Пока он говорил, я смог хорошо рассмотреть его лицо, и уже с первого взгляда стало очевидно, что он поразительно похож на удалого румяного Бахуса, того самого, с леопардом. Когда доктор встал и на прощание подал мне руку, я вдруг понял, что и он, и Бахус на самом деле похожи на большой портрет в моей спальне, указывающий на меня пальцем. Это меня смутило, и я почувствовал облегчение, когда главный хирург покинул нас. Несколько минут спустя, когда мы выходили из ресторана, нас остановил лысенький человечек с глазами разного цвета, у которого остатки волос лезли в уши, а жилетка была застегнута поверх бороды. Он обратился ко мне, захлебываясь словами, и я понял, что он принимает меня за только что вышедшего из ресторана врача. Увидев, что ошибся, он замолчал, а когда мы сказали, что хирург ушел только что, отправился на поиски. Однако этого случая оказалось достаточно, чтобы мои спутники тоже заметили, как я похож на врача заечарской больницы. Было очевидно, что нас можно спутать.

Таким образом, все в конце концов прояснилось, и на обратном пути я думал о том, как много мне понадобилось времени и как далеко от дома пришлось уехать — за сотни километров, к самому низовью Дуная, где раньше я никогда не бывал, — лишь для того, чтобы обнаружить связь между собственным обликом и портретом, висевшим на стене моей спальни. Я незаметно засучил рукав и поднес руку к глазам: на ней ясно виднелся шрам от укуса. На вопрос, который я сам себе задавал после страшного сна, — кто тот человек с одеялом? кто мой убийца? — теперь был получен неожиданный, но ясный ответ: это был я и сангвиник в картинной раме не напрасно обличал меня, тыча в меня пальцем.

Невыясненным оставался другой вопрос, задать который стало возможно только теперь: кто писал в моем сне, кто тот человек, которого я хотел убить? И кто был леопардом?

Мой рассказ — попытка ответить на эти вопросы.

Некоторые рассказы этой книги были написаны не в Белграде. На той линии, которой мне предстояло лететь домой, самолеты падают довольно часто, поэтому я постарался уберечь от возможной катастрофы хотя бы свои рукописи. Закончив рассказ, я тут же запечатывал его в конверт и посылал самому себе почтой на свой постоянный белградский адрес Теперь, когда я снова дома и готовлю эти «письма» к печати, я не вполне уверен в том, что тот, кто их посылал, идентичен тому, кто их издает. Может, мой самолет все же упал?

Читатель, безусловно, заметил, что уже первый рассказ этой книги напоминает загадку, которую можно решить, прочитав последнюю фразу. Именно поэтому текст «Веджвудский чайный сервиз» нельзя прочитать два раза одинаковым образом. С того момента, когда, прочитав рассказ в первый раз, узнаешь имена героев, оказываешься раз и навсегда лишенным того неповторимого вкуса реального события, который тебе старательно пытались передать при первом чтении.

Где-то здесь, между двумя прочтениями этой книги, летит и падает тот самолет, о котором я только что говорил.