Я с уважением посмотрел на мощную красную шею Гены. Кровь у него, наверное, и правда, играла.
— Еще по стаканчику. Ты закусывать чем любишь?
Лыков хмыкнул, а я понял, что не вполне корректно задал вопрос. Как и одна из моих «реинкарнаций», или «аватар», бандюга Кит, Гена Лыков закусывал что придется и чем придется. Коньяк дербентского завода, впрочем, для него, наверное, редкостью не был. Что там — и десяти долларов бутылка не стоит. Но и покупать его сам мой телохранитель вряд ли спешил. Разве только для торжественного случая. Или для женщин. Что там пьют жены пролетариев? Вино, или все же коньяк?
Я достал из холодильника банку красной икры, кусок масла, батон в вакуумной упаковке, который мог храниться едва ли не полгода. Подтолкнул банку Лыкову, но не успел достать из шкафа консервный нож, как обнаружил, что банка уже вскрыта солидных размеров кинжалом. Этим же кинжалом мой телохранитель теперь крупными ломтями рубил батон. Откуда он его достал, хотел бы я знать? Не из ботинка ли? Неэстетично как-то резать хлеб ножом, который терся о потные носки… С другой стороны, он, наверное, не к носкам его приматывает. Какие-никакие ножны имеются…
— Ты женат, Гена? Дети есть?
— Дочке два года, — объявил Лыков. — Женат, конечно. В таком возрасте пора жениться.
Я подумал, что Лыков года на два моложе меня. Выходит, я свое время уже пропустил?
— И как тебе семейная жизнь?
— Терпимо…
Я еще раз вспомнил Юлю. Почему так — если ты хочешь, тебя не хотят, если ты можешь, другие не могут, если тебя хотят — не хочешь уже ты? Или у меня одного характер такой?
— Ты закусывай, Гена, закусывай… Я как-то икру не очень.
Действительно, икры я в свое время переел — когда дорвался. Мог себе позволить. Бывало, две банки в день съедал. Даже толстеть начал. А потом на нее смотреть противно стало. И на прочие деликатесы. В природе все разумно устроено. Для меня теперь лучше вареной картошки с домашним соленым огурцом да растительным маслом — обычным, подсолнечным, нерафинированным — ничего нет. И, конечно, есть эту картошку приходится редко. На работе — пища из ресторана, на приемах — та же икра да мясная нарезка. И в гости когда идешь, все стремятся в грязь лицом не ударить. Те же дорогие и привычные закуски на стол выставляют.
— Вы бы, Никита Евгеньевич, не ходили сегодня никуда, — заявил Лыков. Видно было, что он захмелел, но не чрезмерно. — И посетителей лучше принимать не надо. Гасан — мужик горячий. Это завтра он остынет, покушение готовить начнет. А сегодня может просто убийцу подослать. Внаглую. Это самое опасное. От неподготовленного покушения еще тяжелее защититься, чем от заранее спланированного. И я, хоть вы меня и отпустили, в подсобке посижу…
Я усмехнулся. Умеет Гена обрадовать нанимателя! «Покушение готовить начнет»… А что, и правда, Гасан начнет. Нужно будет прокурору сдать имеющийся на него компромат. Вреда не будет. Раз уж мы враги, пусть из тюрьмы покушение готовит.
— Нет, домой иди. Проблемы будут, что выпил на работе — я позвоню жене, объясню.
У Гены даже челюсть слегка отвисла. А мне что, жалко? Человеком надо быть. Хотя бы иногда…
Посидели немного, поговорили о жизни, и пошел Гена домой. К жене и дочке. Ну а я очередной отчет читать начал. Сотрудникам моим доверять можно, но с оглядкой — когда проверяешь каждую строчку.
Посетителей сегодня на самом деле не предвиделось. День неприемный, разве что знакомый какой зайдет. Поэтому я очень удивился, когда Наденька сообщила по телефону:
— Никита Евгеньевич, здесь к вам господин Удуков по вопросу дипломов. Говорит, вы непременно его увидеть захотите.
Я едва с места не вскочил. Нет, нужно все-таки оружие купить. И держать пистолет в ящике. Этот Удуков сейчас в приемной, отшвырнуть Наденьку для него не проблема, хоть она и стеной на защиту моего кабинета станет. А у меня только и есть в запасе, что черный ход в коридор. Почему, спрашивается, секретарь мне об этом Удукове докладывает, а не охрана, что на входе стоит? Впрочем, он мог солгать, что идет к какому-то начальнику отдела, а свернуть в приемную. Нужно будет ужесточить пропускную систему!
