Она проговорила это так, словно то, что у нее были деньги, давало ей право осуждать людей, которым деньги были нужны, необходимы.

— Это наверняка продолжалось бы без конца.

Из темноты вышел Том. Он смущенно посмотрел на всех нас, но я заметил в его взгляде и нечто другое — сожаление.

Мальчик сказал Хиллману:

— Почему ты не говорил мне? Все могло быть совсем по-другому.

— Все еще будет, — сказал Хиллман с наигранным оптимизмом. — А, сын?

Хиллман протянул руку к Тому и пошел к нему, но мальчик не позволил себя обнять, повернулся и вышел из комнаты. Нетвердыми шагами Хиллман последовал за ним. Я слышал, как они поднимались по лестнице: впереди Том, несколькими ступенями ниже Хиллман.

Неуверенно, словно освобождаясь от невидимого рабства, покинул свое место и Дик. Он вошел в нишу, и я услышал, как он готовит себе выпить.

Эллен Хиллман все еще думала о деньгах.

— Ну так как же, мистер Арчер? Сколько вы хотите?

Лицо ее было совершенно спокойно.

— Меня нельзя купить даже за все, что вы можете предложить.

— Тогда скажите, есть ли у вас хоть капля сострадания ко мне?

— Сострадания во мне вообще не так уж много.

— Я не прошу ничего особенного. Только разрешите мне провести еще одну ночь в своем доме.

— Что это вам даст?

— Очень много. Я буду откровенна с вами. Я довольно долго собирала снотворные таблетки...

— Как долго?

— Почти год. Я была в отчаянии, что...

— Вы могли бы воспользоваться ими и раньше.

— Вы имеете в виду до всего этого?

Волнообразным движением руки она обвела гостиную с таким видом, словно это была сцена, на которой только что была разыграна трагедия, и сейчас она была усеяна трупами.

— До всего этого, — повторил я.

— Но я не могла умереть, не зная правды. Я знала, что моя жизнь была пуста и бессмысленна. Я должна была найти причину этого.

— А сейчас она полна и обрела смысл?

— Сейчас переполнена, — ответила она. — Послушайте, Арчер. Я ведь была искренна с вами сегодня. Дайте мне в благодарность за это последний шанс. Я прошу только время, чтобы я смогла принять таблетки.

— Нет!

— Ведь вы мне кое-чем обязаны. Я помогла вам сегодня днем настолько, насколько у меня хватило смелости.

— Вы даже не пытались помочь мне, миссис Хиллман. Вы сообщили мне лишь то, что я уже знал или к чему я был уже близок. Вы сообщили мне об усыновлении Тома, но таким образом, чтобы это могло скрыть, что он настоящий сын вашего мужа. Вы дали мне и ложную информацию о стерильности вашего мужа. Это понадобилось вам для того, чтобы скрыть мотивы убийства Кэрол Харлей.

— Боюсь, ваши рассуждения слишком тонки для меня.

— Едва ли. Вы достаточно изысканная женщина.

— Нет, я дура! Набитая дура! Люди на улицах, любой подонок знал о моей жизни гораздо больше, чем я сама... — Она прервала себя. — Так вы поможете мне?

— Нет, не смогу. Извините. Полиция уже выехала.

Она оценивающе посмотрела на меня.

— Этого времени мне хватило бы, чтобы воспользоваться револьвером.

— Нет.

— Вы тяжелый человек.

— Это не я, миссис Хиллман. Это наша действительность такова.

В это время подъехала машина шерифа. Я услышал шум двигателя у входных дверей, поднялся и направился к дверям, ведущим в гостиную, чтобы пригласить Бастиана. За спиной я услышал, как глубоко вздохнула Эллен. Это был тяжелый вздох человека, который находится на грани отчаяния. Затем она взяла из корзины вязальные спицы и вонзила их острием себе в грудь. До того, как я успел подбежать к ней, она повторила это несколько раз.

В середине следующего дня она добилась того, чего так страстно хотела: успокоилась навеки.