вручая телефон Звонкому Диску. — Отнеси Герману и постарайся не уронить, он нам еще пригодится.

Герман взял телефон в руки и прочитал на экране: «Я управляю им телепатически. Мой мозг прочипован».

— Я управляю телефоном телепатически, — сказал Джон. — Мой мозг прочипован. И этот телефон — далеко не все, чем я телепатически управляю. Вот, например… Да не на меня смотри, на экран смотри!

Герман посмотрел на экранчик телефона и увидел там самого себя с телефоном в руках и глупым выражением на лице. Затем изображение сместилось, лицо Германа уплыло за пределы кадра, а с другой стороны приплыла бритая макушка Тяжелого Танцора. Затем картинка резко уменьшилась, будто наблюдатель резко отпрянул, и стали одновременно видны все трое: Герман, Звонкий Диск и Тяжелый Танцор. И подкрадывающаяся сзади Алиса.

— Алиса, не мешай ребятам! — приказал Джон. — Тебе туда смотреть не надо, ты мне и так веришь. А ну отойди, дура! Они же подумают, что ты на них напасть хочешь! Вот так, спасибо, извини. А теперь, ребята, вопрос на сообразительность. Откуда идет картинка на телефон?

— Чего? — переспросил Тяжелый Танцор.

Герман не стал переспрашивать, он все понял.

— Ты контролируешь спутниковую группировку? — спросил он.

— Ага, — ответил Джон. — Всю. Я один контролирую всю спутниковую группировку. Я один. Никакие не эльфы. Только я.

— Не верю, — сказал Звонкий Диск.

— Понимаю, — улыбнулся Джон. — Я бы тоже на твоем месте не поверил. Посмотри вверх.

Звонкий Диск посмотрел вверх и сказал:

— Ой.

Герман посмотрел вверх и увидел, что в небе висит неприличное слово из трех букв. Оно было не сплошным, а состояло из двух десятков жирных точек, одна из которых вдруг резко спикировала.

— Это «Фебосы», — сказал Джон. — Герман, вытяни руку, поближе рассмотришь.

Герман вытянул руку, на нее приземлился «Фебос». Удар получился довольно неожиданно сильным, руку Германа толкнуло вниз, пальцы скользнули по металлическому корпусу, бомба плюхнулась в грязь.

— Бомбу на Иденском тракте ты взорвал? — спросил Герман.

— Я, — согласился Джон.

— И Пейна ты убил, — сказал Герман.

На этот раз он не спрашивал, не было нужды спрашивать, он уже знал ответ.

— И опять ты прав, — согласился Джон. — Умный ты парень, Герман, и догадливый. Я тобой горжусь.

— Зачем? — спросил Герман.

Джон улыбнулся и ответил:

— Чтобы Пейн не опроверг некоторые нехорошие мысли, которые появились у кардинала после функеншпиля. Так, ребята, сюда люди идут. Поэтому сделаем так…

Джон отстегнул ножны с мечом и бросил на землю перед собой. Отстегнул кобуру с бластером, бросил поверх меча, рядом вонзил пять метательных ножей, причем откуда он достал пятый, Герман не заметил. Затем Джон заложил руки за голову.

— Подберите кто-нибудь мое оружие, — попросил он. — И «Фебос» с телефоном не потеряйте. Я пойду в ресторан, столик займу. Если пожелаете меня убить, я защищаться не буду. Но сначала вы должны узнать кое-что важное. Если вы пойдете со мной до конца, в конце пути нас ждет склад древнего оружия. Настоящего оружия, тяжелого, не такого, как эта пукалка, — он указал пальцем на бластер. — А перед этим будет промежуточная остановка, там все орки, какие есть в нашем отряде, станут людьми. И еще. Я не предавал человеческую расу, и не собираюсь ее предавать. Эльфы мне противны даже больше, чем вам. Потому что я знаком с ними гораздо ближе, чем любой из вас. Они мне отвратительны.

— Так, значит, Алиса правду говорит насчет человека? — спросил Тяжелый Танцор.

— Зачем ты привел эльфов в Драй Крик? — спросил Звонкий Диск.

— Ты кто такой? — спросил Герман.

Джон ответил на все вопросы последовательно:

— Алиса говорит правду. Эльфов я привел в Драй Крик затем, что когда мы вскроем склад древнего оружия, сотня элитных бойцов с двадцатью бластерами нам не помешает. Я Джулиус Каэссар.

Наступила тишина, в древних пьесах такие моменты называются «немая сцена». Затем Джон сказал:

— Не стойте как столбы, сюда идут люди, мне через спутник хорошо видно. Вам осталось тупить две минуты, потом нас попалят.