В личных проблемах мне Гасан тоже не поможет. Помнится, Кит Юлю Вавилову слишком деловой считал… А по-моему, она не от мира сего. Собирается замуж за учителя математики, который ее к поступлению в медицинский готовил. Ну, в своем ли уме? Какая бабка ей нашептала, что меня сторониться нужно? Будет всю жизнь нищету с этим учителем хлебать. А я бы, по крайней мере, надежно ее обеспечил. Даже если бы мы с ней, в конце концов, решили расстаться. Она ведь этого боится — что не на всю жизнь. И как таких идеалисток воспитывают? В общем-то, за это я ее и люблю. Это — не Оксана, которая на Кипр со мной ехать решила, как только я предложил, хотя мы до этого едва знакомы были.
Попросить, что ли, Гасана, чтобы он учителя этого, Колю, завалил? Это и не дело даже — так, ерунда. Гасан ведь о серьезных людях говорил. Вроде милицейских полковников. А Коля — простой баклан. Да и замочат его — мне от этого легче не станет.
— Мне, Гасан, ничего от тебя не надо, — усмехнулся я после некоторых раздумий. — Давай так договоримся: или делаем по-моему, или никак.
— Пожалеешь, — скрипнул зубами Гасан.
— Ты мне не угрожай, — жестко ответил я. — Вроде бы тебе я ничего не должен.
— Без крыши сколько времени жил, — пояснил свою позицию авторитетный бандит. — Я на тебя хоть раз наехал?
Я прожевал еще один кусок мяса, рассмеялся:
— Мог бы, наехал бы. Не по зубам я тебе.
— Посмотрим еще, по зубам, или нет, — едва ли не прошипел Гасан.
— Посмотрим, — кивнул я. — Что ж, мои сто тысяч тебе помочь могли. Сейчас ты ничего не получишь. Впрочем, я понимаю, кровь играет. Передумаешь — приходи, поговорим.
Я — не Кит. Мне тактика тотальной войны чужда. В конце концов, ничего плохого мне Гасан пока не сделал. И, буду надеяться, не сделает. Не посмеет.
Гасан что-то по-своему прошипел. На каком языке — не знаю. То ли азербайджанец он, то ли из Дагестана, а может, курд или ассириец. Мне, в принципе, все равно. Но из шипения ясно было — ругается.
Сотенную я на стол бросил — не хватало еще, чтобы он говорил, будто угощал меня. Можно было бы и не бросать, но меня все к красивым поступкам тянуло. Что та жалкая сотня?
— Я тебя не отпускал, — прошипел Гасан.
Чувствую — ствол мне в бок уперся. Стало быть, все серьезно… Готовился он к этой встрече. Или только сейчас решение принял?
Мой Генка сидит в другом конце зала. Не видит даже, что у меня проблемы. Но и гасановых телохранителей поблизости нет. Дело между нами…
Прежде я никогда бы рисковать не стал. Дрогнет у этого уголовника рука, продырявит он меня — и что дальше? Жизнь дороже трехсот штук, даже зелеными.
Но сейчас словно что-то нашло на меня. Тот Никита, Кит, которого я помнил, инициативу в экстремальной ситуации в свои руки взял. Я словно бы и ни при делах был, как он бы сказал.
— Опусти пушку, зверек, — приказал я Гасану.
Тот, такие слова услышав, зашипел, как чайник, пистолет мне уже в лицо тычет. А я на пол опрокинулся вместе со стулом, и с пола ногой — Гасану по горлу. Достал, как ни странно. Жаль, туфли дорогие, мягкие. Гасан только квакнул и пистолет выронил. Хотя мог бы и выстрелить.
Я, конечно, в спортзал ходил, карате занимался. Но сам от себя такого не ожидал. Словно моторная память из прошлого ко мне вернулась. Или даже не из прошлого — от того Латышева, который в молодости на улицах гоп-стопом промышлял. Для которого ударить человека ногой было в порядке вещей.
Лыков вскочил — бледный, как полотно, пистолет из кобуры рвет. Гасан на пол повалился — хрипит.
— Ты со мной так не разговаривай, — посоветовал я несостоявшемуся деловому партнеру. — Уважение имей.
Пистолет ногой в сторону отбросил — и к выходу. Оружие в руки брать — себе дороже. Теперь у меня одна надежда — на Лыкова. Тот, хоть и десантник бывший, выше меня на голову и в плечах шире раза в полтора, против нескольких «стволов» не выстоит. Особенно, когда в спину палить начнут.
И все-таки Генка молодец. Увидел, что я без оружия, ствол под пиджак спрятал и к выходу. Понял, что дело — табак.
