Искусственные острова приближались. Среди команды самолета находились и такие, которые раньше не видели морских аэродромов Анри Дефраса.
— Нельзя ли задержаться над островами? — просили они.
Когда самолет закружил над сооружениями, атлантические станции открылись с высоты как на ладони.
Громадные плавучие подковы искрились жемчугом сильнейших прожекторов. Распластанные среди океана массивные полые остовы их окаймляли своими крыльями спокойную водную поверхность.
Вооруженные телескопическими очками, новички всматривались в борта кораблеобразной дамбы. Она представляла собою как бы растянутое кольцо, на удлиненных оконечностях которого возвышались маяки — причальные мачты для дирижаблей.
Атлантический океанский «вокзал» кишел, как муравейник. Огромный гидроплан только что высадил десятки пассажиров и взлетел со спокойной поверхности искусственной лагуны. Малюсенькими точечками передвигались люди к поглощавшим их люкам и словно скрывались под водой.
В полом корпусе дамб размещались буфеты, залы, жилые помещения, склады. Там находились рестораны, мастерские — целый маленький городок.
Во время бурь ряд приспособлений удачно боролся с бушующей стихией, нейтрализуя движущую силу и предотвращая качку.
Определенное место расположения в океане плавучих островов легко устанавливалось специальными приборами. Особые машины с автоматической регуляцией противодействовали течениям и не давали им унести остров в сторону от намеченного для стоянки пункта.
Покружившись над плавучим сооружением, самолет вновь устремился вперед с быстротой пятисот километров в час.
Чем дальше уносился аппарат, тем оживленнее становился эфир. Плывущие в разных направлениях авио-корабли поражали разнообразием конструкций. Дирижабли, авиэтки, лодочки и гидропланы с изогнутыми особым образом крыльями, позволяющими парить в воздухе и забирать высоту вне зависимости от действия моторов рулей, мелькали словно цикады. Порой встречались застывшие на большой высоте сторожевые аппараты.
Начинался рассвет. Яркими оранжевыми тонами загорался горизонт. Приближался день. Прогулка завершалась. Самолет опустился вниз и нырнул в воды.
— Пора! Пора!..
VII
В кают-компании Ибрагимов застал всех в полном сборе. На месте докладчика восседал археолог. Перед ним возвышалась груда древних табличек. Все с нетерпением ожидали доклада. Ибрагимов молча уселся в первом ряду и приготовился слушать. То, что произошло дальше, он воспринимал как в полусне.
— Вам известно, — говорил археолог, — что некоторые дощечки нам до сих пор разобрать не удавалось. Наш шифр не был пригоден для письменности более древней, нежели гондванская. А может быть, письменность эта и совсем не принадлежала изучаемой нами народности. Первое, чем отличаются найденные здесь дощечки от всех раньше известных, это — материал, из которого они сделаны.
С этими словами археолог передал соседу тонкую плиточку, видом своим напоминавшую аспидный черепок. Начертания были не писаны, а гравированы. Масса витиеватых значков испещряла пластинку, и каждый значок изображал какой-либо предмет: солнце, луну, звезды, животное. Судя по этому, шрифт относился к временам первых зачатков письменности.
Ибрагимов склонился над находкой. Она очень напоминала древнейшие записи восточных народов. Разобраться в такой письменности было гораздо труднее, чем в стенографических иероглифах надгробий.
Между тем археолог продолжал свой доклад:
— Мы сделали попытку сличить эти надписи с древнеегипетскими. И что же?.. Мы не только обнаружили поразительное совпадение в упрощенном изображении предметов, но даже пришли к мысли об очевидном подобии обеих систем письменности, а следовательно, и языков. Честь этого открытия принадлежит нашему капитану, товарищу Радину. Он первый обратил внимание на тождество начертаний. Мы сделали попытку применить его указания, и ключ был найден! Таким образом нам удалось не только расшифровать содержание дощечек, но и установить бросающееся с первого взгляда совершенно бесспорное обстоятельство — тесное соприкосновение двух различных культур. Либо эти две нации, отныне не «доисторические», были родственными, либо соприкосновение обеих культур происходило чуть ли не повседневно. Однако не будем гадать! Дальнейшие работы, надо надеяться, позволят приоткрыть завесу. Сейчас же перейдем к непосредственной передаче сказаний, записанных неизвестными повествователями.
