Ибрагимов откинул второй покров — полупрозрачную пелену, часть которой была уже снята раньше, и, вглядываясь в девственные формы Гонды, сравнивал пластику их с женственной пластикой современниц. Желание видеть ее живою разгоралось в нем все неотступней и ярче.
— Гонда! Гонда! — взывал он к ней, словно она не была трупом, а лишь спала.
Порою разгоряченный рассудок возвращался к действительности. Тогда Ибрагимов испуганно оглядывался кругом: не видит, не слышит ли кто его?
Некоторое время спустя он невзначай поднял голову. Пред ним, потупив глаза, стоял юнга.
Лицо вошедшего выражало недоумение.
Ибрагимов прочел в его взгляде смутное подозрение и, подойдя к мальчику, потрепал его по плечу.
— Вы видели в нашем музее последних достижений фотографии с макаки-маймук? — деланно-весело спросил он.
— Да.
— А знаете происхождение этих снимков? Еще в 1928 году работал в Ташкенте профессор Михайловский. В физиологическом институте средне-азиатского государственного университета. Так вот, ему первому удалось оживить погибшую обезьяну. Он выпустил из макаки всю кровь и через час ввел назад. Не буду рассказывать вам подробности. Это довольно сложно. Факт тот, что профессор сумел оживить обезьяну.
В тот же день она сама перелезла с операционного стола в свою клетку. Этот опыт и запечатлен на снимках.
Другой ученый, профессор Андреев, хлороформом убивал животных, а через двадцать минут после того, как прекращалась сердечная деятельность, снова оживлял их. Этот опыт удавался Андрееву также и по отношению к погибшим от некоторых ядов, от удушения, электротока.
Он указал взволнованным жестом на гробницу с набальзамированным телом женщины и многозначительно добавил:
— Человек и животное биологически родственны. А смелость научной мысли может сорвать покров с любой тайны. Не надо только бояться слишком «дерзких» задач.
Ибрагимов еще не окончил этих слов, как в дверях появился возвратившийся с необходимым инструментарием ассистент.
— Ну как? Приступим к работе?..
Ученые подошли к останкам Неора.
Ибрагимов вскрыл полость живота. Терпкий запах хлороформа, смешанный с ароматом каких-то смолистых веществ, пахнул им в лицо. Внутри все было залито студенистым составом, внешне похожим на асфальт, но более чистым и слегка прозрачным. Его присутствие обличал едва уловимый запах.
Ибрагимов осторожно извлек несколько кусочков бальзамирующего вещества, положил их в склянку и сделал на ярлычках пометки. Затем он вскрыл сосуды с внутренними органами мумии, отлил оттуда несколько капель не затвердевшей за двадцать пять тысяч лет жидкости и вновь закупорил склянки.
Наконец он сделал то, что удивило даже его ассистента: отрезал мизинец левой руки мертвеца.
Прикосновение к телу мумии вызвало у Ибрагимова ощущение, сходное с тем, что мы обычно испытываем, прикасаясь к покойнику. Мускулы мумии были гораздо тверже, чем мышцы живого человека, хотя и обнаруживали некоторое подобие эластичности. Казалось, будто они превратились в хрящеподобную массу.
— Ну, теперь идем в лабораторию! — пригласил Ибрагимов ассистента по окончании операции. — Знаете, между прочим, что меня больше всего поражает? Свойство их бальзамирующих веществ. Смотрите, труп совершенно свободно соприкасался с атмосферой, и, несмотря на это, нигде на нем нет следов разрушительного действия кислорода. Ни одного симптома гниения!..
Ассистент, все время трещавший киноаппаратом, запечатлевавший процесс вскрытия мумии, молча кивнул головой.
Придя в лабораторию, ученые приступили к определению химического состава бальзамирующих веществ. Это не требовало сложных экспериментов. Через час они уже с абсолютной точностью знали свойство захваченных проб. Отныне каждый из них был в состоянии сам изготовить гондван-ский бальзам.
Полное сходство с составом бальзамов египетских мумий проявилось и здесь, лишний раз подтверждая близость обеих культур.