Гасан заверещать не успел, но на грохот из кухни чья-то любопытная голова показалась. И бойцы в дверях нарисовались. Пока — без оружия. Видно, Гасан им четкие указания заранее дал. Гомонят что-то по своему, на Гасана, который на полу валяется, поглядывают. Хорошо, что хоть видно — жив он, шевелится. И крови нет.
— Ваш хозяин поскользнулся, — громко крикнул я им. — Помогите, что встали! Мы уходим.
Но они мнутся, соображают, что делать. Тут Гена в два прыжка у двери очутился, да одного из бойцов как двинет в грудь раскрытой ладонью — тот метра на три отлетел и кубарем по земле покатился. Они оружие не достают, и он пока свой пистолет в кобуре держит. Такая тактика ему наиболее выгодна. Потому что голыми руками Лыков и с четырьмя бойцами Гасана справится. Подготовка соответствующая и габариты. Парня крупней него я в нашем городе не встречал.
Я ускоряться почти не стал — быстрыми шагами к выходу подошел, где Гена уже следующего бойца отшвыривал, мимо него — и к машине. Гасан прошипел что-то, к пистолету пополз. Команду дать толком не может.
Лыков тут уже свой пистолет достал, но стрелять не стал. И бойцы Гасана оружие вытащили, вопят, ругаются. И не стреляют.
Правильно делают. Все-таки я в своем городе. А они — в гостях, хоть и силу здесь имеют. Да и попадут ли они в Гену с тридцати метров, да еще с пьяных глаз — вопрос. А Лыков попадет. Он — профессионал. И по глазам любого человека чует, когда тот стрелять начнет. Чтобы на долю секунды его опередить.
Прыгнул я на заднее сидение нашего «Фольксвагена», Лыков за руль уселся, и помчались мы от «Эдема» прочь. Конечно, нас могут попытаться догнать. Машина у Гасана мощнее, «Мерседес». Я же, чтобы не светиться, не на такой крутой «тачке» езжу.
Лыков машину спокойно вел минут пять, потом хохотать начал.
— Ты что смеешься? Понравилось?
— Извините, нервное. Давно на прицеле никого не держал. Можно даже сказать, что понравилось. Но лучше бы не каждый день такое. Отвык немного. Вы-то как этого двинули… Не ожидал…
— Да и я не ожидал… Знаешь, автоматически действовал…
— Хороший автоматизм, — одобрил Лыков.
Его похвала дорого стоила.
— Но все же без тебя я не выбрался бы. Спасибо, — выдохнул я, хлопая Гену по плечу. — Премия в размере оклада с меня. Сегодня в кассе и получишь.
— Благодарствую, — отозвался Лыков.
Оклад у него совсем неплохой. Но заработал. Такой, как Гена, трех телохранителей стоит.
Приехали мы к банку, Лыков машину припарковал, и в свою каморку под лестницей — туда, где менты дежурят. Я что-то совсем, как Кит, мыслить стал. Менты! Не менты, конечно, а вневедомственная охрана, которой я плачу. И Гена с ними сидит. Потому что держать телохранителя в приемной — дурной тон. От кого меня в моем банке охранять? Если охранять, то всех сразу. Я должен обеспечивать безопасность каждого сотрудника, каждого посетителя. Когда я эту мысль до своего имиджмейкера довел, он от восторга кудахтал полчаса. На этом мы и компанию строим: безопасность для всех в городе. Чтобы люди не боялись ходить по родным улицам.
Я Гену взял за локоть, в кабинет повел. Тот не понимает, в чем дело. А ни в чем. Просто поблагодарить его хочу, по-человечески.
Зашли мы в кабинет, я бутылку с коньяком достал. Кто-то выпендривается, пьет французский, армянский. А мне и дербентский нравится, «Юбилейный», пятнадцатилетней выдержки. Экономия, опять же, большая.
Налил Гене полный стакан, себе половину.
— Ты мне сегодня жизнь спас, может быть. За здоровье.
— За ваше здоровье, — опустил глаза Лыков. — Только мне дежурить сегодня, Никита Евгеньевич.
— Пей. С дежурства снимаешься, свободен до завтра. Я Артема вызову.
Геннадий заерзал. Видно было, что при начальстве ему пить неудобно.
— Нужно ведь тебе стресс снять?
Лыков хмыкнул, храбриться начал.
— Разве тут стресс? Вот когда в тебя из гранатомета с двадцати метров палят — это стресс. Или когда у тебя на глазах другу глотку кинжалом перерезают. Ну и когда сам, на худой конец, пару человек убил. А это — не стресс. Драка небольшая. Просто с непривычки у меня кровь заиграла. Давно дела настоящего не было.