Охватившее кают-компанию напряжение с каждой минутой росло. Бледные лица, потные лбы, дрожащие руки отражали царящее настроение.
Археолог продолжал:
— Я приведу дословный перевод записи. Начало утеряно. Сказание идет со средины.
«...Каменные изваяния богов, воздвигнутые на склепах и обращенные лицом к морю, день и ночь молили могущественнейшего бога морей о пощаде.
Объятые ужасом, жители вспомнили о забытой ими религии и стали требовать восстановления упраздненных при дедах храмов. На месте прежних святынь построили храм бога морей и многих других богов.
Уже четырнадцать раз созвездие Веги уходило к востоку, четырнадцать раз крестьяне снимали жатву с полей, а гул подземный не умолкал. Со многих островов жители спешили переселиться в Гондвану. Океан становился все более бурным. Многие погибли в морской пучине. Уцелевшие же передавали, что огненные смерчи сжигали небо их островов, а поселения, леса и поля заливало горячей грязью, сжигающей все на своем пути.
Тогда собрался совет мудрецов и предложил переселиться в другие земли, где воды морские спокойнее и где подземный гром не повергал в ужас людей.
Много полков отправлено было к западу. Однако вскоре их вернули назад, потому что там, где скрывается в море солнце, океан затопил и земли, и горы.
И указал совет мудрецов военачальникам путь на восток, в страны, где жили черные люди. Так прозывали нас в Гондване…»
На этом перевод обрывался.
Историк отодвинул в сторону стопку дощечек и заявил:
— Вот эти скрижали еще не разобраны. Впрочем, из расшифрованного с очевидностью устанавливается факт существования розни между гондванцами и их восточными соседями. Люди молили море о пощаде, но океан не внял воплям людей. По-видимому, уже за несколько лет до гибели гондванского материка грозные предзнаменования предупреждали человечество о предстоящей катастрофе. Разрушительная сила землетрясений и вулканических извержений, вероятно, была в те времена хорошо известна. Недаром в летописи сказано: «Объятые ужасом жители вспомнили о забытой ими религии.» Очевидно, разразившаяся катастрофа была необычайной силы; авторитет ученых, еще при дедах повествователя повергших дурман святынь, не в силах был противостоять требованиям испуганного, невежественного населения. Мой ассистент доложит вам новые сведения относительно найденной нами мужской мумии.
Молодой помощник археолога подошел к экрану. Комната погрузилась во мрак, и красочные диапозитивы один за другим стали появляться на экране.
— Прежде всего, несколько слов о способе расшифровки странной письменности, встретившейся среди гондванских дощечек. Как вы уже знаете, письменность эту можно назвать предметоизображением, так как в ней нет алфавита. Слова там не пишутся, а изображаются. Каждое понятие передается путем упрощенного начертания фигур различных предметов. Например, человек убивает мамонта; зарисовывается так: под пятой охотника лежит убиваемое животное. Что же касается разбиравшейся мною письменности, здесь дело обстоит несколько сложней. Одно слово изображается целым рядом предметов. Начальные буквы изображенных предметов составляют одно слово. Например, напишем по этому методу одно какое-либо понятие, хотя бы «лев». Начертание этого слова составляется из трех предметов: на букву «л» начинается слово «лук», на букву «е» — «еж», на букву «в» — «волк». Если нарисовать рядом три эти предмета — буквы «л», «е», «в» — как раз получится необходимое понятие — «лев». Фигуры изображались упрощенно, и сходство письменности найденных нами дощечек с древне-египетскими иероглифами побудило искать разгадку у восточных народов. Никакой разницы установлено не было. И текст одной из дощечек разъяснил нам причину этого.