Подводя итоги достигнутому, Ибрагимов заметил:
— Если теперь нам удастся открыть такой способ химического разбальзамирования, при котором мертвые ткани мумии не пострадали бы, мы могли бы считать разрешенной первую половину задачи.
— Я думаю, — отвечал ассистент, — химическим способом можно восстановить любую материю, все ее первородные качества.
Они углубилась в работу. Прошло несколько часов прежде, чем они сумели прийти к желаемым выводам. Теперь все дело сводилось к следующему: если бальзам растворить при температуре ниже нуля, то телесные ткани не поддадутся разрушительному действию раствора. Придя к такому решению, они вскрыли сосуд, в котором в течение двадцати с лишним тысяч лет сохранялось человеческое сердце.
— Я думаю, — заметил при этом Ибрагимов, — древние знали, что делали. Вряд ли они поместили бы препарированные внутренние органы в среду, убивающую их жизнеспособность. Гондванцы, по всей вероятности, приняли меры к предотвращению возможного распадения тканей сердца.
— Нам они оставили самую трудную часть задачи: оживление, — нахмурился ассистент.
Ибрагимов подумал.
— Науке, — сказал он, — известны результаты опытов профессора Звардемакера. Он заставлял биться сердца, извлеченные из человеческих трупов, через некоторое время после смерти их обладателей. Попытаемся повторить его опыт.
Во избежание риска ученые умертвили предназначенного для экспериментов кролика из зоопитомника «Фантазера» и поместили сердце его в гондванский мумифицирующий раствор. На следующее утро они извлекли это сердце из сосуда, промыли его и стали пропускать через него особую питательную жидкость, по своему составу не отличающуюся от крови. Введенная в кровеносные сосуды сердца, жидкость медленно проходила через него; однако никакой деятельности сердце не проявляло.
— Сердце мертво! — нервничал Ибрагимов. — Наука установила, что жизнедеятельность организмов всецело зависит от состояния вещества, называемого гормоном. Гормоны имеются и в мертвых, и в живых органах. Разница между первыми и вторыми заключается в том, что в живом сердце гормоны деятельны, а в мертвом — не деятельны. Попробуем перевести их из состояния пассивного в активное. Мы знаем: жизнь сердца обусловливается радиоактивной энергией, содержащейся в крови, в соединении ее с калием.
Ибрагимов подвергнул мертвое сердце кролика действию радиоактивных лучей.
В открывающиеся наружу концы сосудов подвешенного сердца были вставлены трубки, через которые под определенным давлением воздуха пропускалась питающая жидкость.
Через полчаса после включения лучей радио мертвое сердце слегка дрогнуло. По-видимому, в этот момент ткани впитали кальций и прочие недостающие им вещества. По мере того, как радиоактивные лучи восстанавливали неизвестное еще в точности соотношение составных веществ телесных тканей, гормоны переходили в деятельное состояние!..
Сердце начало биться! Кроличье сердце ожило!
Ибрагимов выключил лучи радия и вместо первой жидкости стал пропускать другую, иного состава, поглощавшую калий. Сердце тотчас же остановилось, ибо без калия нет жизни.
— Теперь можно рискнуть проделать опыт и на человеческом сердце, — не сказал, а скорее прохрипел возбужденный Ибрагимов.
Затаив дыхание, оба ученых приступили к опыту. Они прекрасно помнили все детали эксперимента над засохшими в янтаре насекомыми. Эти поразительные результаты в побудили их решиться на такой дерзкий шаг.
Отличие новой операции от операции с кроличьим сердцем заключалось в том, что питательную жидкость, как это делал в свое время профессор Кулябко, больше насытили кислородом, а также и в том, что ученым для подогревания физиологического раствора пришлось установить сначала температуру древнего человека.
Оказалось, температура человека, жившего во времена Гондваны, сильно разнилась от современной, превышая ее на полтора градуса.
Это было тем более интересно, что подтверждало теорию происхождения видов. Сходство температуры древнего человека и человекообразных обезьян стояло в одном ряду с такими явлениями, как сходные по длине конечности, удлиненный череп и выдающаяся нижняя челюсть.