Впрочем, хотел бы этот Удуков ко мне ворваться, уже ворвался бы. А мне через черный ход бегать — людей смешить. К тому же, что там за дипломы? Какие еще дипломы?
И тут я догадываться начал. Поначалу мне показалось, что Удуков запросто может быть порученцем Гасана. Фамилия говорила в пользу такой версии. Но теперь я сообразил: фамилия визитера слишком уж походила на название средства, которое некий Дипломатор дал студенту Латышеву. И фраза «по поводу дипломов», наверное, тоже на это намекала. Была в своем роде кодовой.
— Пригласите, — предложил я Наде.
Спустя несколько секунд дверь кабинета открылась, и на пороге появился невысокий, с достоинством держащийся мужчина лет пятидесяти. В темных волосах пробивалась седина, разрез глаз был восточным. Небольшая бородка клинышком, дорогой приличный костюм. В чем-то Удуков даже походил на моего имиджмейкера.
— Здравствуйте, — жизнерадостно заявил мужчина с порога. — У вас здесь серьезная пропускная система, однако! Еле пробрался. И не обращайте внимания на мой внешний вид! Я не Удуков. Я Дипломатор. Но нельзя же мне было так представляться вашему секретарю, Никита Евгеньевич? Не пустили бы… Верно?
— Верно, — кивнул я. — Присаживайтесь.
Не скажу, что появление Дипломатора я воспринял спокойно. Да, мне было странно помнить что-то о Ките, о студенте-философе… Но я помнил о них, как о своих фантазиях, которые не могут слишком обеспокоить. Я вспоминал те события, как сюжетную канву прочитанной накануне вечером книги. Как эпизоды из увиденного некогда фильма. Как детали очень реального сна, в конце концов. И эта память скрывалась в глубине моего сознания.
С таких вот снов, наверное, начинается шизофрения. А вот так — когда в твоем кресле появляются граждане мефистофелевского вида, представляющиеся Дипломаторами — она прогрессирует.
— Готов внимательно выслушать ваши вопросы, — безапелляционно заявил Дипломатор, удобно, можно даже сказать, по-хозяйски, расположившийся в кресле.
— Вопросы? — хмыкнул я, стараясь не потерять лицо. — Перефразируя известное высказывание, заявлю, что обычно вопросы здесь задают мне. Если только человек не пришел наниматься на работу.
— Нет, на работу к вам я не хочу, — сурово заявил Дипломатор. — Вы слишком много заставляете людей работать.
Ничего себе заявления! Нашел капиталиста… Хотя, в общем-то, я и есть капиталист. По терминологии Кита — мажор. И что мне так Кит дался? Вот студента-интеллигента почти и не вспоминаю…
— Я и сам много работаю. Только так можно чего-то достичь.
— Нет, не только так, — возразил мой собеседник. — Прежде чем что-то делать, нужно это обдумать. А ваши сотрудники зачастую бросаются выполнять одну вашу команду, затем следует другая, третья… Суеты много, толку мало.
Мне стало даже как-то не по себе. Давненько не слышал таких речей! Но возмутиться как следует что-то мешало.
— Вы-то откуда знаете, господин Удуков?
— Знаю, потому что интересуюсь происходящим вокруг. В орбиту вашей работы втянуто много людей. Вы на многих оказываете влияние. К тому же, я все-таки предпочитаю, чтобы вы называли меня Дипломатором. Собственно, Никита, я и есть Дипломатор. Мы же говорили во время предыдущей встречи, что имена — пусты. Особенно у таких существ, как я.
— И все-таки существ? — поднял бровь я. — Человеком вы себя не считаете? Так кто же вы тогда? Падший ангел? Посланник дьявола?
Дипломатор по-доброму улыбнулся.
— Нет, я слишком люблю людей. А дьявол — ненавистник. У меня же только и есть, что любовь к людям. Благодаря ей, я могу общаться с вами, как разумное существо с разумным существом. Благодаря любви, действует мой УДУК. Да и все мы живем полной жизнью только потому, что любим. Все мы любим. Даже самые отъявленные негодяи.
Я вздохнул. Становилось тоскливо. Если бы я захотел послушать проповедь, мог бы сходить в церковь. Или к каким-нибудь сектантам.
